Анатолий Луначарский - РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

• Название: РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ
• Автор: Анатолий Луначарский
• Издательство: «Советская Россия»
• Жанр: Философия
• Год: 1985

В сборник входят статьи, лекции, выступления в диспутах: «Введение в историю религии», «Христианство или коммунизм?», «Почему мы охраняем церковные ценности?», «Искусство и религия» и др. В них освещаются важнейшие вопросы истории религии, выявляются ее сущность, происхождение и социальное назначение, показывается противоположность науки и религии, рассматривается роль и место религии в истории культуры.

---

Для праздника нужны следующие элементы. Во–первых, действительный подъем масс, действительное желание их откликнуться всем сердцем на событие, которое празднуется; во–вторых, известный минимум праздничного настроения, который вряд ли может найтись во времена слишком голодные и слишком придавленные внешними опасностями; в–третьих, талантливые организаторы нужны не только в смысле, так сказать, полководцев празднества, размышляющих над общим стратегическим планом, дающих общие директивы, но и в смысле целого штата помощников, способных внедриться в массы и руководить ими, притом руководить не искусственно, не так, чтобы вся разумная организация наклеивалась, как пластырь, на физиономию народа, а так, чтобы естественный порыв масс, с одной стороны, и полный энтузиазма, насквозь искренний замысел руководителей — с другой, сливались между собой.

Я думаю, что в настоящее время все эти элементы в большей или меньшей степени налицо, и, может быть, нынешний первомайский праздник будет в этом смысле крупным шагом вперед.

О народных празднествах можно было бы писать много, и когда–нибудь мне, может быть, удастся изложить все мои мысли, сюда относящиеся, в особой брошюре, где удобно будет и поделиться опытом прошлого. Здесь же я хочу отметить еще одну характерную особенность, которую ни в каком случае нельзя забыть.

Народные празднества непременно должны делиться на два существенно различных акта. На массовое выступление в собственном смысле слова, которое предполагает движение масс из пригородов к какому–то единому центру, а если их слишком много — к 2—3 центрам, где совершается какое–то центральное действие типа возвышенной символической церемонии. Это может быть спектакль, грандиозный, декоративный, фейерверочный, сатирический или торжественный, это • может быть какое–нибудь сожжение враждебных эмблем и т. п., сопровождаемое громовым хоровым пением, согласованной и очень многоголосой музыкой, носящее характер торжества в собственном смысле этого слова.

Во время самых шествий не только движущиеся массы должны явиться увлекательным зрелищем для неподвижных масс на тротуарах, на балконах, на окнах, но и обратно. Сады, улицы должны быть разнообразным зрелищем для движущихся масс путем соответственно декорированного устройства арок и т. п.

Хорошо, если бы в меньшей степени и несколько меньшими группами организовано было шествие вечером при факельном или другом каком–нибудь искусственном освещении, что, например, создало несколько удивительных звучных аккордов во время петроградских празднеств: шествие объединенных пожарных всего Ленинграда в ярких медных шлемах и с пылающими факелами в руках.

Второй акт — это есть празднество более интимного характера либо в закрытых помещениях, ибо всякое помещение должно обратиться в своего рода революционное кабаре, либо в открытых: на платформах, на движущихся грузовиках, просто на столах, бочках и т. п.

Здесь возможна и пламенная революционная речь, и декламирование куплетов, и выступление клоунов с какой–нибудь карикатурой на враждебные силы, и какой–нибудь остро драматический спич, и многое, многое другое.

Но необходимо, чтобы всякая такая импровизированная эстрада во всех номерах своих носила тенденциозный характер. Хорошо, если в это влит будет просто безудержный непосредственный смех и т. п.

Чрезвычайно приятно, если, кроме исполнителей из артистов–профессионалов, которые должны быть рассеяны для этого по всей толпе на улицах и во всех маленьких импровизированных ресторанчиках (увы! — продовольственный кризис, быть может, и не позволит этого) или, по крайней мере, залах и закоулках, отданных под народное веселье, в это втянуты будут любители, весельчаки или люди, носящие тот или иной пафос в груди, чтобы сказать острое слово, произнести крепкую речь, поделиться какой–нибудь забавной выходкой и т. п.

Само собой разумеется, на такие бочки и столы могут входить и те, кого французы называют брадобреями, — человек, которому кажется, что он весьма веселит публику, но который на самом деле тянет какую–нибудь возмутительную канитель. В этом случае публика может без церемонии и с дружеским смехом стаскивать' неудачного артиста, который должен быть сейчас же заменен другим.

