Айвен Сандерсон - Карибские сокровища

• Название: Карибские сокровища
• Автор: Айвен Сандерсон
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1991
• ISBN: 5-244-00569-3

В своей книге известный американский ученый-натуралист рассказывает об экспедициях в страны Карибского бассейна с целью изучения и сбора животных

---

В полночь мы вышли из канала и пришвартовались к берегу реки Сарамака возле мощных зарослей странных, сладко пахнущих водяных растений — это был гигантский арум (Montrichardia arborescens), похожий на пучок ревеня и качающийся от ветра на верхушке бамбука. Мы развесили на моторке противомоскитные сетки, а под ними соорудили настоящие постели из надувных матрасов, с простынями и одеялами, как в цивилизованном мире. Ялик мы пустили вниз по течению, потравив канат, и там Андре и Ричи улеглись на ящиках. Мы подремонтировали лодку и устроили на ней навес, крытый брезентом. Все устроились с настоящим комфортом и после пережитых мучений облегченно вздохнули, укладываясь на мягких подушках.

Но вот не прошло и пяти минут, как мы все, как один, сидим торчком в своих постелях, словно поднятые по тревоге. Представьте себе, что вы устроили ночлег где-нибудь в африканской саванне и вдруг услышали рев львов. Если вам не приходилось слышать львов, ревущих на весь вельд, воображение подскажет вам совсем не тот звук: ничего львиного в нем не будет, потому что он точь-в-точь похож на рев обезьян-ревунов. Ничего другого не скажешь про этот рокочущий, реверберирующий, усиленный собственным эхом рык. Это голос неимоверной мощи и своеобразия, и у меня он всегда вызывает благоговение, смешанное с ностальгией, острую тоску по миру, каким он был сотни лет назад, когда на Земле царила только Природа и голосу ее вольных детей смиренно внимали все животные, большие и малые. Слыша этот рев, я мечтаю провести всю оставшуюся жизнь в тех местах, где хотя бы раз, днем или ночью, я обязательно услышу в торжественной тишине крик обезьян-ревунов: ведь это один из самых великолепных, незабываемых голосов в природе.

К восьми часам утра мы подошли к местечку под названием Кронинген (правильно произнести его могут только сами голландцы). Это был последний оплот цивилизованного мира. Оттуда идет дорога в Парамарибо, а дальше по берегу реки разбросаны фермы индийских или малайских поселенцев, куда добраться можно только на лодке. Мы купили про запас еды и топлива и двинулись дальше. В полдень единственный цилиндр нашего мотора приказал долго жить, и мы оказались в лодке, которая дрейфовала и кружила посередине реки, как игрушка приливных течений, достигающих этих мест. Пересказывать наши мытарства было бы скучно — у всех у нас и дома предостаточно подобных историй; скажу только, что в половине четвертого мы снова завели мотор и прошли приличный отрезок пути вниз по реке.

Сейчас мне хочется на минуту вернуться к прошедшим трем месяцам. Во время подготовки экспедиции в Парамарибо мы потратили кучу времени на изучение карт и на беседы с немногими людьми, которые знали те места, — насколько это в принципе возможно, а как выяснилось, весьма приблизительно. Это были люди, связанные с наукой или интересующиеся ею. Те, кому приходится заниматься научной организацией какого-нибудь дела — топографией, сельским хозяйством и даже медициной — дадут вам гораздо более надежную и точную информацию о малодоступных уголках всех великих стран, поросших бескрайними джунглями, чем правительственные чиновники или местные представители торговли. Конечно, еще лучше посоветоваться с библиотекарями научных обществ, которые вообще не бывала дальше своей Европы или Северной Америки, но их к сожалению, не всегда можно найти.

В Парамарибо все наши советчики единодушно утверждали, что от поймы, то есть расширения реки Сарамаки, к устью Коппецме можно пройти, только дождавшись четырех часов утра, когда утихает пассат. Это мнение твердо вбили нам в головы.

Однако в семь тридцать вечера, когда наш коварный цилиндр работал как ни в чем не бывало, небо было безоблачное, а ветер улегся, впереди уже был виден открытый океан. Мы немного усовершенствовали рулевое управление, и все были очень довольны собой. Пообедали, потом исправился по карте, увидел, что между устьями обеих рек лежит только небольшой мыс, и решил, что нам никто не мешает продолжать путь при ярчайшей луне, как мы и шли, пока предательский цилиндр не начал фокусничать. Собственно, я принял решение лично, не посоветовавшись ни с Альмой, ни с Фредом, но они молчали, и я принял молчание за знак согласия.

