Джонатан Келлерман - Книга убийств

• Название: Книга убийств
• Автор: Джонатан Келлерман
• Издательство: АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-041876-0

«Книга убийств».

Шокирующий альбом, в котором собраны снимки жертв самых жутких преступлений, совершенных в Лос-Анджелесе.

Альбом, который прислал Алексу Делавэру скорее всего человек, неимоверно уставший от некомпетентности полиции. Ведь преступления эти до сих пор не раскрыты. Неужели кровавую «Книгу убийств» прислал САМ УБИЙЦА?

Вызов брошен.

Вызов принят!

Расследование начинается…

---

Джонатан Келлерман Книга убийств

Посвящается Фей

ГЛАВА 1

В день, когда получил «Книгу убийств», я все еще думал о Париже. Красное вино, голые деревья, серая река… город любви. И все, что там произошло. А теперь вот это.

Мы с Робин прилетели в аэропорт Шарля де Голля в понедельник пасмурным январским утром. Это путешествие придумал я, решив сделать Робин сюрприз. И провернул все за одну безумную ночь: заказал билеты на рейс «Эр Франс», комнатку в маленьком отеле на окраине Восьмого arrondissement[1], собрал чемодан на двоих и промчался сто двадцать пять миль до Сан-Диего. В конце концов я появился в комнате Робин в «Дель-Коронадо» с дюжиной чайных роз, улыбаясь, как фокусник.

Робин открыла дверь, и я увидел белую футболку, короткий красный саронг, каштановые волосы, мягкой волной окутывавшие плечи, усталые шоколадного цвета глаза без косметики. Мы обнялись, потом она чуть отстранилась от меня и посмотрела на чемодан. Когда я показал билеты, она отвернулась, чтобы я не заметил слез. За окном ревел черный ночной океан, но Робин приехала сюда вовсе не затем, чтобы провести отпуск. Она умчалась, все бросив, из Лос-Анджелеса, потому что я соврал ей и снова подверг свою жизнь опасности. Глядя на то, как она плачет, я вдруг подумал, что, возможно, между нами все кончено и изменить уже ничего нельзя.

Я поинтересовался, что случилось. Как будто я не имел никакого отношения к ее слезам.

— Просто я… очень удивилась, — ответила она.

Мы заказали бутерброды в номер, Робин задернула шторы, и мы занялись любовью.

— Париж… — сказала она, надевая махровый гостиничный халат. — Поверить не могу, что ты сделал это.

Она села, причесалась и тут же снова встала. Подошла к кровати, остановилась рядом, коснулась моего бедра. Потом медленно сбросила халат и оседлала меня, закрыв глаза и наклонившись так, что ее грудь оказалась у моих губ. Потом, когда все было кончено, Робин устроилась рядом и замерла, не говоря ни слова.

Я гладил ее по голове, перебирая мягкие локоны, и вскоре она заснула с улыбкой Моны Лизы на губах. А я подумал, что через пару дней мы с ней в толпе туристов будем покорно стоять в очереди, дожидаясь возможности увидеть настоящее произведение искусства.

Робин бежала от меня в Сан-Диего, потому что там жила приятельница, с которой она училась в школе — Дебора Дайер, хирург-дантист, успевшая трижды побывать замужем. Теперь у нее был роман с банкиром из Мехико («У него такие белые зубы, Алекс!»). Франциско предложил поболтаться по магазинам в Тихуане, а потом отдохнуть — сколько захочется — в пляжном домике, который он снял в Кабо-Сан-Лукасе. Но Робин чувствовала себя третьей лишней и потому позвонила мне и пригласила к себе.

Робин ужасно нервничала и извинялась за то, что бросила меня. Сам я так не считал. Мне представлялось, что пострадавшая сторона именно она.

Я попал в очень сложную ситуацию из-за того, что не сумел все предусмотреть и спланировать. Пролилась кровь, и погиб человек. С другой стороны, все было совсем не так ужасно, как это звучит. На карте стояли жизни невинных людей, хорошие ребята победили, а я остался в живых. Но когда Робин умчалась в своем фургоне, мне пришлось посмотреть правде в глаза.

Мои приключения не имеют никакого отношения к благородным намерениям — и очень большое к моим собственным недостаткам.

Много лет назад я выбрал в качестве специальности клиническую психологию, самую спокойную из всех профессий, сказав себе, что просто мечтаю провести остаток жизни, исцеляя душевные раны. Но прошло много лет с тех пор, как я в последний раз занимался этим. И вовсе не потому, что, как я убедил себя, меня перестала трогать боль других людей. Тут все было в полном порядке. Другой аспект жизни давал мне массу возможностей переживать чужую боль.

Правда состоит в том, что раньше меня действительно интересовали люди, и всякий раз, решая очередную проблему, я словно вступал с ней в поединок и обязательно должен был победить. Однако постепенно мне надоело сидеть в кабинете, делить час на четверти и погружаться в чужие печали. Мне просто стало скучно.

