Елена Грушко - Созвездие Видений

• Название: Созвездие Видений
• Автор: Елена Грушко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5—235—01937—7

Сборник фантастики, составленный и изданный Всесоюзным творческим объединением молодых писателей-фантастов при ИПО ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» по материалам семинара, состоявшегося в Ялте в январе-феврале 1991 года.

---

— Пусти, пусти, пусти, супостатище!

Тряхнув его еще раз для острастки, Север торопливо поведал, о чем болтали сороки, и с радостью увидел, как тревога наползла на зеленое косматое лицо.

Леший свистнул в два пальца, и Север сверху разглядел, что на поляну выкатился другой такой же мужичок. Завидев своего сотоварища плененным, подхватил с земли горсть желудей и запустил в Севера, но он успел заслониться своим пленником и тот, получив весь заряд в лоб, взвыл, словно ветер буреломный:

— Шишко! Не время баловать! Зорянка в беде! Торопливый стрекот дал знать Шишку, в чем дело, и тот

крикнул снизу:

— Небось у деда она, бежим, Подкустовник, да шибче!

— А коли там нет?

— Домовушку спросим. Бежим!

Подкустовник рванулся и выпал из рук Севера. Тот невольно вцепился в сук, и дерево грозно заскрипело.

— Эй! Снимите меня! Я с вами! — жалобно возопил Север, на что Подкустовник глумливо крикнул:

— Вишь яблоньку сухостойную? Когда она попустит цветки белые, тогда и снимем!

И, растворяясь в зеленой тени, ему вторил Шишко: — Ты уж лучше тут повиси. С тебя вся беда и пошла! Из-за тебя задор-зубоежа!

Затрещал подлесок — и стихло все.

* * *

Быстрее вихря ворвались лешие в избу старого Валуна, да и стали, точно заговорным словом закованные. Что за притча?

Ямина в углу избы мерцает, словно нечаянным снегом припорошена. Одежда какая-то странная тут же валяется. А хозяин-то где?

Вслушались лешие — и уловили, тихие, жалобные завовыванья за печкою. Кинулись туда — и вытащили на свет божий крошечного старичка в лопотине, седенького да серенького.

— Домовушка!

Разглядев гостей, тот приосанился.

— Что за взгон, что за крик? С чем пожаловали, щекотуны лесные? — вопросил заносчиво.

— Ах ты ж бубуля дождевая!.. — начал было возмущенный Подкустовник, но Шишко, ткнув его локтем в бок (не время, мол, заедаться!), спросил, проглотив словцо неочестливое:

— Где Валун? И Зорянка где?

— Отвечать каждому-всякому… — отмахнулся Домовушка и вновь сунулся было на угретое местечко под печкой, да рассерженный Подкустовник уцепился за край его рубахи и так дернул, что ветхая одежонка жалобно затрещала.

— Чего всхопился, ты, орясина, кочка болотная? — разъярился Домовушка, ринувшись на обидчика и размахивая крошечными седовласыми кулачками.

— Ах ты голыш запечный! — не остался в долгу Подкустовник, да тут супротивников расшвыряли могучие зелёные лапищи Шишка.

— Пустомели вы, блядники! Чего сцепились, ровно молодь безвредная, неразумная? Поскорее сказывай, старичок, где хозяева. Топерво проведали мы: грозит им погибель неминучая. Беда!

И он торопливо пересказал Домовушке, что произошло! Бледное личико того словно бы пеплом со страху подернулось.

— Да не знаю я, где хозяин со внукою! — всхлипнул он. — Не сойти мне с этого места — не ведаю!

— Худое дело! — нахмурился Подкуетовнйк. — Совсем, худое!

— Хуже и некуда… Те-то, лиходеи, не утихомирятся, покуда кого-то из троицы не споймают. Ну, за пришлеца пускай родная его маменька тревожится, коли есть она. Да и крепко держит его Великий Дуб. А вот Валуна с Зоряякой где перехватить?

— Беда! — всхлипнул опять Домовушка, и сивая да зеленые головушки горестно закачались.

И вдруг Домовушка всплеснул волосатыми ладошками:

— А что если кого другого послать к тем строителям?

— Кого другого?

— Да мало ль прохожего-проезжего шастает по лесу? Долго ль вам морок навести, со следа сбить, путь запутать? Пускай закопают кого ни попадя…

— В уме ль ты, головешка погасшая! — укоризненно вскричал Шишко, а Подкустовник буркнул:

— Где там! В уме!..

— Разве супостаты мы злодейные — невинного человека под смерть подводить? Ты, видать, нас в версту поставил с маньями, не то с банником да гуменником. Иль с водовиком: этому только дайся, только попади на речную борзину — вмиг в омут утащит. У нас же нрав не лют. А еще знаешь что? Сдается мне, не успокоются злодеи, пока своего не добьются. Они же вне сомнений пребывают, что Зоринкина во всем вина, — значит, станут за нею охотиться, пока не изловят.

— Значит… — медленно проговорил Домовушка, — значит, надобно им глаза отвести!

— Это как? — свел брови Подкуетовнйк — что зеленые мохнатые гусеницы сползлись!

