Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа

• Название: Честь Шарпа
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Жанр: Исторические приключения

Ричард Шарп и битва при Витории, февраль-июнь 1813 г

---

Шарп рассмеялся.

— Жена владельца гостиницы поможет тебе. Она не захочет иметь блох в кровати. — На самом деле он был бы удивлен, если бы блох уже не было в кровати, хотя и такое было возможно, поскольку это была единственная по-настоящему чистая спальня в гостинице.

— Эта женщина?

— Почему нет?

— Христос, Ричард! Я не хочу, чтобы она знала, что у меня есть блохи! Тебе придется сделать это. — Она пожала плечами. — Ты уже видел меня достаточно часто прежде.

Он вылил другое ведро.

— Да, госпожа.

— Это то, что ты хотел, не так ли? Награда спасателя? Разве не ради этого рыцари мчались спасать дев? Только они назвали это Святой Грааль — куда лучшее имя, чем некоторые, которые я слышала.

— Да, госпожа.

Она рассмеялась в ответ на его улыбку.

— Я скучала по тебе. Я часто задавалась вопросом, что ты делаешь. Я воображала, что ты всю жизнь будешь ходить мрачный, пугая богатеньких молодых офицеров. — Она состроила гримаску. — У меня даже нет гребенки, не говоря уж о щетке! Это — вся вода, которую они дали мне?

— Сейчас будет еще.

— Слава Богу. — Она откинулась назад на кровати. — Я могу спать целый месяц. Я не хочу видеть проклятых лошадей снова.

Шарп втащил новые ведра в комнату.

— Завтра тебе придется ехать верхом.

— Нет, я не поеду!

— Я могу оставить тебя El Matarife.

— Он не сможет заставить меня страдать больше, чем сейчас. — Она повернула голову, наблюдала за ним через лавины пара. — Я сожалею о твоей жене, Ричард.

— Да. — Он не знал, что еще можно сказать в ответ на выражение сочувствия.

Она пожала плечами.

— Я не могу сказать, что я сожалею о Луисе. Это кажется каким-то нереальным, однако, — быть вдовой. — Она тихо рассмеялась. — Богатой вдовой, если этот ублюдок не украдет все.

— Инквизитор?

— Проклятый инквизитор. Отец Ача. У тебя все готово?

— Только полотенца.

Он взял тонкие льняные полотенца у женщины внизу и закрыл лаз.

— Ваша ванна, госпожа.

— Из тебя чертовски ужасная горничная, Ричард.

— Я думаю, что меня успокаивает слышать это.

— Пусть остынет немного. Я не хочу еще и ошпариться, после того, как меня искусали блохи и я натерла ноги. — Она сидела на кровати, оперев подбородок на ладони, и смотрела на него. — Что мы будем делать теперь, Ричард?

— Это зависит от того, что ты хочешь сделать.

— Я хочу поехать в Бургос.

Он почувствовал себя разочарованным. Он догадывался об этом и знал, что глупо надеться, что она возвратится к армии вместе с ним.

— Если французы все еще там, — сказал он с сомнением.

Она пожала плечами.

— Где бы они ни были, я хочу быть там же. Потому что там, где они, там и фургоны.

— Разве они не арестуют тебя снова?

Она покачала головой.

— Церковь не может сделать это дважды. — Она думала о генерале Вериньи. — Я не позволю ублюдкам сделать это во второй раз. — Она потянулась и сунула руку в воду. — У тебя есть мыло?

— Готово и ждет вас, госпожа.

Она усмехнулась, затем скрестила руки, чтобы снять одеяние через голову. Она засмеялась, видя выражение его лица, и потянула серую шерсть кверху.

— Мне холодно.

— Ерунда. Просто лезь в ванну.

В течение десяти минут под ее непристойный смех он обследовал ее кожу. Она жаловалась, что это щекотно, в то время как он находил блох, прижимал мыло, затем давил блох ногтями, и к тому времени, когда последняя блоха была найдена, она настаивала на том, чтобы искать его блох, а когда и с этим было покончено, она была на кровати, проклиная ободранную кожу бедер, и его лицо было в ее волосах, а ее руки были на его шрамах на спине, оставшихся после давней порки. Она поцеловала его в щеку.

— Бедный Ричард, бедный Ричард.

— Бедный?

— Бедный Ричард. — Она поцеловала его снова. — Я забыла.

— Забыла что?

— Не имеет значения. Ты думаешь, проклятая ванна совсем остыла?

Ванна была еще достаточно теплой, и она намылила себя, вымыла волосы, затем села, откинувшись головой к стене. Она смотрела на него, как он лежит голый на кровати.

— Ты выглядишь счастливым.

— Я счастлив.

Она улыбнулась печально.

— Тебе немного надо для счастья, не так ли?

— Я думал, что получил немало.

