Владимир Губарев - XX век. Исповеди

• Название: XX век. Исповеди
• Автор: Владимир Губарев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Удивительно интересна и необычна судьба многих ученых России, которые во второй половине XX века познавали тайны атомного ядра, открывали человечеству путь в космос, создавали новые материалы и исследовали глубины клетки. Автору книги - писателю и журналисту Владимиру Губареву -довелось встречаться с научными титанами, беседовать с ними, и ученые делились самым сокровенным. Именно поэтому и появилось в названии книги заветное и интригующее слово - исповеди…

Для широкого круга читателей.

---

- Политику определяют не ученые. К сожалению… Есть предел, и он достигнут: человека достаточно убить один раз, и бессмысленно это делать два, десять, тысячу раз. Современное ядерное оружие несет в себе характер абсолютного, его усовершенствование не может обнаружить сколько-нибудь существенных преимуществ по сравнению с достигнутым.

- Это одна из причин вашего ухода из Челябинска-70? Потом не жалели?

- Нет. Кстати, после смерти Забабахина меня пытались пригласить на работу вновь, но я отказался. То, что я делал и делаю в ФИАНе, меня устраивает. Мое отношение к ядерному оружию изменилось: я считаю, что оно сыграло свою роль, и потому должно уйти со сцены… Но многие мои коллеги в прошлом и даже друзья до сегодняшнего дня считают, что они делают главное для страны дело… Говорится очень много слов о паритете, о сдерживании и так далее. К сожалению, наличие ядерного оружия никого не останавливает: войн во второй половине XX века не меньше, чем в первой, да и людей гибнет очень много в них. Казалось бы, каждая большая война должна чему-то учить человечество - десятки миллионов людей погибли во второй мировой, но почему-то этого не происходит. Да и войны, пусть не мировые, но многолетние — были. Вспомним хотя бы Вьетнам и Афганистан, где ядерные страны - США и СССР потерпели поражение. Значит, дело не в атомной бомбе, не в оружии, а совершенно в другом… И это уже забота философов.

МЫСЛИ ВСЛУХ: "Принято считать, что нельзя красить двумя красками - черной и белой. Всегда, дескать, есть промежуточные тона, нюансы. И все есть ситуации, в которых однозначное решение необходимо. Чрезвычайно важно, если речь идет о международной инспекции ядерных объектов, чтобы она была всеобъемлющей, касалась как ядерных, так и неядерных стран. Достаточно сделать исключение в отношении хотя бы одного реактора, как разрушается идея, вся стройная система надежного контроля, в равной мере приемлемая для всех участников. Обязательно появятся возражения - почему им можно, а нам нельзя? И круг исключений будет нарастать. Таким образом, вывод однозначен: необходим, без всяких исключений, международный контроль всех объектов атомной промышленности. Одновременно, вместе с широким внедрением АЭС возникают гарантии для полного безвозвратного уничтожения военных ядерных материалов. Диалектика такова: полвека мы развивали реакторостроение, чтобы создавать плутоний, теперь настало время строить новые реакторы, чтобы производить электричество и одновременно уничтожать плутоний, сделать ядерную войну невозможной",

- В своей жизни и по работе вы встречали много выдающихся людей — создателей атомного века. Кого бы вы выделили?

- На меня всегда очень сильное впечатление производил Курчатов. Но я был слишком молод, а он был на вершине атомного проекта, а потому каких-то прямых соприкосновений не было. Да и после 55-го года, когда мы испытали "настоящую" водородную бомбу, он начал отходить от нашей тематики, больше внимания уделял мирным направлениям атомной энергии, размышлял о запрещении испытаний.

- Рассказывают, что взрыв 55-го года потряс его?

- На всех, в том числе и на меня, он произвел очень сильное впечатление. Я видел раньше атомные взрывы, но на этот раз все было иное… Мы находились в 26-ти километрах от эпицентра. Сразу стало ясно, что "событие" состоялось: облако поднялось, яркий свет, зрелище красивое… К нам пришла ударная волна, довольно сильно ударила по ушам… Мы вскочили, закричали "Ура!", и вдруг пришла вторая волна - все кубарем покатились по земле… В землянке сидел солдатик, его засыпало… Город Курчатов (его так теперь называют) был километрах в шестидесяти. Когда мы туда приехали, то увидели весьма странную картину: почему-то толчки в туалетах, извините, повыворачивало… Так что красивое, страшное и смешное было рядом.

- Курчатов сказал тогда: "Теперь война невозможна. На корпусе каждой водородной бомбы следует нарисовать голубь мира".

- Я запомнил его задумчивым, отрешенным.

- Вам не было страшно?

- Нет. Было ощущение иное: могущество, невероятная сила.

