Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа

• Название: Честь Шарпа
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Ричард Шарп и битва при Витории, февраль-июнь 1813 г

---

Шарп остолбенел. Если он предупредит — останется военнопленным. Если он не сделает этого — здесь хаос и смерть, весьма возможно — его собственная смерть. Но если он рискнет, то хаос ему поможет. Он может воспользоваться хаосом, чтобы убежать, он может забыть про честное слово, он будет свободен и его честь не пострадает.

Дым становился все гуще, смещаясь в восточном направлении. Артиллерист пересек двор, выйдя из арсенала у дальней стены. Он прошел в десяти футах от дыма, но ничего не заметил. Он ел ломоть хлеба и глядел в небо, которое грозило дождем. Часовые на стенах, часовые на крыше цитадели — и ни один не замечал происходящего.

Шарп прикусил губу. Левая рука ухватила бутылку с шампанским.

Дым превратился в пламя. На какой-то миг все заволокло серым туманом, затем стало слышно шипение запальных шнуров и замелькали искры от огня, который полз вдоль белой линии.

Артиллерист с куском хлеба у рта замер. Он смотрел, не веря своим глазам, на огненных змей. Одна исчезла в груде снарядов, пожирая запальную трубку первого снаряда, артиллерист закричал, указывая на огонь куском хлеба, и побежал.

Снаряд взорвался.

Взрыв поднял другие снаряды в воздух, шнуры завертелись, затем взорвался второй снаряд, третий — и внезапно внутренний двор превратился в вулкан, извергающий огонь и осколки снарядов, солдаты кричали друг на друга, бежали, а Шарп отошел от окна. Там были запальные шнуры, идущие внутрь цитадели, и он только что видел сквозь дым, как змея яркого огня ползет к массивным камням.

Он медленно отступал от окна. Не было никакого смысла бежать из комнаты. Лестница ведет во внутренний двор, где рвутся снаряды. Он должен был остаться в комнате и пережить то, что случится.

Он опрокинул кровать, укрывшись соломенным матрацем, и едва он успел сделать это, весь холм, на котором стоял Бургосский замок, дрогнул.

Глубоко под цитаделью, в подвалах и в подкопах, которые были вырыты, чтобы противостоять британским подкопам в прошлом году, был сложен порох. Бочка за бочкой стояли там, в недрах скалы, и теперь огонь нашел их.

Они взорвались.

Сила взрыва не пошла в стороны. Было более чем достаточно пороха, чтобы срезать вершину скалы, стереть с лица земли стены, церковь, бастионы, пушки и ворота, но вырубленные в камне подвалы сработали как гигантская мортира и изрыгнули пламя взрыва вверх, в воздух, так что языки пламени лизали низкие облака, и продолжали швырять камни и ядра прямо в воздух, за облака, и это сопровождалось грохотом, ударной волной, черным облаком дыма, которое подпитывалось новыми взрывами и пронизывалось новыми языками пламени, по мере того как до все новых рядов пороховых бочек добирался огонь, который разрушил цитадель с грохотом, разнесшимся на многие мили по окрестностям.

Шарп прижался к стене.

Кровать, казалось, плясала над ним, воздух походил на большой, теплый кулак, который разбил все вокруг него и оставил только тишину там, где только что был один лишь грохот.

Он оглох.

Он чувствовал, как удар за ударом сотрясают каменный пол. Видимо, это снаряды взрывались во внутреннем дворе, а затем раздался куда более сильный взрыв, грохот от которого был слышен даже сквозь его глухоту, и он почувствовал, как осколки ударяют в матрац, которым он укрылся.

И снова тишина.

Он дышал пылью. Взрывы прекратились, но комната, казалось, двигалась как каюта судна, идущего полным ходом.

Он встал, отодвинул кровать и увидел, что воздух заполнен белым туманом. Это был не дым, но побелка, отлетевшая со стен и потолка, — она висела в воздухе как туман и разъедала ему глаза.

Он выплюнул пыль изо рта.

Бутылка шампанского все еще была у него руке. Он прополоскал шампанским рот, сплюнул и стал пить. Целый мир, казалось, вращался вокруг него. Дверь была открыта, выбитая взрывом. Стол упал, и он видел, не понимая, что видит, как пузырек с чернилами катался взад и вперед по половицам словно маятник.

Он подошел к окну. Комната, казалось, покачивалась, как судно качается, застигнутое внезапным порывом ветра.

Он видел Алмейду после взрыва, и происходящее напомнило ему о португальской крепости. Точно так же воняло жареной плотью, тот же самый огонь и та же пыль в тишине.

Цитадель превратилась в котел, кипящий пламенем и дымом. Невозможно было представить, как так много дыма может возникнуть при пожаре в каменной постройке. В ушах звенело, непрерывно и раздражающе. Он обхватил голову руками.

