Анна Кальма - Сироты квартала Бельвилль

• Название: Сироты квартала Бельвилль
• Автор: Анна Кальма
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Роман.

Издательство «Детская литература», 1974 г.

Остросюжетная приключенческая повесть о парижских детях-сиротах, воспитанных французскими коммунистами.

Рис. В. Гальдяева.

---

— Идем. Далеко?

— Нет, совсем недалеко. Вон за тот мостик. Видишь, вон те кусты у речки, там ждут тебя команда и пассажиры. Разве ты не слышишь, как они тебя зовут: «Бабетт, Бабетт, иди к нам скорей, мы давно тебя ждем. Поторопись, Бабетт!»

Бабетт широко раскрыла глаза, прислушалась:

— Зовут? Кто? Погоди, возьму мою лодочку. — Она вытащила судно из воды. — На, понеси.

Клоди послушно взяла игрушку.

— Ну, бежим?

— Бежим, бежим!

И, подхватив малышку, Клоди побежала к желтеющим кустам боярышника вдали. Уже добежав до кустов, Клоди еще раз удостоверилась, что женщина в васильковом костюме по-прежнему увлечена разговором с двумя приятелями и не думает искать свою воспитанницу.

Между тем малышка нетерпеливо дергала ее за рукав:

— Где пассажиры? Ты сказала, они ждут?

— Смотри, вот они. — Клоди вынула из кармана целую горсть крохотных, искусно сделанных куколок. — Они все сейчас сядут на твой корабль и поплывут в море.

— Ах, какие красивенькие! — воскликнула в восторге Бабетт. — Посадим их на корабль.

— Давай. Только сначала надо еще собрать команду корабля, — сказала Клоди, ища взглядом те ворота парка, где их должны были ожидать Жюль и Ги. — По-моему, команда ждет тебя вон у тех ворот…

— Что же ты стоишь? — сердито сказала Бабетт. И так припустилась бежать к воротам, что Клоди еле поспевала за ее юркой, кругленькой фигуркой.

И вдруг Клоди увидела самого верного из своей «стаи» — Юсуфа. Юсуф шел навстречу ей, размахивая длинной, как хоккейная клюшка, булкой. Заметив Клоди, он расплылся в улыбке, осветившей все его широкое, темное лицо:

— Диди, королева, куда ты бежишь в такую рань? Что случилось?

Клоди помахала ему рукой:

— Привет, Юсуф, я очень тороплюсь!

— А что это за девчушка с тобой? — не унимался Юсуф.

— Некогда, Юсуф. После всё расскажу! — прокричала Клоди и припустила еще быстрее.

Она обогнала малышку и очутилась раньше у ворот, где уже стояли нетерпеливо-беспокойные Ги и Жюль. Они только что успели поссориться: Ги требовал, чтобы Жюль подогнал машину к самым воротам парка, а Жюль уверял, что следует идти быстрее в тот переулок, где они оставили машину. Заметив подбегающую Клоди и малышку, следующую за ней, оба приятеля просияли и перестали спорить.

Ги быстро спросил:

— Все в порядке? Ты никого не встретила?

— Никого, — так же быстро солгала Клоди. Что-то говорило ей, что не следует упоминать Юсуфа. — Вот, берите вашу дочку.

Бабетт в эту минуту уже подбегала к ним. Вид у нее был самый озабоченный.

— А где же команда? — закричала она, хватая Клоди за руку.

Жюль и Ги мгновенно переменились в лице.

— Какая команда? Что еще за команда?

— У Бабетт есть вот этот красивый корабль, есть пассажиры, а команды еще нет. А без команды, все это знают, корабль выйти в море не может. Ведь мы же все едем к морю, в Нормандию, чтобы отправить в плавание корабль Бабетт, — очень подробно и внятно для девочки объяснила Клоди. Она протянула малышке еще горсть куколок: — Вот твоя команда. Держи. Это очень храбрая, очень преданная команда. А сейчас мы все пойдем, сядем в машину и поедем далеко-далеко, к самому синему морю…

Ги не выдержал, хлопнул по плечу Клоди:

— Молодчина ты! Здорово придумала!

— Довольно болтать, все к машине! — заторопился Жюль.

Клоди подумалось, что он мог бы обнять и приласкать свою новую дочку, но Жюль все еще был не в себе и, не обращая внимания на своих спутников, почти бегом поспешил к машине. Ги подхватил малышку на руки.

— К морю… — пролепетала Бабетт, вся поглощенная рассматриванием куколок.

Вот и машина. И Жюль уже за рулем и распахивает дверцы. Клоди тянет Бабетт садиться на заднее сиденье, но малышка решительно отстраняется.

— Хочу сидеть спереди, — говорит она капризно и залезает на переднее сиденье, рядом с Жюлем.

Приятели переглядываются.

— Тогда и ты, Диди, садись рядом с Бабетт, — командует Ги.

Девочка быстро пересаживается к малышке. Сейчас она будет развлекать ее игрушками и сказками до самой Нормандии. Однако Клоди в великом удивлении: что же это за интернат, где девочка постоянно каталась на машине?

«ДС» отчаливает от тротуара, мгновенно набирает скорость, уносится из переулка куда-то вдаль.

