Мирослав Йованович - Сербия о себе. Сборник

• Название: Сербия о себе. Сборник
• Автор: Мирослав Йованович
• Жанр: Политика

Интерес к Сербии упал почти до нуля. Напрасно. Детальный ретроспективный анализ югославской драмы представляет не только исторический интерес. Сборник статей сербских политологов и экономистов, анализ поражения, его причин и шансов на выход из тупика, может оказаться чрезвычайно актуальным едва ли не в любую минуту. Книга - предостережение, и только от ее читателей зависит, смогут ли они вынести урок из опыта старых знакомых.

---

Демократия на этой территории еще более искусственное явление, чем даже недавний деспотический социализм – нечто с неглубокими корнями, идолопоклонническое, обеспечивающее поступление кредитов МВФ и радушный прием в Белом доме, но до чего мало кому по-настоящему есть дело. Да и может ли быть иначе, если весь кадровый состав нынешней политико-интеллектуальной элиты этих стран (власть, оппозиция и независимая интеллигенция) вышел из рядов бывших коммунистических партий, функционировавших по единой идеологической матрице, которая, помимо всего прочего, включала и особое, неформальное и нелиберальное понятие свободы и демократии, абсолютно и решительно противоположное господствующим ныне демократическим принципам. Не отрицая возможность индивидуальной перемены взглядов («от Савла к Павлу»), массовая и практически всеобщая метаморфоза всей элиты выглядит неубедительно, комично и несколько отталкивающе. Неважно, был ли в силе идеологический кетман[168] тогда, теперь или и тогда, и теперь, но более чем ясно, что подобный интеллектуально-политический облик общественной элиты в Сербии с ее неблагоприятной культурной базой, рассмотренной выше, – дела обстоят таким же образом и в окрестных странах – не мог стать плодородной почвой для настоящей, глубокой демократизации сербского общества.

С другой стороны, вопреки всеобщим чаяниям, маловероятно, чтобы желаемые демократические импульсы поступили извне в количестве, достаточном, чтобы компенсировать внутренние препятствия и слабости. Если и в дальнейшем мировое сообщество, особенно та его часть, которая считается демократическим образцом для всей планеты, будет принимать слишком активное участие в политической жизни Балканского региона, то следует задуматься, какие за этим в действительности стоят мотивы: озабоченность проблемами истинной демократизации региона или нечто другое, более приземленное и относящееся к области реальной политики.

Если вдуматься, то видно, что после падения Берлинской стены, распада СССР и кувейтского кризиса наблюдается тенденция к усилению прагматизма политики, прежде всего американской, что влечет за собой явную инструментализацию демократического словаря. Многие, разумеется, возразят, что так было всегда, а кто-то, возможно, не захочет признать злободневности этой проблемы (в зависимости от подразумеваемой при этом степени инструментализации и те и другие могут оказаться правы), но похоже, что в политике единственной оставшейся сверхсилы нарушается то тончайшее равновесие между «реализмом» и «идеализмом», «изоляционизмом» и «интервенцией», «политической принципиальностью» и «политическим прагматизмом», которое способствовало окончательному американскому триумфу в «третьей мировой войне». Возможно, как следствие этого триумфа, в течение последнего десятилетия ХХ века очевидно проявились упрощенные (и односторонние) трактовки свободы, демократии, прав человека и других категорий, относящихся к системе ценностей, «атлантических» по происхождению и универсальных по интенции, – как достаточно узко понимаемой концепции американского национального интереса, каковой подход усваивают и международные организации (ООН, НАТО, ОБСЕ, МВФ), где США занимают главенствующую позицию.

Отразится ли это идеологическое, имперское редуцирование демократических принципов на самих западных обществах и каким образом – вопрос открытый. Однако несомненно его негативное влияние на курс и качество демократического вмешательства в дела Юго-Восточной Европы, где демократические традиции еще непрочны, а институции слишком хрупки. В конкретном случае Сербии принятие либерально-демократического инструментария, особенно ныне господствующего, носящего «глобалистский» и американский оттенок, будет дополнительно осложнено и помечено клеймом натовских бомбардировок, а также неизжитым ощущением «американской поддержки всех сербских врагов» (для окончательного вытеснения этого чувства потребуется много усилий, терпения и разума обеих сторон). Помимо этого основное опасение заключается в том, что «прагматичный» зарубежный политико-предпринимательский фактор найдет общий язык с аналогичным балканским (хотя еще карикатурным и экстремальным) и закроет глаза на местные недемократические проявления (связи с криминальными структурами, контроль над СМИ, нарушение законов и, может быть, даже фальсификация выборов), поскольку взамен будут предложены, например, незамедлительная выдача обвиняемых Гаагскому трибуналу, ускоренные и «аутсайдерские» приватизации, быстрое признание независимости Косова и т. п.

