Филип Янси - Что удивительного в благодати?

• Название: Что удивительного в благодати?
• Автор: Филип Янси
• Издательство: Триада
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: ISBN 5–86181–326–4

Филип Янси пишет для журнала «Христианство сегодня». Он автор одиннадцати книг, в числе которых «Библия, которую читал Иисус», «Иисус, Которого я не знал», «Что удивительного в благодати?», «Много шума из–за церкви», «Ты дивно устроил внутренности мои», «По образу Его». Его отличает честный и вдумчивый взгляд на мир, церковь, жизнь христианина. Он не боится называть вещи своими именами и поднимать вопросы, которых принято избегать.

Эта книга шокирует. О чем она? О благодати, грехе, прощении. О тех вопросах, которые не может не задавать себе верующий человек. В христианстве много говорят о спасении, но часто замалчивают благодать. Это и не мудрено: мы живем в безблагодатном мире, в котором помнить о благодати каждый день противоестественно для современного человека. Автор проводит нас через все парадоксы и алогичности благодати и показывает: только приняв Божью благодать можно по–настоящему стать человеком.

---

«Какая гадость, Симон! Не притрагивайся к этому! Сейчас же вымой руки!» — кричала ему в детстве мать. Почему? Потому что мы не такие, как все. Мы не едим свиней. Они грязные, мерзкие. Бог запретил нам притрагиваться к ним. Петру, как и любому палестинскому еврею, эта пища казалась не просто невкусной — она была запретной, отвратительной. «Отвращайтесь от нее», — велел Господь.

Если Петр случайно прикасался к жуку, он обязан был вымыться с ног до головы и сменить одежду. До вечера того дня он считался нечистым и не мог входить в храм. Когда с потолка в глиняный горшок падали паук или ящерка, Петр обязан был выплеснуть содержимое, а горшок разбить.

И вдруг запретная пища спускается на скатерти с небес, и глас свыше приказывает: «Встань, Петр! Заколи и ешь!»

Петр напомнил Богу об Им же установленных правилах: «Нет, Господи! Я не ел никогда скверного или нечистого».

И голос ответил: «Что Бог очистил, того не почитай нечистым». Еще дважды повторился этот диалог, пока Петр, потрясенный до глубины души, не спустился вниз и не открыл дверь. И вот еще одно чудо: трое «нечистых» язычников пришли с просьбой принять их в число последователей Иисуса.

Современные христиане, любители свинины и устриц, омаров и мидий, вряд ли в состоянии ощутить весь смысл сцены, разыгравшейся на крыше дома в Иоппии много веков назад. Могу предложить такую аналогию: посреди молитвенного собрания южных баптистов на стадионе в Техасе с небес опускается полностью укомплектованный мини–бар, и радостный голос призывает убежденных трезвенников: «Пейте!»

Представляете себе их потрясение, даже шок? «О нет, Господи! Мы же баптисты. Мы к спиртному не притронемся». Вот что испытывал Петр при виде нечистой еды.

* * *

Эпизод, описанный в главе 10 Деяний, существенно расширил меню зарождавшейся общины, но здесь я не вижу ответа на вопрос «Почему Богу не по вкусу омар?» Придется обратится к книге Левит, где Бог поясняет запрет: «Ибо Я — Господь, Бог ваш, будьте святы, ибо Я свят». Этот краткий комментарий допускает различные истолкования, и ученые потратили немало сил, пытаясь понять, почему наложен запрет.

Одни выдвигают на первый план диетическую сторону закона: так, запрет на свинину уберегал народ от опасности заразиться трихинеллезом, а запрет на моллюсков — от возможности подцепить вирусы, живущие в раковинах. Другие исследователи обращают внимание на тот факт, что большую часть запрещенных для употребления в пищу животных составляют хищники и животные, питающиеся падалью. Еще кому–то бросается в глаза, что эти специфические законы противоречили обычаям языческого окружения Израиля. Например, запрет варить козленка в молоке матери, скорее всего, направлен против подражания магическим ритуалам ханаанцев.

Каждое из этих объяснений кажется вполне разумным и открывает нам логику, по которой Господь составлял этот довольно странный на первый взгляд список. И все же некоторые его элементы остаются непонятными. Почему омар? Почему запрещены кролики, которые не опасны для здоровья и питаются травой, а отнюдь не падалью? Почему в этот список попали ослы и верблюды, основная рабочая скотина Ближнего Востока? Похоже, список составлен достаточно произвольно[5].

Чем же не угодил Богу омар? Еврейский писатель Герман Вук говорит, что еврейский термин «кошер», ключевое понятие в еврейской традиции, лучше всего передается словом «годен». Книга Левит одних животных объявляет «годными», а других — «негодными». Антрополог Мери Дуглас заходит еще дальше, отмечая, что Бог запрещает употреблять в пищу животных с какой–либо аномалией: раз обитатели моря должны иметь плавники и чешую, исключаются угорь и моллюски; поскольку птицы должны летать, вычеркиваются страусы. Наземные животные должны передвигаться на четырех ногах, а не ползать, как пресмыкающиеся. Домашний скот жует жвачку и имеет раздвоенные копыта, следовательно, только таких млекопитающих можно есть. Ее аргументацию подхватывает раввин Иаков Нейснер: «Если позволительно высказать свое мнение о том, почему то или иное животное считается нечистым, то причиной будет какая–то его аномалия».