Следует признать, мое решение стать врачом было довольно неожиданным.

В детстве я отличался беспокойным нравом — плохо спал, часто перевозбуждался, был излишне подвижен, обладал высоким порогом болевой чувствительности, со мной постоянно что-нибудь случалось, и я попадал в самые разные неприятности. Я немного успокоился, когда открыл для себя книги, но считал школу тюрьмой и промчался через нее, стараясь побыстрее оставить этот кошмар позади.

Окончив среднюю школу в шестнадцать, я купил старую машину на деньги, заработанные летом, и, не обращая внимания на слезы матери и мрачные предостережения отца, покинул долину Миссури. Якобы чтобы поступить в колледж, а на самом деле мечтая попасть в полную опасностей и соблазнов Калифорнию.

Подобно змее, которая меняет кожу, я хотел чего-то нового.

Новое влекло меня, точно наркотик. Я мечтал о бессоннице и опасностях, об одиночестве и загадках, над которыми мог биться часами, о дурной компании и общении со скользкими типами. Я был счастлив, когда сердце отчаянно колотилось у меня в груди. А бушующий в крови адреналин заставлял чувствовать себя живым.

Когда жизнь становилась слишком упорядоченной и спокойной, мне казалось, что я перестаю существовать.

Если бы обстоятельства сложились иначе, я бы, наверное, занялся прыжками с парашютом или начал лазать по скалам. А может, делал бы что-нибудь и того хуже.

Много лет назад я познакомился с детективом из отдела убийств, и эта встреча изменила все.

Робин довольно долго сносила мои выкрутасы, но и ее терпение подошло к концу, и я понимал, что рано или поздно — скорее рано — должен буду принять какое-нибудь решение.

Она меня любила. Я знал, что любила. Может быть, именно поэтому она не стала ничего усложнять.

ГЛАВА 2

В Париже все идет по отработанной схеме.

Вы выходите из отеля под моросящий дождик, бесцельно бродите по улицам, пока не находите кафе около сада Тюильри, где заказываете дорогущие багеты и французский кофе, потом идете в Лувр, где даже не в сезон такие очереди, что становится тошно от одного их вида. Поэтому вы пересекаете Сену по Понт-Рояль, не обращая внимания на шум машин, который окутывает мост плотным покрывалом, разглядываете мутную воду внизу, заходите в музей Д'Орсе, где в течение нескольких часов нещадно издеваетесь над своими ногами, наслаждаясь творениями гениев. Затем углубляетесь в замызганные боковые улочки левого берега, где вас со всех сторон окружает толпа людей в черном, и мысленно смеетесь, представляя гнусавое пение аккордеона, которое легко побеждает вопли мотоциклов и вой «рено».

Это произошло днем около магазина в Сен-Жермене.

Мы с Робин зашли в крошечную тесную лавочку, где торговали всякими мужскими мелочами, а на витрине красовались кричащие галстуки и стояли сутулые манекены с глазами карманников. Дождь лил как из ведра целый день. Зонтик, который мы одолжили у консьержки в отеле, оказался слишком маленьким для двоих, и в конце концов мы изрядно вымокли. Казалось, Робин все равно. Прозрачные капли, словно изысканные украшения, усыпали ее волосы, щеки горели ярким румянцем.

С тех пор как мы сели в самолет, она была какой-то особенно тихой, проспала почти весь полет и отказалась от обеда. Утром мы проснулись довольно поздно и почти не разговаривали. Пока шли через мост, Робин казалась далекой — смотрела куда-то в пространство, держала меня за руку, потом выпускала ее, снова хватала и крепко сжимала, словно пытаясь исправить ошибку. Я решил, что она еще не пришла в себя после перелета.

Гуляя по Сен-Жермен, мы прошли мимо частной школы, из которой на улицу высыпали симпатичные, весело болтающие подростки, потом миновали книжный магазин, куда я хотел зайти и посмотреть, что там есть интересного, однако Робин затащила меня в магазин одежды.

— Здесь хороший шелк, Алекс, — сказала она. — Пора купить тебе что-нибудь новое.

В лавочке продавали мужскую одежду, но пахло там, как в парикмахерской. Продавщица, тощая девица с высокой прической цвета баклажана, так старалась нам угодить, что я понял — ее недавно взяли на работу. Робин довольно долго бродила по магазину, пока не выбрала для меня ярко-голубую рубашку и экстравагантный красно-золотистый галстук грубой вязки. Когда я кивнул, она попросила девушку завернуть покупки. Лиловая Прическа умчалась в заднюю комнату и привела с собой полную женщину лет шестидесяти; та оглядела меня с головы до ног, забрала рубашку, но уже через несколько минут вернулась, размахивая пышущим жаром утюгом, который держала в одной руке, в другой у нее была только что отглаженная рубашка на вешалке и в пластиковом пакете.