По многим причинам современная Сербия вряд ли может рассчитывать на то внимание и на ту финансовую и институциональную благосклонность, каковыми пользовались (оккупированная) Западная Германия и Югославия Тито в десятилетия после Второй мировой войны. Поэтому, невзирая на преобладающую риторику и завышенные ожидания от «иностранной помощи», экономическая, политическая и моральная консолидация сербского общества должна осуществляться с опорой на собственные (небольшие, но все же не несуществующие) материальные и духовные ценности.

3.3. (Полу)постреволюционный мятеж, или Фактор ДОС

Не пускаясь в схоластические споры относительно природы и именования октябрьских событий в Сербии, а также не пытаясь давать оценку глубине и диапазону совершившихся перемен, стоит обратить внимание на наиболее характерные черты постреволюционного периода, переживаемого сейчас сербами. Судя по поведению политиков, риторике, иконографии и пылким нетерпеливым ожиданиям общественности, мы находимся в типичной постреволюционной ситуации, отмеченной, как это обычно бывает, созданием новых мифов и новых героев, календаря и словаря. Также стоит отметить факт осознания важности происходящего как одну из существенных специфических особенностей этой ситуации. Современникам и непосредственным участникам событий всегда кажется, что исторический момент, на который приходится их период активности, является ключевым, вершащим судьбы всего общества и его членов. Состояние социального возбуждения и бурлящий водоворот политических страстей только углубляют эту иллюзию, приводя к своего рода всеобщему коллективному искажению восприятия.

Помимо этого, мысль об эпохальности текущих событий (отсюда – потребность в глобальном подведении итогов, новой точке хронологического отсчета и т. д.) исключает возможность исторических аналогий и развивает пренебрежительное отношение к конкретным насущным проблемам, к обычному «маленькому» человеку и его заботам. Иногда, когда подобный энтузиазм достаточно массов, это может благоприятно сказаться на социальной сфере (как, скажем, в послереволюционной Франции или послевоенной Югославии), но если пересекается или, наоборот, не достигается некая трудноопределимая критическая отметка (примерно как в странах «реального социализма» в последние десятилетия), событие приобретает характер фарса и простой симуляции революционного воодушевления, в то время как общество погружается в апатию и стагнацию, не подверженными которым остаются только официальная риторика и увеличивающаяся активность «профессиональных» революционеров.

Судя по всему, на сегодняшний день сербское общество оказалось на распутье между этими перспективами. С одной стороны, октябрьские события пользовались несомненной поддержкой сербского «общественного тела», бесспорно, имел место «революционный» подъем, равно как и связанные с ним большие надежды на будущее и новую власть. С другой стороны, если абстрагироваться от бури и натиска 5 октября, то все больше бросаются в глаза моменты «реставрации», быстрый спад энергии, растущее безразличие, и закрадывается подозрение, что в те «судьбоносные» дни граждане представляли собой скорее не «революционный субъект», а театральные кулисы, за и перед которыми по технике дворцового переворота осуществлялась более или менее контролируемая смена, точнее, переформирование и реорганизация правящей элиты Сербии.

Поэтому, как уже говорилось, события начала октября 2000 г. значительно более многозначны, их нельзя ни именовать, ни трактовать однозначно. Наше мнение таково, что октябрьский переворот и все за ним последовавшее надо осознавать и преподносить как сложное переплетение легалистских, путчистских и революционных элементов. Это был и спонтанный массовый протест, взрыв народного (во многом социального) недовольства; и легитимная борьба за признание результатов президентских выборов; и хорошо организованный государственный переворот, согласованный с частью правящего аппарата и существенно поддержанный зарубежными разведданными и финансовыми средствами. Из этого клубка теперь политические субъекты извлекают отдельные составляющие, которые считают наиболее для себя выгодными. Сторонники ДОС в настоящий момент признают только революционную сторону, те, кто ближе к ДПС и президенту Коштунице, провозглашают только легитимно-легалистскую направленность, а радикалы и СПС, в свою очередь, акцентируют внимание на теории «заговора» и путча, остальное же их мало интересует. Октябрьские события, между тем, содержали все перечисленные черты, которые продолжают действовать и в постреволюционный период, чем немало смущают и порождают недовольство.