Изучив различные теории, я пришел к единому выводу, который, как мне кажется, охватывает все ветхозаветные понятия о нечистой пище: «Чудиков — вон!» Из меню израильтян тщательно устранялись все аномалии, все «странные» животные, и этот же принцип применялся к «чистым» животным при жертвоприношении: в храм не дозволялось приносить ягнят с врожденными пороками или изувеченных. Богу полагалось отдавать животное без порока. Со времен Каина люди следовали указаниям Бога, а иначе слишком велик был риск, что Бог отвергнет их приношение. Бог ищет совершенства, Богу отдается лучшее. Чудиков — вон!

* * *

Ветхий Завет применяет тот же принцип к людям, и это гораздо тревожнее. Я побывал однажды на богослужении в Чикаго, когда пастор Билл Лесли разделил храм таким образом, как это делалось в Иерусалиме: язычники могли поместиться на балконе, представляющем Двор язычников иерусалимского храма, но в основную часть здания они не допускались. Женщинам отводилось пространство в основной части храма, однако в строго ограниченной женской зоне. Евреи–миряне получали довольно большую площадь в передних рядах, но не могли приблизиться к возвышению, предназначенному исключительно для священников.

Дальний конец возвышения с алтарем Билл обозначил как «Святое Святых». «Представьте себе, что это место отгорожено завесой, толщиной в фут, — сказал он. — Один лишь священник входит сюда и то только раз в году, в праздник Йом Киппур. И при этом привязывает к ноге веревку, чтобы его смогли вытащить из святыни, если он сделает что–то не так и умрет внутри — другие священники не смеют войти в Святое Святых, где обитает Господь».

Ни один человек, даже самый набожный, не смел входить в Святое Святых, ибо карой ему была бы смерть. Сам план храма напоминал израильтянам о том, как далек Бог от людей — Он другой, Он отделен, Он свят.

Проведем параллель: допустим, человек решил обратиться к президенту Соединенных Штатов. Любой гражданин может написать ему письмо, послать телеграмму или сообщение по электронной почте. Однако даже если он специально приедет в Вашингтон и отстоит очередь с другими туристами, желающими посетить Белый Дом, на личную встречу с президентом ему рассчитывать не стоит. Возможно, этому человеку удастся пообщаться с секретарем. Или сенатор от его округа поможет ему встретиться с членом кабинета, но обычный гражданин отнюдь не надеется прорваться в Овальный кабинет и подать прошение прямо в руки президенту. Правительство строится иерархически, и общение с высшими чиновниками регулируется строжайшим протоколом. Так и в Ветхом Завете иерархическая лестница отделяет народ от Бога. Только здесь иерархия основана не на престиже, а на «чистоте» или «святости».

Казалось бы, назвать каких–то животных «нечистыми» и назвать так людей — не одно и то же. Однако Ветхий Завет не останавливается и перед такой мерой:

Никто из семени твоего во все роды их, у которого на теле будет недостаток, не должен приступать, чтобы приносить хлеб Богу своему.

Никто, у кого на теле есть недостаток, не должен приступать, ни слепый, ни хромый, ни уродливый, ни такой, у которого переломлена нога или переломлена рука, ни горбатый, ни с сухим членом, ни с бельмом на глазу, ни коростовый, ни паршивый, ни с поврежденными ятрами

(Левит 21:17–20).

Все люди с телесными или генетическими недостатками (уродствами) оказываются непригодными. Чудиков — вон! Женщина во время менструации или после деторождения, мужчина после ночной эякуляции, человек, страдающий кожным заболеванием или прикоснувшийся к трупу — все они ритуально нечисты.

В эпоху политкорректности подобное жесткое деление человечества по половому признаку, расовой принадлежности и даже телесному здоровью кажется немыслимым. Но именно в такой среде формировался иудаизм. Каждый день набожный еврей в утренней молитве благодарил Бога, «который не сотворил меня язычником… не сотворил меня рабом… не сотворил меня женщиной».

Деяния 10 ясно показывают последствия такого подхода к жизни, «смертельную логику политики чистоты», как охарактеризовал это хорватский богослов Мирослав Вольф. Когда Петр под нажимом соглашается посетить дом римского сотника, он вступает в него со словами: «Вы знаете, что иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником». Он решился нарушить это предписание лишь после того, как спорил с Богом на крыше — и проиграл спор.

«Но мне Бог открыл, — продолжает Петр, — чтоб я не почитал ни одного человека скверным или нечистым». Началась революция благодати, размах которой не мог предвидеть и сам Петр.

* * *

Перед тем как написать книгу «Иисус, Которого я не знал», я посвятил несколько месяцев исследованию историко–культурной среды, в которой разворачивалась жизнь Иисуса, и научился ценить упорядоченный мир иудаизма на рубеже двух эр. Да, такая сортировка человечества идет вразрез с представлениями свободного американца, она слишком напоминает безблагодатную иерархию, религиозно–кастовую систему. Но евреи, по крайней мере, отвели в своем обществе место женщинам, иноземцам, беднякам и рабам — другие народы обращались с ними гораздо хуже.