Василий Филиппов - Юлиус Фучик

• Название: Юлиус Фучик
• Автор: Василий Филиппов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

В книге рассказано о жизни и деятельности национального героя Чехословакии, видного писателя и журналиста Юлиуса Фучика.

Это научно-художественная биография автора «Репортажа с петлей на шее» - известного во всех уголках планеты.

---

Фучик не скрывал, что в повести далеко не все показалось ему убедительным и сильным. Абстрактный гуманизм писателя приводит к сглаживанию классовых противоречий, отступлению от правды, особенно в финальной сцене филантропической помощи дирекции шахты пострадавшим шахтерам. „Эта сладость в художественном произведении горчит, как полынь“. Но Фучик выразил уверенность, что Чапек „со временем откроет полностью свои глаза и как художник и как гражданин“. Стремясь помочь Чапеку, поддержать его обращение к теме рабочего класса, его духовную эволюцию, Фучик обращался не только к Чапеку, но и к другим литераторам, „людям на перепутье“, переживающим трудный процесс идейных сомнений и поисков.

Большое внимание Фучик уделял „Освобожденному театру“, который еще в двадцатые годы полюбился ему как театр, олицетворявший собой современный народный театр, где было создано единство сцены и зрительного зала. В тридцатые годы антифашистский репертуар театра все больше и больше подвергался нападкам со стороны профашистских сил, завоевывал симпатии передовой интеллигенции и рабочих, молодежи. Тысячи студентов, молодых рабочих, интеллигентов ежедневно заполняли просторный зал „У Новаков“ на Водичковой улице, где шла антифашистская политическая сатира — пьесы „Тяжелая Барбора“ и „С изнанки на лицо“. Спектакль заканчивался, но восторженные зрители не расходились, запевая одну за другой песни, только что звучавшие на сцене. „Если через многие годы будут писать историю наших более чем тревожных дней, — писал Фучик, — то, без сомнения, отметят и 18 декабря 1936 года, день премьеры „С изнанки на лицо“, как один из важных дней, от которых пошло сплочение прогрессивных сил“.

В пьесе „Тяжелая Барбора“ события глубокой древности из истории свободного города Эйдам проецировались на сегодняшний день, на политические реалии Чехословакии, и каждый человек в зрительном зале понимал, о чем идет речь. На свободный город покушался коварный и жестокий вождь соседнего Уберланда (нетрудно было увидеть игру слов: Дойчланд убер аллее). Искусству демагогии он научился еще тогда, когда был рыцарем-разбойником, голос у него был как у тура. Он нашел себе в Эйдаме союзника, владельца замка, богатого дворянина Бандергрунта, который в городской думе предложил, чтобы всем гражданам эйдамским на уста был повешен замок. Таким образом будет сохранена почтительная тишина, ибо в противном случае вождь Уберланда мог бы предполагать, что жители города его обидели, оскорбили, и тогда он мог бы потребовать сатисфакции.

О том, в какой атмосфере родилась и была поставлена в 1938 году пьеса „Кулаком в глаз, или Финал Цезаря“, имевшая тоже совершенно конкретный адрес и немало маскировочных средств, свидетельствует письмо актеров театра Вериха и Восковца Фучику, приложенное к пригласительным билетам. „Мы вынуждены политическую сатиру и все актуальные намеки заворачивать в серебряные бумажки, чтобы не нарушить предписанной „тиши да глади“ и повышенных требований цензуры. Мы полагаемся на понятливость нашей публики и уверены, что она сама вынет из серебряной бумажки то ядро, которое мы и хотим ей преподнести. Просим вас не подчеркивать чрезмерно в Вашей статье скрытого смысла некоторых наших аналогий — это дало бы повод к нападкам со стороны прессы…“ После этих слов была сделана еще рукою такая приписка: „Это, Фучидло, касается главным образом тебя. Пожалуйста, не пиши ничего такого, что потом всякие свиньи могли бы обернуть против нас. И чтоб цензура ничего у нас дополнительно не выдрала!“

Но не только зрители понимали эзоповский язык, а и власть имущие. Решающее слово было за ними. Последний спектакль „Голову против Мигули“, премьера которого была намечена на 10 ноября 1938 года, уже не состоялся: власти закрыли театр, ставший одним из рупоров антифашистских настроений, фонтаном политических острот.

Деятельность Фучика по привлечению мастеров культуры к борьбе с фашизмом была неразрывно связана с его выступлениями против реакционной литературы. Вот появился на книжных прилавках профашистский роман Франтишека Завражелы „Ева“ со „сверхчеловеческими“ героями, высокомерным презрением к „толпе“, проповедью „спасения Праги“ путем приобщения ее к „несравненным высотам духа“ Берлина и Рима. Новые вариации на старую тему: мир принадлежит сильным, мир принадлежит истинным аристократам, белокурым бестиям.