— Да так. Скинуться Валуном, не то — Зорянкою, да и обвести людей вокруг пальца. Дело простое!

— Ничего себе, простое дело! — покачал головой Шишко. — Я скидываться неучен. Слыхал, кой-какие лешаки к этому способны, а я — нет.

— Ништо! — отмахнулся Домовушка. — Я сие слажу!

— Ну так бежим скорее! — подхватился Подкуетовнйк и потащил Домовушку к выходу, но тот в самых дверях уперся, в косяк вцепился и заверещал так, что у леших заложило уши:

— За порог не пойду! Не могу! Запрет наложен!

И как ни тащили, как ни толкали его в спину и ни пинали пониже спины, как ни щекотали — Домовушка не перешел порога.

Вконец измученные, лешие с ненавистью уставились на него.

— Эх, батогом бы его! — проскрежетал зубами Подкустовник.

— Без лепа это! — отмахнулся Шишко. — Запрет наложен — ничего не поделать. Без толку! Ты в воду не полезешь, хоть убей тебя, так? Вот и ему за порог ногой ступить не велено.

— Что ж, нести его, да? — зло проворчал Подкустовник..

— Нести?! — Шишко так и подскочил. — Молодец, брат. Лихо ты выдумал! Слышь-ка, дедок? А ежли понесем мы тебя?

Домовушкины глаза радостно сверкнули.

— Это с охотою! Да и ноша невелика будет. Обернусь кучкой мусора, вы меня совком да метлой в корзинку соберите — вот и вся недолга.

— Давай! — махнул Шишко… и словно ветер пролетел по избе, зашумело все вокруг, и почудилось лешим, будто уже не Домовушка пред ними, а ворох сухой листвы… но тут же шуршанье утихло, и старик вновь принял свой облик, кинувшись за печь.

— Куда, полено трухлявое?! — взвыл Подкуетовнйк, решив, что Домовушка опять струсил, но тот уже выкатился обратно, прижимая к себе что-то круглое, зеленовато-золотистое:

— Я Зорянке обещал поберечь его. А ну как без меня придет недобрый человек да стащит? Нет, пускай оно лучше со мной будет.

Домовушка метко зашвырнул зеленовато-золотистое в корзинку, которую уже держал наготове Шишко, сам вскочил на подставленный Подкустовником совок, крутнулся-вертанулся… опять шорох пошел по избе… и Домовушка малой горушкой мусора лег в совок.

Шишко аккуратно ссыпал старика в корзинку, для верности еще поелозил веником по полу, сметая в совок самую мало-мальскую соринку, чтоб ни частички не утратить Домовушкиной, — и лешие опрометью кинулись в глубины лесные.

* * *

Сперва он проклинал. Шипел по-змеиному, рвался, истекая кровью, изнемогая не столько от боли, сколько от полного своего бессилия.

Зорянка, Меда погибает! Может быть, уже сейчас!.. А Север, ее Лиховид, ничего не может поделать.

На поясе висел нож, но как до него дотянуться? И еще вопрос, что проделает это зловредное дерево, если вонзить в него нож. Не задавит ли вовсе?

Такого бессилия Север не ощущал ни разу в жизни и даже припомнить не мог, чтобы и Старый Север оказался хоть разок столь же бессильным, измученным и ослабевшим. И, казалось, ничто в мире сейчас не может выручить его.

Ничто. Всякий раз, лишенный технического подспорья, он оказывался на этой планете — заведомо сказочной! — слабее муравья, потому что муравей хотя бы может кусать и за ним стоит сила всего рода. А Север одинок и безоружен. И невры, к которым он вправе относиться свысока, будто могучий предок — к потомкам (ведь и в самом деле, лишь, случайность помешала Северу Старшему отправиться вместе с Невром, Тором, другими на Землю в составе Первой Экспедиции — и тогда… тогда бы Меда была его пра-дочерью, так?), — эти слабые люди, эта живая, непостижимая природа существовали по своим, их объединяющим — но отвергающим пришельца Севера — законам, непостижимым его разуму, сердцу, его телу. Трещина между прародителями и их созданиями оказалась куда глубже, чем можно было предположить.

Это все он понял уже гораздо позже, когда, измученный бесплодной борьбой с дубом, наконец притих в его ветвях, поник, расслабился на некоторое время, попытавшись уподобиться здешним обитателям и отыскать путь от своего сердца — к сердцу дерева.

Он молил, унижался — где там! Бессмысленно, как и проклятия.

Ох, был бы хоть парализатор! Но…

Наконец Север смирился, и в его усталом сердце осталось одно чувство: презрение к себе самому.

Безумец, безумец! Что сделал ты во исполнение воли пославших тебя, доверивших тебе воистину сверхчеловеческую миссию, продолжающую дело первых героев, Первых Звездопроходцев, кровь которых струится в крови людей, а тела проросли травами и деревьями, напитав эту землю? Где твоя разведка, Север? Ты посвятил свое время плотским забавам — да, нельзя ни с чем ранее испытанным сравнить это счастье, это блаженство, но…