Дальний берег реки отступал, и морская гладь расстилалась перед нами все шире. Я дал команду скатать брезент на лодке и закрепить скатку на гребне каркаса для уменьшения парусности на случай, если поднимется ветер. Мы убрали лишние вещи и, пристально глядя вперед, чувствовали себя юрскими волками. Довольно долго мы шли без всяких приключений примерно в ста футах от левого берта, который быстро превращался в прибрежную приливно-отливную полосу. Потом я заметил прямо по носу отсвечивающую в лунном сиянии илистую отметь и круто взял влево, чтобы ее обойти, но отмель никак не кончалась. Она становилась все шире, и мангровые заросли, на берегу отступали от нас все дальше. Немного погодя мы едва не сели на мель; пришлось снова сильно забрать вправо. Это повторялось несколько раз кряду, пока мы не оказались далеко в море, а мангры — далеко на горизонте.

Спустя еще полчаса мы заметили, что даже при самом ярком воображении не можем считать, что все еще находимся в реке Сарамака. Правый берег ушел в сторону и остался далеко за кормой, но по левому борту еще тянулась вдалеке линия мангровых зарослей. Кое-какие морские термины рассчитаны на то, что вы поверите в нашу морскую сноровку, для чего вам понадобится вся доверчивость, на какую вы способны. В девять часов, после тщетных и многократных попыток идти левым галсом или хоть чуточку свернуть влево, мы кончили тем, что врезались в илистую отмель, и тут же наш цилиндр опять начал барахлить. Я приказал Андре взять шест и промерить глубину под килем.

Но это не помогло — нас оттесняло все больше вправо, то и дело приходилось круто уходить от мели, и немного спустя мы шли уже прямо в открытый Атлантический океан. Мы знали, что скоро начнется прилив, и чувствовали себя в относительной безопасности, пока море было буквально по колено. Еще полчаса мы шли вперед, промеряя глубину и пыхтя мотором, и тут мне в лицо повеял легкий ветерок с моря. Я с опаской взглянул на наш перегруженный ковчег, а через несколько секунд Андре объявил, что дна нет.

Мы круто повернули влево. Но дно окончательно ушло вниз, а прямо по носу оказалась непонятная, неспокойная, грязно-белая полоса пены. Я решил, что это граница илистой отмели, и пошел прямо на нее.

Как только мы ее пересекли, послышался новый звук — нервный, слегка угрожающий плеск волн, бьющих в дно лодки. Я все еще держал влево, ожидая выкрика Андре, когда он нащупает отмель, но тут луна зашла за тучу, а так как туча была большая, кругом воцарилась непроницаемая тьма, и я потерял всякое представление о курсе, которым мы идем. Пена исчезла, нос лодки стал все глубже зарываться в воду, образуя носовой бурун.

Я лихорадочно искал выхода и, заглянув в списки, нашел компас в описи двадцать первого ящика.

— Ящик двадцать один, отделение четвертое! — проревел я. — Малый компас, быстро!

В моей памяти смутно задержалось представление, что мореходу необходимо иметь две вещи — карту и компас. Я углубился в работу, но от карты пришлось сразу отказаться — чтобы ею пользоваться, надо хотя бы знать, где находишься. Я знал наверняка только одно — если идти все время на юг, мы наткнемся на Южную Америку, так как находимся у ее северного побережья. Мы пошли на юг с приличной скоростью, судя по тому, что волны начали захлестывать нашу лодку и показались даже у носа яхты. Я улучил момент и поглядел за борт. Несущаяся навстречу вода была густо-черного цвета.

Примерно в это время главный стюард вернулся на крышу. Это был единственный раз, когда Альма позволила себе передохнуть. Вскоре она сообщила, что поднялся довольно сильный попутный ветер. Я был слишком занят и ничего не заметил, а Фред, наш специалист по ветрам и течениям, торчал вниз головой в машинном отделении. Тогда меня ничто не волновало, кроме ненадежности коварного цилиндра.

Кажется, мы пробыли во тьме около получаса. Потом луна выплыла из-за туч, и мы могли бы увидеть, куда идем. Мы оглядели весь горизонт.

— Господи, а где же земля? — спросил Фред.

— Вон там, если верить компасу, — ответил я с ненатуральной уверенностью. И мы стали вглядываться вдаль.

Одно было совершенно очевидно: земли не было ни «там», ни вообще где бы то ни было на горизонте. Тут мы услышали сверху неуверенный голосок:

— Айвен, — жалобно сказала Альма, — по-моему, нас сносит назад!

— Не болтай глупостей, — отрезал я.

С рекордной скоростью промочив горло, я снова взглянул за борт. Около нас как раз оказался обломок дерева, пляшущий на довольно сильной волне. Мы обгоняли его, но с такой черепашьей скоростью, что я на несколько минут лишился дара речи. Мы с Фредом уставились друг на друга.