Миядзава Кэндзи - ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ

• Название: ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ
• Автор: Миядзава Кэндзи
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Сказка
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89332-152-4

Миядзава Кэндзи (1896–1933) — не только самый любимый у себя на родине, но и самый, пожалуй, загадочный японский писатель нового времени. Агроном, школьный учитель — он. похоже, не считал себя профессиональным литератором. При жизни Миядзава издал всего две маленькие книжки, да и то за свой счет. Глубоко верующий буддист, он, в соответствии с почитаемой им «Сутрой Лотоса», определил целью своей жизни помощь всем живым существам. «Бодхисаттва Кэндзи», «святой Кэндзи» — так звали его на родине — всю свою жизнь работал в полях и учил детей. Но после его смерти было обнаружено огромное количество замечательных стихотворений и сказок, которые составили восемнадцать томов его полного собрания сочинений. Благодарным читателям открылся, наконец, светлый и загадочный мир писателя, где дышат и разговаривают друг с другом ветер, звезды и камни — мир, полный жизни и счастья. Этим счастьем Миядзава попытался поделиться с людьми, и книга, которую вы сейчас держите в руках — самое убедительное доказательство того, что он достиг своей цели.

На русском языке публикуется впервые.

---

— Сегодня нам не доставили молока.

— А, простите, пожалуйста.

Мужчина поспешно удалился вглубь дома, принес бутылку с молоком и передал ее Джованни.

— Прошу прощения. Сегодня после обеда я по рассеянности забыл закрыть калитку, и теленочек сразу подошел к корове и высосал половину.

Он засмеялся.

— Спасибо. Мне пора.

— Простите, пожалуйста!

— Ничего.

Джованни вышел из коровника, придерживая обеими ладонями бутылку с еще теплым молоком.

Некоторое время он шел по кварталу, обсаженному деревьями, затем вышел на большую улицу и через несколько минут оказался на перекрестке. Справа в конце улицы у моста, там, куда ушел пускать по воде фонарики Кампанелла с приятелями, он увидел пожарную вышку, смутно вырисовывающуюся на фоне ночного неба.

На углу перекрестка и перед магазином стояли женщины. Собравшись групками человек по семь, они тихонько переговаривались, посматривая в сторону моста. Сам мост был ярко освещен.

Джованни внезапно почувствовал холод в груди.

— Что случилось? — спросил он, чуть не сорвавшись на крик.

— Мальчик упал в воду, — сказал какой-то человек, а все остальные сразу же повернулись к Джованни.

Джованни кинулся бежать к мосту. Там было столько народу, что и речки не разглядеть.

Среди них стоял даже полицейский в белой форме. Джованни кубарем скатился с моста вниз к реке.

Вдоль берега реки, возле самой воды беспокойно прыгали вверх-вниз огоньки фонарей. На темной насыпи на противоположном берегу тоже двигались несколько огней. Между берегами с чуть слышным журчанием медленно текла серая река, по которой уже не плыл ни один фонарик.

В низовье реки на песчаной косе стояла черная толпа. Джованни быстро побежал в ту сторону. Вдруг он заметил Марсо, которого видел недавно в компании Кампанеллы. Марсо подбежал к нему и сказал:

— Джованни, Кампанелла упал в воду.

— Как это случилось? Когда? — спросил Джованни.

— Дзанэлли стоял в лодке и пускал по течению фонарик. Лодка закачалась, и он упал в воду. Кампанелла сразу прыгнул за ним и подтолкнул Дзанэлли к лодке. Като подхватил Дзанэлли. А Кампанелла исчез.

— Но его ведь ищут!

— Да, все быстро собрались. Отец Кампанеллы тоже здесь. Но никак не найдут. Дзанэлли отвели домой.

Джованни пошел туда, где собрались остальные. Отец Кампанеллы был бледен, острый подбородок выдавался вперед. Он неподвижно стоял в своем черном костюме в толпе студентов и других жителей города, глядя на карманные часы.

Все пристально смотрели на реку. Никто не произносил ни слова. У Джованни сильно-сильно дрожали ноги.

Было лишь видно, как пульсирует свет от ацетиленовых фонарей[143] да как блестит рябь на поверхности черной воды.

Ниже по течению отражался огромный Млечный Путь.

Джованни не мог отделаться от чувства, что Кампанелла сейчас там, в каком-то его уголке.

Все так надеялись, что вот-вот из воды появится Кампанелла и скажет: «Ну, я наплавался», или выяснится, что он ждет помощи на какой-нибудь отмели, о которой никто не знает. Но тут отец Кампанеллы решительно сказал:

— Все кончено. Уже сорок пять минут прошло.

Джованни подбежал к профессору и остановился перед ним. Ему хотелось сказать, что он знает, куда отправился Кампанелла, что они с ним путешествовали вместе. Но у него сдавило горло, и он не смог сказать ни слова. Профессор внимательно посмотрел на него, видно подумал, что Джованни подошел поздороваться.

— Вы ведь Джованни? Спасибо, что пришли, — вежливо сказал профессор.

Джованни поклонился и ничего ответил.

— Ваш отец уже вернулся? — спросил профессор, крепко сжимая в руке часы.

— Еще нет, — ответил Джованни, слегка покачав головой.

— Как же так? Еще позавчера я получил от него очень хорошее письмо. Он ведь должен приехать сегодня. Может, судно задержалось… Приходите ко мне домой после школы вместе с. товарищами.