Откуда берутся такие писатели? Как могло случиться, что книги и жизнь их ничему не научили? Если этому писателю, доморощенному ницшеанцу, не поднявшемуся до уровня „фельдфебеля реакции“, не повезет быть забытым, — с убийственной иронией замечает Фучик в рецензии с саркастическим названием „Морская свинка — сверхчеловечек“, — в будущем он станет своего рода подопытной литературной морской свинкой, его будут демонстрировать учащимся: так выглядит тип людей, на которых опиралась реакция».

Почва общественной жизни была настолько отравлена бациллами фашиствующей реакции, что на ней один за другим стали появляться хилые ростки-произведения, фальсифицирующие чешскую историю и культуру. Внимание Фучика привлек исторический роман католического писателя Ярослава Дуриха «Масленица». Когда-то, в начале своего творческого пути, этот писатель и драматург выступал вместе с братьями Чапек, пока их пути не разошлись. Давно уже имя столь известного литератора не стояло на такой плохой книге. Фучик показывает, что реакционное мировоззрение автора отразилось и на художественном уровне произведения. Мало того что герои романа — это «куклы, из которых течет кровь», язык писателя деформирован до крайности: «Дурих ловит слова, как мух, и обрывает им крылья, чтобы они не могли летать; прикладывает друг к другу болезненно дергающиеся, чуждые слова, ломает, калечит фразы, разрывая их живую ткань».

Буржуазия организовала новую, небывалую по своей интенсивности идеологическую диверсию против СССР. В 1937 году появилась клеветническая книга Андре Жида «Возвращение из СССР». С. К. Нейман ответил книгой «Анти-Жид, или Оптимизм без суеверий и иллюзий», в которой глубоко раскрыл мелкобуржуазную филистерскую природу современного декадентствующего интеллигента. Фучик горячо приветствовал работу Неймана, подчеркивая, что она «своевременная и нужная», «сильная и мужественная», высоко оценил ее за то, что писатель сумел разоблачить определенный социальный тип, сложившийся на Западе в условиях распада буржуазной демократии и наступления фашизма, «Это тот тип интеллигентов, которые в течение многих лет громко выкрикивали радикальные, революционные фразы, чтобы в самый решающий момент изменить и проявить себя просто-напросто убогими мелкобуржуазными филистерами… Это тот тип интеллигентов, которые отгородились от могучих источников жизни трудящихся, герметически закупорились и которые называют „свободой“ своеволие отдельных людей, а свободу миллионов попирают. Это тот тип интеллигентов, которые ради комфортабельной жизни в бельэтаже хотели бы повернуть назад колесо истории. Это тот тип интеллигентов, что подобны нерудовским „жабам“. Из всей Вселенной их интересует одно: „А есть ли там жабы тоже?“» Фучик мастерски использовал ссылку на стихотворение Неруды из сборника «Космические песни», где высмеивалась мещанская ограниченность и тупость.

Время было трудное. Нередко распадалась долголетняя дружба. С Иржи Вейлем Фучик сотрудничал еще со студенческих лет. И вот теперь он написал роман «Москва — граница». Буржуазная печать рекламирует роман ренегата как «документ о советской жизни». Да, автор романа не раз бывал в СССР и неплохо знает советскую действительность. Но вместо ее художественного обобщения он сознательно встал на путь фальсификации. «Сразу же, с начала книги, — саркастически писал Фучик, — Вейль передает с большой, почти фотографической точностью, какие чувства испытывает такой вот мещанчик, приезжающий в Советский Союз. Он не знает ничего об историческом перевороте на одной шестой света, и это его не интересует… Он совершенно равнодушен к стремлениям миллионов воплотить в жизнь самые великие мечты самых великих умов человечества. Потому что все великое ему чуждо… Какое дело мещанину до добычи угля в Донецком бассейне, если у него есть „европейская квартира с одним запором“, какое ему дело до роста производства в стране социализма и вообще до всех великих проблем света, когда на свет он смотрит только сквозь дырку в голландском сыре».

Горько признавать Фучику, что и в Праге находятся люди, которые требуют запрещения премьеры пьесы Корнейчука «Гибель эскадры» в театре на Виноградах. Им не нравится, что режиссер «придал всей постановке характер коммунистической манифестации». Только бы «не дразнить Гитлера!». Этой политической формулой реакция обосновывает свое наступление на прогрессивную культуру, а трусливые демократы попадаются на эту формулу, как мухи на липкую бумагу, и как попугаи повторяют: «Не дразнить! Не дразнить!», систематически уступая и отступая перед фашизмом. Куда ведет этот путь? Фучик отвечает на него пророчески: «Если вы, господа демократы, будете еще некоторое время доказывать фашизму, что вы не большевики, вместо того чтобы бороться с фашизмом, вы все станете „большевиками“ в фашистских концентрационных лагерях». Все те, у кого была как бы другая «группа крови», воспринимали эти предупреждения как «коммунистическую пропаганду». Когда Фучик одну из своих статей назвал: «После Корнейчука на очереди Чапек», многим это показалось крайностью, желанием любой ценой сорвать «бешеный аплодисмент». Да, были критические выпады против пьесы «Белая болезнь», но это в словацкой реакционной газете «Словак», а Фучик делает из этого единичного факта широкие обобщения.