МЫСЛИ ВСЛУХ: "Сомнения не оставляют. Может, все так называемое антиядерное движение никому не нужно, неэффективно. Убежденных убеждать не надо,к тем, кто по другую сторону, не достучишься. Потом вспомнишь: ведь совсем недавно Советский Союз обладал самой большой армией в пересчете на душу населения. У нас было около 30000 атомных бомб, способных уничтожить все живое на Земле; 80 000 танков - больше, чем в остальном мире; 40000 тонн веществ для химическогооружия - огромное количество, рассчитанное на миллионы снарядов. У нас свыше миллиона артснарядов перешагнувших только гарантийный срок. Сейчас становится ясно, и об этом раньше не задумывались, что уничтожение всей этой груды бессмысленности будет стоить не меньше, чем потрачено на ее создание. Постепенно появляется сознание того, что массовое разоружение, конверсия, жизненно необходимы, прогресс, как говорится, пошел, и его невозможно остановить на благо всем нам. Приходит постепенно общее понимание, что величие России не в танках и бомбах, а в экономике и благосостоянии народа, в ее культуре и науке. Становится очевидной несостоятельность легенды, активно навязываемой нам, что разработка новых систем оружия быстрее всего продвигает вперед фундаментальные и прикладные научные исследования, наиболее эффективно способствует познанию тайн природы и укреплению технологического могущества. История свидетельствует об обратном".

- Вернемся к моему вопросу о тех, с кем вы работали…

- Яков Борисович Зельдович. Это необыкновенно одаренный человек, хваткий. Его работоспособность удивительна, и нас он к этому приучал. Он и Давид Альбертович Франк-Каменецкий - мои учителя. Они очень много вложили в меня. Однажды я присутствовал при их споре. Франк-Каменецкий заявил, что он за два часа прочитает книгу в 300 страниц. Зельдович не поверил, стало ясно, что он сам это не в состоянии сделать, "пошатнулся" его авторитет. Он начал горячиться. Поспорили. Франк-Каменецкий заперся в комнате, а через два часа началась проверка. Яков Борисович открывал книгу в любом месте, читал строчку, а Давид Альбертович продолжал почти дословно. Необыкновенная память была у добрейшего моего учителя!.. Пожалуй, это был единственный раз, когда Зельдович "проиграл"… Незадолго до смерти Якова Борисовича я случайно встретил его на Ленинских горах. Пошли гулять вместе. Разговорились, кое-что начали вспоминать. На прощание он сказал: "Вы не догадываетесь, какое для меня было самое яркое время? Да, да, то самое…У меня осталась мечта написать еще одну книгу по детонации"… В КБ-11 в "то самое время" было два отдела. Один возглавлял Зельдович, а второй - Сахаров. Но в 1953 году отделы объединились, мы начали вместе делать "настоящую" водородную бомбу… Конечно, контактировал я и с Харитоном, но недостаточно близки мы были: он мало занимался теоретиками, у него другие заботы были… А когда началась уральская эпопея, то мы работали вместе с Забабахиным.

- Его "ремеслом" были атомные бомбы, а у вас- водородные?

- Примерно так. Он не был моим учителем, мы - соратники. В Институте я работал с двумя научными руководителями - Кириллом Ивановичем Щелкиным и Евгением Ивановичем Забабахиным. Это были совершенно разные люди, но, тем не менее, оба блестяще справлялись со своими функциями руководителей.

Щелкин - исключительно сильный организатор, имел многочисленные связи внутри и вне "объекта", тяготел к конструкторам, газодинамикам, испытателям, и меньше занимался нами, теоретиками и математиками, полагая, очевидно, что мы справимся и без него.

Забабахин, наоборот, считал своим первейшим долгом взаимодействовать с теоретиками, оставался до конца жизни ученым в классическом смысле слова…

- Почему-то физики доказывают, что ничего сложнее атомной и водородной бомбы нет. Это так?

- Это очень сложная конструкция, потому что она комбинирует электронную физику, земную газодинамику, связанную со взрывчаткой, теорию цепных реакций, и собственно взрыв, то есть с совершенно иной газодинамикой, где давление миллион миллионов атмосфер и температура - десятки миллионов градусов. И все это в динамике, в развитии. Так что это очень сложная и очень увлекательная физика. И одновременно техника очень высокого класса.

- Но, тем не менее, число стран "ядерного клуба" возрастает?

- Достигнуть тех высот, которые имеют ядерные страны в конструировании атомного оружия, с ходу невозможно. Умение приходит с годами, с опытом, непрерывном экспериментировании. Сделать же бомбу, к которой никаких требований не предъявляется, кроме одного - чтобы она взорвалась, - совсем не трудно, располагая многочисленными справочниками с константами, энциклопедиями и элементарными учебниками. По крайней мере на уровне первых американских бомб или первой советской, потому что в основе их лежат довоенные открытия и, в сущности, простые физические соображения.