С этими словами профессор опять перевел взгляд на реку, в которой отражался Млечный Путь.

Сердце Джованни переполняли разные чувства. Он молча отошел в сторону и со всех ног бросился бежать по берегу реки к городу. Он хотел поскорее принести маме молока и рассказать ей о скором возвращении папы.

ГОСЮ-ВИОЛОНЧЕЛИСТ

[144]

Госю играл на виолончели в городском синематографе. Его считали не слишком хорошим музыкантом. И не потому, что он был таким уж скверным виолончелистом, просто он был самым слабым среди остальных оркестрантов, и его постоянно ругал дирижер.

Как-то раз оркестранты, сев полукругом, репетировали Шестую симфонию,[145] которую должны были исполнить на предстоящем городском вечере.

Трубы оглушительно гудели.

Скрипки напевали, как двухцветный ветер.

А кларнеты в такт подпевали им.

Госю, крепко сжав губы и вытаращив глаза от усердия, уставился в ноты, стараясь не отставать от других.

Вдруг дирижер хлопнул в ладоши. Все остановились, повисла тишина. Дирижер закричал:

— Опоздала виолончель! То-о-тэ-тэ, тэ-тэ-тэй. Отсюда еще раз! Начали!

Музыканты снова начали с предыдущей цифры. Госю, пунцово-красный, обливаясь потом, с трудом преодолел то место, на котором споткнулся. Только он вздохнул с облегчением, как дирижер опять хлопнул в ладоши.

— Виолончель, фальшивишь! Что мне с тобой делать, а!? Нет времени у меня, чтобы опять вас до-ре-ми учить!

Музыканты сочувственно уткнулись в ноты, тихонько наигрывая свои партии. Госю поспешно стал настраивать виолончель. Виноват в этом был не только Госю — виолончель у него была не самая лучшая.

— Начнем с предыдущей фразы. Начали!

Все снова заиграли. Госю, сжав губы, старался изо всех сил. Все шло без сучка и задоринки. Но только все успокоились, как дирижер опять грозно хлопнул в ладоши. У Госю екнуло сердце, но, к счастью, на сей раз провинился не он. Точно так же, как до этого делали другие, когда его отчитывал дирижер, Госю склонился над нотами, притворившись, что глубоко задумался.

— Начнем со следующей фразы. Начали!

Как только оркестр снова заиграл, дирижер вдруг затопал ногами и закричал:

— Нет! Ничего не получается! Здесь, так сказать, самое сердце симфонии! А вы устроили какой-то трам-тарарам. Господа, до выступления осталось лишь десять дней. Подумайте, если мы, профессиональные музыканты, уступим всякому сброду любителей — кузнецам, мальчишкам на побегушках из сахарных лавок… наша репутация погибнет! А с тобой, Госю, больше всего хлопот! Никакой выразительности. Никаких эмоций — ни гнева, ни радости. И все не в такт. Играешь так, будто плетешься за остальными в ботинках с развязанными шнурками. Ты всех подведешь, если и дальше будешь так играть. Если наш славный оркестр «Венера» осрамится из-за тебя, Госю… Смотри у меня! Сегодняшняя репетиция закончена. Отдыхайте и приходите завтра ровно в шесть.

Музыканты поклонились дирижеру, после чего одни, достав сигареты, зачиркали спичками, другие направились к выходу. А Госю, сжимая свою виолончель, похожую на грубый деревянный ящик, отвернулся к стене и, скривив губы, расплакался. А когда он, наконец, успокоился, то тихонько принялся наигрывать свою партию еще раз с самого начала.

Поздно вечером Госю вернулся домой с большим черным свертком. Он жил один на заброшенной мельнице, стоявшей на берегу речки на самой окраине городка. По утрам он обычно ухаживал за овощами в своем маленьком огородике: подвязывал ветки помидоров, собирал в капусте гусениц, а после обеда уходил на работу. Вернувшись после той злополучной репетиции, Госю зажег лампу и стал развязывать свой сверток. Это была его старая дребезжащая виолончель. Он бережно положил ее на пол, схватил стакан с полки, зачерпнул воды из ведра и стал жадно пить.

Потом Госю мотнул головой, сел на стул и начал играть сегодняшнюю симфонию, да так напористо и грозно, будто тигр. Он много раз повторял пьесу, перелистывая ноты, размышляя — словом, очень старался.

Уже перевалило за полночь, Госю уже ничего не соображал от усталости. Лицо раскраснелось, глаза налились кровью. Вид у него был ужасный, казалось, он вот-вот упадет и лишится чувств…

Вдруг кто-то постучал в дверь.

— Хошу, ты что ли? — крикнул Госю, как во сне.

Дверь открылась, и в дом вошел большой трехцветный кот, которого Госю видел и раньше. Кот еле передвигался, таща за собой незрелые помидоры из огорода, положил их перед Госю и сказал:

— Ох, устал! Как же трудно таскать тяжести!

— Что это? — спросил Госю.

— Это гостинцы. Кушайте, — ответил кот.

От этих слов Госю, и так-то злой после сегодняшней репетицией, просто взорвался и начал ругаться.

— Кто просил тебя приносить эти помидоры, а?! Ты думаешь, я буду есть твое угощение? Тем более что это помидоры с моего огорода! Ты же сорвал их еще зелеными! Так вот значит, кто грыз у меня помидорные стебли и топтал огород! Убирайся! Чертов кот!