В возможно большей степени — непринужденность. Это главное. Правда, подобное непринужденное веселье во все времена предполагало вино, весьма способствующее, как известно, подъему настроения, но зато и чреватое иногда безобразными последствиями. Быть может, без помощи, но и без вреда со стороны Диониса дело пойдет чуточку серее, но зато значительно приличнее.

Первомайское празднество, к которому мы готовимся, даже по самому плану своему, как он изложен в основном декрете, правильно учитывает эту стройность праздника: массовое торжество, концентрирующее всю толпу в разбросанные веселые, собирающие толпу и перебивающие друг друга кружки. Процессы труда, сопровождаемые пением, музыкой, направленные на более или менее высокие его формы: древонасаждение, уборку и улучшение садов, закладку разных памятников пли зачинание необходимых построек и т. п., — могут явиться хотя и недостаточно концентрированным, но достаточно обновленным по самой идее своей первым актом такого праздника, а вечером по первоначальному плану предполагается рассыпать народные массы отдельными более или менее многочисленными группами и дать им максимум радости, музыки, зрелища, веселья.

Если мы умели, стиснув зубы, мужественно и не без грозной красоты организовать наши праздники в часы опасности, то сейчас, когда нас продолжает душить транспортный и продовольственный кризис, но когда уже ясно, что они нас не задушат, ибо самая главная петля, висевшая у нас на шее, нами разорвана, — мы, право, заслужили, чтобы 1–е Мая был праздником веселым, и этот элемент труда, идейный и серьезный, который на этот раз вносится в него, не может, конечно, помешать этому.

КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ ЦЕРКОВНОЕ ИМУЩЕСТВО?

ЦЕРКОВЬ БЕДНЫХ

Христианская церковь, в том числе и православная, никогда не отрицала, что церковное имущество принадлежит бедным. Так, в книге Номоканон' прямо сказано: «Имущество церковное есть имущество нищих». Духовенство с идеально–христианской точки зрения должно быть только, так сказать, управителем всего церковного имущества и направлять дело так, чтобы «нищие» получали возможно больший доход.

Действительность совершенно не совпадает с этими доводами.

Нет никакого сомнения, что евангельская книга стояла на точке зрения защиты бедных против богатых. Евангелие представляло собою совокупность учений и сказаний, возникших в среде бедных — сначала в Палестине и Малой Азии, а затем по всем большим городам культурного греколатинского мира. Стоит только вспомнить ответ Христа богатому юноше: «Если хочешь быть совершенным, отдай имущество бедным»; знаменитую притчу о богатом и Лазаре и т. п., чтобы положение «Евангелие есть книга бедных» — сделалось ясным.

Первобытные христианские общины как в Палестине, так и в больших городах объединяли неимущих пролетариев, рабов, мелких ремесленников, словом — бедноту. Беднота эта в ожидании скорого второго пришествия спасителя, суда над богатыми и знатными и царства справедливости, в котором последние будут первыми, жалась друг к другу и установила своеобразные коммуны, правда, не такие, какие хотят коммунисты: коммуны общего труда при помощи обобществленных могучих машин, — а коммуны потребительные, куда всякий нес, что имел, и главным актом которых были «вечери любви», т. е. совместные ужины за счет' общества. В Деяниях апостольских недвусмысленно говорится о том, что все входившие в общину отказывались от частной собственности.

Вряд ли с самого начала у этих общих бедняков могло накапливаться какое–нибудь имущество. Тем не менее одной из обязанностей пресвитеров, т. е. старшин и дьяконов, т. е. распределителей, было именно управление этим имуществом, вернее, этими кладовыми скудных средств, на которые питалась община «нищих».

Первоначально и епископ, по–латыни инспектор, обязан был следить как за чистотой души, так и за хозяйством целой группы подобных общий.

Но вся эта иерархия стала выделяться из общины верующих очень рано, во всяком случае во II в. началась борьба этих чиновников церкви с пророками, т. е. с людьми, которые считали себя непосредственно вдохновленными богом и продолжали проповедь, ссылаясь на пример апостолов. Вольное творчество этих вдохновенных ясновидцев, какими они себя считали, начало вводиться в определенную колею, и руководителем церкви все более становилось духовенство, противопоставлявшее себя бедным. Вскоре оно действительно перестало быть бедным, и в самой церкви разверзлась пропасть между роскоши жаждущими и раззолоченными князьями ее и ее паствой, большая часть которой погрязала в ужасной нищете.