Иней Олненн - Книга 2. Быль о Холодном Огне

• Название: Книга 2. Быль о Холодном Огне
• Автор: Иней Олненн
• Жанр: Фэнтези

Они называют холодным огонь, который горит в наших очагах. Есть другой огонь, без которого не выжить. И он во что бы ты ни стало должен гореть — хотя бы в маленьком костре. И в сердце.

---

— Я не так дряхл, как ты думаешь, — простуженным голосом ответил старик, — и знаю, как звучат твои шаги. Ты зверь, а я охотник. Входи.

Дарк внес спящего Дима и положил на постель. Целый день в седле так утомил мальчика, что он даже не проснулся, чтобы поесть.

Старик подбросил дров в очаг и собрал на стол нехитрую снедь — хлеб, сыр, масло, немного вина.

— Я не ждал гостей, — пояснил он. — Поэтому мяса нет.

— Чем живешь, отец? — спросил Дарк, разглядывая скромную, если не сказать, бедную обстановку дома. По всему было видно, что старик давно живет здесь и живет один.

Старик метнул на него недоверчивый взгляд.

— Промышляю охотой, — коротко ответил он.

— Да мы тут ни одной деревни близко не встретили, — удивился Дарк. — Кто же покупает твою дичь?

Старик посмотрел сперва на Рилга, потом опять на Дарка и говорит:

— Сразу видно, что ты издалека, мил-человек. Я не спрашиваю, как тебя зовут, но чужаку следует быть осторожным в этих краях, мало ли что.

— Я издалека, — подтвердил искатель спокойно. — Мое имя — Дарк, я из рода Авитов.

Нужно было обладать либо завидной смелостью, либо глупым безрассудством, чтобы произнести вслух имя, принадлежность к которому каралась смертью, ведь Авиты были древним родом служителей Огня. 'И того, и другого у него в избытке', — вздохнул про себя Рилг, а вслух сказал, переводя разговор в другое русло:

— Неспокойные времена настали, всем нужно быть осторожными.

— Дело не во времени, а в людях, — сурово возразил старик. — Я прожил долгую жизнь и до сих пор не могу понять, за что авриски сложили свои головы и почему земли Долины вместо хлеба взрастили могильные курганы. Кто ответит? В войне ормитов я потерял троих сыновей, всех, что у меня были. И хотел бы я поглядеть на того, кто толкнул их на бранное поле! Хотя, думаю, тому, кто это сделал, не ведомо, что значит — потерять сыновей.

Рилг и Дарк молчали, а что они могли сказать? Нет на свете таких слов, которые могут утешить человека, одиноко и безнадежно доживающего свой век. Потом Рилг сказал, указывая на Дима:

— У этого мальчика тоже никого нет, а ведь он только начинает жить. Он не знает своего имени и не помнит родителей, скорее всего, их тоже унесла война. Не примешь ли ты его, отец? Хотя бы на время. С нами ему нельзя, ты же знаешь. Сгинет мальчишка.

Старик посмотрел сперва на Дима, который спал, разметавшись, на его постели, потом на Рилга.

— Два одиноких сердца поймут друг друга, — ответил. — Я возьму его.

…Утром, прежде чем покинуть дом, Рилг сказал ему:

— Дим — хороший паренек, отец. Научи его всему, что знаешь, и прежде всего — держать оружие. Я вернусь за ним, если смогу. Если не смогу — приедут другие. А сейчас — наима! — прощай!

Дарк ничего не сказал, только благодарно склонил голову.

Их снова ждала дорога. Они ступили на нее, когда заря едва начинала разгораться, и луна еще виднелась в небе, и звезды гасли одна за другой.

Через три дня на горизонте показался Хок-Браскит. Холм, на котором стоял город-храм, окружали многовековые дубы, они встретили всадников шепотом не успевшей облететь прошлогодней листвы. Раскинув над землей неподвижные узловатые ветви, могучие великаны неприветливо взирали на дерзнувших нарушить их уединение. Для этих загадочных созданий, что родились в стародавние времена, знавших и видевших многое, человеческая жизнь была всего лишь мгновением. Время не решалось ступить под сень этих деревьев и не навязывало свои законы здесь, где в них не нуждались.

Совсем недавно Хок-Браскит был величественным и прекрасным, а теперь лежал в руинах. Камни еще хранили в себе отголоски меинкер — священных песен и отблеск бесчисленных жертвенных богатств, но ныне город был мертв, а от поселений внизу остались лишь квадраты фундаментов да одичавшие сады. Их разрушили сами лигрийцы, ворвавшись в город обезумевшей толпой, они крушили все, что возможно, посылая проклятья на головы ормитов. Смотрители города — суровые старики в белых одеждах — не пытались помешать им. Они стояли на ступенях храма, скорбно прижавшись друг к другу, и слезы тяжелой вины, стыда и обреченности текли по их морщинистым щекам. Потом, выместив свою ярость, толпа схлынула, и старики разбрелись кто куда. Их видели то тут, то там, они скитались по Долине, не находя пристанища своим истерзанным болью душам, и умирали в чужих домах или в чистом поле.