Позже, когда они поели и когда каждый выпил по бутылке вина, они лежали в кровати. Огонь пылал, от дымохода веяло теплом, тяга была отличной, и маркиза курила дешевую сигару, которую она купила у владельца гостиницы. Шарп забыл, что ей нравится курить. Ее рука лежала у него на животе, и она дергала там его волосы.

— Этот человек придет в город?

— Не думаю. Alcalde сказал, что нет. — Мэр сказал, что город находится под охраной другого вожака партизан, который не любит El Matarife.

Она смотрела на него. Ее волосы высохли, стали мягкими и золотыми и рассыпались по лицу.

— Ты когда-нибудь думал, что увидишь меня снова?

— Нет.

— Я думала, что я увижу тебя.

— Ты думала?

— Я думала так. — Она выпустила кольцо дыма и смотрела на него критически. — Но не в женском монастыре. — Она рассмеялась. — Я не могла представить, что это ты! Я думала, что ты мертв, прежде всего, но даже не в этом дело! Я думаю, что это — самое лучшее, что кто-нибудь сделал для меня.

Они говорили о том, что произошло с ним после лета в Саламанке, и он слушал недовольно, как она описывает дворцы, в которых побывала, балы, на которых она танцевала, и скрывал ревность, которую он испытывал, когда воображал ее в окружении других мужчин. Он пытался убедить себя, что это бесполезно, что ревновать маркизу — все равно что жаловаться на переменчивость ветра.

Он говорил о своей дочери. Он рассказал ей о зиме в Воротах Бога, сражении, смерти Терезы. Она сидела и пила вино.

— Ты не очень популярен у наших.

— Из-за сражения?

Она рассмеялась.

— Я очень гордилась тобой, но я не смела говорить об этом. — Она передала ему бутылку. — Значит, ты отдал все свои деньги дочери?

— Да.

— Ричард Шарп, ты — дурак. Когда-нибудь я должна буду преподать тебе урок выживания. Значит, ты снова беден?

— Да.

Она засмеялась. Она рассказала ему о деньгах, которые были в обозе отступающей французской армией — не ее собственных деньгах, но о сотнях фургонов, которые были собраны в Бургосе.

— Ты не поверишь этому, Ричард! Они ограбили каждый монастырь, каждый дворец, каждый проклятый дом отсюда до Мадрида! Там золото, серебро, картины, посуда, еще больше золота, больше картин, драгоценностей, шелков, монет… — Она покачала головой в изумлении. — Это — достояние испанской империи, Ричард, и это все уходит во Францию. Они знают, что проигрывают, поэтому они берут с собой все.

— Сколько?

Она задумалась.

— Пять миллионов?

— Франков?

— Фунтов, любимый. Английских фунтов. — Она засмеялась над выражением его лица. — Самое меньшее.

— Этого не может быть.

— Может. — Она бросила сигару в огонь. — Я видела это! — Она улыбнулась ему. — Ваш дорогой Артур хотел бы дотянуться до всего этого, не так ли? — Несомненно, думал Шарп, Веллингтон от всего сердца хотел бы захватить французский вещевой обоз. Она засмеялась. — Но он не сможет. Это все охраняется нашей армией. — Она подняла бокал. — Все для нас, дорогой. Проигравший забирает все.

— Ты вернешь свои фургоны?

— Я верну свои фургоны. — Она сказала это мрачно. — И я напишу письмо, которое вернет тебе твою службу. А что я напишу? Что инквизитор убил Луиса? — Она хихикнула. — Возможно, он это сделал! Или его брат.

— Его брат?

Она обернулась к нему.

— El Matarife, — объяснила она ему как ребенку.

— Они — братья!

— Да. Он приехал и разглядывал меня в карете. — Она задрожала. — Ублюдок.

Шарп предположил, что это имело смысл. Зачем еще партизан забрался бы в эти далекие, неприветливые горы, кроме как для выгоды своего брата? Но даже при этом он был удивлен, что бородатый зверь в облике человеческом был братом священника. Он посмотрел на красавицу, лежащую рядом.

— Ради Бога, напиши, что то другое письмо не было неправдой.

— Конечно, я напишу. Я скажу, что монашки угрожала изнасиловать меня, если я не напишу его. — Она улыбнулась. — Я сожалею об этом, Ричард. Это было легкомысленно с моей стороны.

— Это не имеет значения.

— На самом деле имеет. Это причинило тебе неприятности, не так ли? Я думаю, что ты все-таки это переживешь. — Она улыбнулась счастливо. — И если бы не было того письма, то мы не были бы здесь, не так ли?

— Да.

— И ты не смог бы намазать жиром мои бедра, не так ли?

Она вручила ему горшок, и Шарп, послушный как всегда этой золотой женщине, повиновался.

Ночью он лежал с открытыми глазами, обнимая ее за талию одной рукой, и задавался вопросом, будет ли письма, которое она напишет, достаточно. Вернет ли оно ему его чин и восстановит ли его честь?