А через пять минут Рири Жюльен слышит в телефонной трубке голос Саида:

— Вожак, они только что уехали. И рыженькая с ними. Но мне показалось, что в машине с ними был кто-то еще. Нет, я не уверен, они слишком быстро отъехали. Ну за что же ты меня ругаешь, Рири! Ведь я сделал все, как ты велел…

17. Записки Старого Старожила

Когда, случалось, я читал в романе или повести «улыбка освещала его (ее) лицо», «улыбка делала ее (его) прекрасной», «улыбка совершенно его (ее) преображала», мне это казалось просто фразой, красивой выдумкой автора. Но вот вчера я убедился, что так бывает. Надя Вольпа, по старой привычке, продолжает меня опекать как маленького. Это она заставила меня пойти на советский фильм «Начало».

— Это лучшее, что я видела за последние несколько лет, — сказала она мне. — Там играет актриса, в которой соединились все высокие черты русской женщины.

Я знаю пристрастие Нади Вольпа ко всему советскому и русскому, ее склонность преувеличивать, поэтому поверил не вполне, но все-таки пошел в наше бельвилльское «придворное» кино: маленький зальчик, с бархатными старомодными портьерами и неудобными скользкими стульями, которые тем не менее все бельвилльцы предпочитают даже шикарным кинозалам Елисейских полей.

Я увидел Инну Чурикову, неловкую, некрасивую рабочую девчонку с большим ртом и торчащими зубами, и мгновенно понял, что означает «улыбка, преображающая человека». Улыбаясь своей счастливой любви, Чурикова становилась прекрасней самых красивых женщин, и мужчины-зрители в маленьком зале смотрели на нее влюбленными глазами, затаив дыхание. Ни одна кинозвезда не могла сравниться в эти минуты с Инной Чуриковой, даже Катрин Денёв, даже Б. Б.

По сценарию Инну Чурикову видит в любительском спектакле кинорежиссер, который ищет актрису на роль Жанны д'Арк. Он понимает, что у рабочей девчонки — талант, что именно она ему нужна. В фильме показано, как Чурикова играет Жанну. Думаю, это самые пронзительные кадры. И вдруг, глядя на игру русской актрисы, я понял: Жанна д'Арк потому так удается ей, что в ней те же черты характера, что и в русской женщине: великодушие, самоотдача, беззаветная любовь к своей стране, суровая прямота и вместе с тем чисто бабья жалость к людям, желание им помочь, выручить из беды и для этого пожертвовать даже собственной жизнью.

Человеку в годах, вот хоть и мне, свойственно думать ассоциативно, часто даже после не можешь вспомнить, отчего и по какой ассоциации думаешь ныне о том-то и том-то. Но здесь была ассоциация очень прямая и закономерная.

Я пришел домой с фильма еще не поздно, хотел зайти к Наде, но у нее в окнах не было света. Я все еще был под впечатлением Инны Чуриковой, ее Жанны д'Арк. И тут на моем внутреннем экране, точно мгновенно осветившемся светом памяти, появилась мать Мария — еще одна русская женщина, схожая душой и поступками и с Жанной д'Арк и с Инной Чуриковой.

Я увидел ее такой, какой знал в дни Сопротивления: крупная, высокая фигура в черном монашеском одеянии, крупные, почти мужские руки, которые умели делать и трудную черную работу, и самые тонкие, искусные вышивки. Очень простое, широкое лицо с очками в железной оправе и глазами, которые, казалось, излучали необыкновенный ум, доброжелательность, умение проникнуть в вашу самую потаенную суть.

Я пришел во время оккупации на улицу Лурмель, еще ничего не зная ни о матери Марии, ни о жильцах этого дома. Мне было сказано только, что в этом доме помогают Сопротивлению и я должен переправить из Парижа в провинцию одного советского офицера: он бежал из фашистского лагеря и нашел в этом доме временный приют.

Удивительные люди населяли этот дом! Одинокие, бездомные старики и старухи, еврейские семьи, скрывающиеся от гитлеровцев, задумчивый философ, нуждающийся в спокойном уединении, очень подвижная и моложавая матушка матери Марии, первая ее помощница во всех делах, Юра — совсем еще мальчик — сын матери Марии, — православный священник отец Дмитрий, известный среди гонимых тем, что давал евреям документы о крещении, бежавшие из нацистского плена советские мужчины и женщины… И всем этим пестрым гнездом руководила высокая спокойная женщина в монашеской одежде. В ее комнатку под лестницей люди приходили, чтобы высказать все наболевшее, получить совет, утешение, помощь…

Позже я встречал мать Марию на улицах с тяжело нагруженной тележкой — она возвращалась с Центрального рынка, где торговцы на рассвете отдавали ей или чуть попорченные, или не распроданные за день овощи, фрукты, иногда даже мясо. Все это она везла к себе домой, на улицу Лурмель, чтобы накормить своих подопечных. Это была трудная, мужская работа, но мать Мария знала, что люди должны питаться, что в оккупированном Париже продукты стоят дорого и не по карману ее жильцам, и она впрягалась в лямки нагруженной доверху тележки.