Под окном кричал человек. Его одежда сгорела, тело обуглилось, кровь выступила на спине. Это звук сказал Шарпу, что он опять слышит.

Пора уходить, подумал он, и эта мысль была настолько странной, что он не двинулся. Где-то взорвался арсенал и изверг языки пламени и клубы дыма. Пол раскачивался снова.

Он услышал грохот справа от него, почувствовал, как внезапно пол накренился, что заставило его бросить бутылку и схватиться за оконную раму. В стене появилась трещина, которая расширялась у него на глазах. Иисус! Старые здания, построенные вдоль стен внутреннего двора, начали рушиться!

Бежать, подумал он, бежать! Он постарался сосредоточиться и похлопал себя по поясу, чтобы убедиться, что палаш на месте. Он был там.

Идти к двери было все равно, что двигаться по палубе судна. Он боялся, что даже его шаги могут нарушить шаткое равновесие хрупкого дома, что в любой момент он будет убит падающей каменной кладкой и обрушивающимися этажами.

Здание опять задрожало. Кто-то закричал снаружи, потом другой, и когда Шарп переступил через порог, он увидел, что молодой, веселый охранник лежит мертвый. Снаряд влетел в разбитое окно и убил его.

Каменная кладка трещала. Трещина походила на ремень. Он без оглядки бросился вниз по засыпанной щебнем и пылью лестнице. Его мундир был весь покрыт белой пылью. Добравшись до двери, выходящей во внутренний двор, он начал инстинктивно отряхивать ее, но вовремя остановился. Пыль была самой лучшей маскировкой, на какую он мог надеяться.

Где-то обрушилась кладка, вызвав новые крики, и Шарп сообразил, что скоро в замке появятся новые люди, которые не пережили взрыв, которые начнут спасательные работы и эвакуацию. Он торопливо вышел во внутренний двор и повернул налево, к воротам, но увидел там группу солдат, которые смотрели ошеломленно на огненный ад, в который обратилась цитадель.

Он развернулся. Он уходил от солдат, идя навстречу огню, но держась ближе к стене справа. Он шел мимо мертвецов, мимо раненых, мимо людей, которые кричали, и людей, которые уже перестали кричать. Пахло горелым мясом. Он пожалел, что он не осталось шампанского, чтобы смыть вкус пыли и дыма во рту.

Потом грохот — раскалывающий, усиливающийся, адский грохот раздался справа от него, в том здании, где он его держали в плену, и он мельком увидел падающие стены и балки, летевшие вниз словно копья, и все вокруг заволокло пылью, и он бежал сквозь падающие камни и вдруг почувствовал сильный удар по ноге, отбросивший его в сторону, он упал, его рот, нос, уши и глаза были залеплены палью, и сквозь пыль и грохот он вслепую полз к свету.

Он пытался понять, что у него с ногой. Кажется, она была цела. Он поднял ее, опустил, попробовал наступить. Кто-то звал на помощь, но Шарп мог помочь только себе. Он снова чувствовал себя больным, задыхаясь в пыли, хромая на ушибленную ногу.

Он уходил. Уходил прочь от ворот, где собрались враги, идя как можно ближе к огню. Он чувствовал жар, палящий, ужасный, иссушающий жар пламени, который заставил его отойти дальше от стены справа, и там, в туннеле, идущем сквозь стену, он видел дневной свет.

Он спускался по туннелю, пробитому в стене, его ножны цеплялись за камни. В дальнем конце была выбитая дверь, а ниже ее — ступени, которые вели вниз к разрушенной церкви, которая прилепилась сбоку к скале, на которой стоял замок.

Он сел на ступеньку. Он не верил тому, что он свободен, что он вне стен крепости, что широкий мир распахнут перед ним и что он дышит теплым, чистым воздухом. Он протер глаза, слезившиеся от пыли и стал изучать открывшийся вид.

Город тянулся вдаль по берегам реки Арланзон. Шпили главного собора возвышались над домами, и Шарп, мигая от пыли и дыма, видел, что в крыше огромного здания возникли дыры, откуда идет дым, и что еще больше дыма в городе, что там горят дома — видимо, от снарядов, которые беспорядочно летели за пределы крепости и падали, взрываясь, на город. Он знал, что должен уходить.

Холм замка на двести футов возвышался над городскими строениями. Он спускался вниз, дважды упав, пролетев несколько метров в потоке земли и камней. Когда он встал, он увидел, что бинт на правой руке пропитан новой, свежей кровью. Липкая кровь была и на лице, где вновь открылись раны. Нога болела, словно пробитая мушкетной пулей. Хромая, он преодолел последние несколько ярдов до спасительной аллеи. Женщина наблюдала за ним из окна.