Рилг и Дарк проехали под чудом сохранившейся аркой ворот, и копыта гулко зацокали по гранитным плитам, уже начинавшим зарастать мхом и травой. Вороны, свившие гнезда на обломках поверженных статуй и в лишенных перекрытий галереях, с оглушительным карканьем поднялись в небо — им не нравилось вторжение чужаков.

От главного храма сохранились лишь ступени, несколько колонн да возвышение, на котором помещался алтарь Высокого Огня. Дожди давно смыли с камней кровь, но следы мечей и топоров еще сохранились на них. На ступенях, уронив на колени руки, сидел глубокий старик в бесцветном дорожном плаще, рядом лежал посох, отполированный до блеска за долгие годы скитаний. Старик был очень худым, его лицо, пережившее все чувства, доступные смертному, покрылось сетью морщин, сквозь которые почти виднелись кости черепа. Ветер шевелил белые, белее снега, редкие волосы, стянутые по обычаю кармаком. Во всем облике старика — в сгорбленной спине, поникших плечах, безжизненно сложенных руках — читалась безмерная усталость.

— Приветствую тебя, Ковлег Седой! — Рилг учтиво поклонился, слегка удивленный. — Не ожидал увидеть тебя тут.

— Здесь осталась моя душа, — ответил старик, — и я вновь и вновь возвращаюсь за нею. И найти не могу…

Рилг присел на холодные ступени рядом с ним. Дарк остался стоять поодаль, настороженно и с неприязнью глядя на бывшего главного смотрителя города-храма.

— Когда я был здесь в последний раз, Хок-Браскит выглядел лучше, — сказал Рилг.

Старик с тоской поглядел на воронье, с криками кружившее над холмом. Для птиц город уже давно был кладбищем.

— Надеюсь, собиратель душ больше никогда не прилетит сюда, — глухо произнес он.

Он провел пальцем по краю каменной чаши, на дне которой скопилась талая вода. Палец стал черным от копоти.

— Это все, что осталось от Высокого Огня. Если не загорится новый — Скавера падет, как пали Махагава, что зовется теперь Экбором, Оквита, Лигрия. Скавера — всего лишь малая часть Долины, но она — свободная часть. Я не видел, как рождалось наше государство, но мне довелось стать причастным к его бесславной гибели, и лучше бы я умер раньше!.. Тяжко, тяжко жить, когда жить невмоготу, а жить надо…

Старик поднял лицо вверх. Серое небо в рваных облаках опустилось на кроны дубов, словно хотело склонить их непокорные головы к земле.

— Человеческое сердце подобно луне — в нем черное перемежается с белым, светлое — с темным. Равновесие попрано, в этом все зло, но единственная душа, брошенная на чашу весов судьбы, способна восстановить его. Я предчувствую Ашгирм — великую битву, когда любой сможет помериться силой с богами — если достанет решимости, и боги познают страх, ибо такой человек уже появился. Страсти людей и бессмертных сплелись в тугой узел, и только беспощадный меч бога войны теперь может разрубить его. Черно в моем сердце, как в этой чаше. Некому стало приносить Высокий Огонь, а без него всех нас ждет медленная смерть. Если мы не устоим — ледяное безмолвие убьет наши земли. Долину постигнет участь Махагавы.

— Выходит, у нас нет выбора?.. — тихо спросил Рилг.

Старик покачал головой и взглянул на Дарка. Дарк отвел глаза.

— Выбор есть всегда, — ответил он, — и мы его уже сделали. Уметь выбрать — в этом и заключается сила человека.

ГЛАВА 7

С высоты замок Брандив похож на орлиное гнездо, он венчает собой неприступную скалу, нависшую над озером Глубоким. Его возвели в Эпоху холода, когда каждый, как мог, боролся за жизнь — люди, звери, птицы и даже камни. Именно тогда люди начали строить дома с подземными ходами, секретные дороги, скрытые города на дне ущелий. С тех пор замок Брандив возвышается над землей — недоступный для врага, открытый ветрам и солнцу, гордость горцев.

Внизу, на дне широкой ложбины, которая с одной стороны обрывается в луга, а с другой — в озеро Глубокое, лежит Бредув — главный город Скаверы. С востока и запада его окружают поросшие соснами и елями гребни скал, на них стоят сторожевые башни, с которых видно все, что делается вокруг.

Четырехлетняя осада княжества медленно, но верно забирала людские жизни, но одного отнять не могла — надежды. Не хотели горцы сидеть смиренно и ждать гибели. Лучшие из них по одиночке, тайными тропами, просачивались сквозь кольцо степняков в захваченные земли, соединялись в небольшие отряды, терзали врага, собирали кровавую жатву и снова возвращались в установленный день по одиночке домой — те, кто в живых остался. Каждый житель Бредува знал этот день, и люди выходили на улицу — еще ночью и стояли весь день, до темна, пока не проходил мимо них последний из вернувшихся, и скромные цветки желтого аирра, не дождавшись тех, для кого были сорваны, тихонько увядали. Не пели звонкие трубы, не смеялись дети, не шумели торговцы — город молчал, но в этом молчании были не только скорбь, но и гордость — Черный Король так и не смог поставить Скаверу на колени! И княжеский стяг яростно плескался на ветру, придавая измученным голодом и страхом людям веру в жизнь.