Анатоль Костенко - ЛЕСЯ УКРАИНКА

• Название: ЛЕСЯ УКРАИНКА
• Автор: Анатоль Костенко
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Во многих ее стихах часто повторяются два слова: «крылья» и «песня». Может быть, оттого, что самой сильной мечтой ее всегда было взлететь, преодолевая оковы слабого тела, а строки ее стихов, наполнены мягкими и печальными напевами родной земли, где бы она не находилась: под жарким солнцем Египта, серым и дождливым небом Германии или у берегов Средиземного моря в Греции…

Документально-художественная книга Анатолия Костенко «Леся Украинка», предлагаемая ныне читателю, на основании большого мемуарного, эпистолярного и архивного материала раскрывает обаятельный образ гениальной украинской поэтессы.

---

В этих наивных, но исполненных живого чувства стихах Леся говорит о тоске ссыльной по родной Украине. «Надежда» — это и реакция на печальное событие, и вместе с тем первый проблеск несомненной поэтической одаренности девятилетней девочки. Леся с раннего детства знала и любила свою «тетеньку Елю», которая увлекала не играми и сказками (единственное, что она умела, — плести венки), а откровенным, правдивым словом.

Пройдет двадцать лет, и Леся вспомнит такую сценку. Сидят они в саду. С каштанов осыпается белый цвет. Лесе шел седьмой год, а тетеньке — двадцатый. Старшая плетет венок, а младшая подает ей листья, цветы и травы и слушает. С уст срываются слова — то грустные и скорбные, как слезы, о замученных друзьях, — то страстные, гневные, как грозный приговор всем, кто пролил кровь…

Шумел зеленый сад, а голос пел любимый
О воле золотой весенним днем,
И ряст в венке цвел красотою дивной,
И песни золотым лились дождем…

Шли годы, десятилетия. Давно позабыла эти минуты та, которая говорила «такие красные, неосторожные слова» («Кто помнит о венках, что в юности сплетал…»). «И я забыла их, не вспомню даже слова, — скажет Леся. — Лишь цвет их, звучанье их нежданное мне снова волнует кровь теперь, как и тогда».

Осенью в доме Косачей поселилась Анна Судовщикова с дочерью. Ровесница и подружка Ольги Петровны по пансионату, она слыла девицей романтического и слегка экзальтированного склада. По окончании пансионата осталась преподавать в младших классах. Тогда же обручилась с преподавателем русского языка Евгением Петровичем Судовщиковым.

Однажды на вечеринке зашел разговор о недавнем покушении на царя, которое совершил «злоумышленник» Каракозов. Собеседники высказывались верноподданнически. Один из преподавателей даже слезу обронил и долго-долго сморкался, изо всех сил прославляя костромского шапочника Комиссарова, который спас царя. Экспансивный Евгений Судовщиков не удержался (что с ним случалось не раз) и с возмущением выпалил целую антиправительственную тираду, которая заканчивалась так:

— Побей его гром! Что угодно, лишь бы не царь!

Через два дня Судовщикова освободили от должности преподавателя пансионата. Не задержалось и распоряжение генерал-губернатора о выселении в административном порядке. Аня вышла замуж и вместе с супругом поехала на Север. В марте 1867 года у них родилась дочь Александра. В том же году от простуды умер Евгений. Осиротевшие дочь с матерью возвратились на Украину. Какое-то время жили в Пирятинском уезде, под Оржицей, находили пристанище у своих друзей. Поначалу у Драгомановых в Киеве, а когда ребенок немного подрос, Анна Ивановна устроилась воспитательницей в одной семье.

Часто бывала у Косачей летом, а сейчас приехала и на зиму.

Несмотря на то, что Шура Судовщикова была старше Михася и Леси, дети крепко подружились. Леся гордилась подружкой: ведь она родилась на Севере, о котором Леся знала только из книг или рассказов взрослых. Уже то, что ссылкой в те края карали смелых, бесстрашных людей, вызывало уважение к Северу, а воображение рисовало суровые, страшные картины. Снега. Непроходимые снега. Глухая тайга. Без неба и горизонта. Бесконечные реки, закованные льдом и заметенные снегом. Везде снег, снег, снег. Короткие, сумрачные дни и длинные, как годы, ночи. Холод и голод. Истощенные фигуры тенями бредут в степи, заброшенной и забытой богом и людьми.

Теперь — в рассказах Анны Ивановны, которая любила и умела красочно описывать Север, — эти картины приобретали облик реальной жизни.

В такой атмосфере все больше крепла дружба юных Косачей и Александры Судовщиковой — будущей украинской писательницы, известной под псевдонимом Грицько Григоренко. Сердечные приятельские отношения скреплены были позже и родственными узами.

НАЧАЛО ТРАГИЧЕСКОЙ ТРИДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

Лето 1880 года выдалось чрезвычайно жарким и сухим и затянулось едва ли не до середины осени. Повторно цвели каштаны, белая акация и вишни. В сентябре и дети и взрослые купались в Стыри.

Еще в Новоград-Волынском Леся немного пробовала плавать, по-настоящему же научилась только здесь. С помощью тети Саши, плававшей «как рыба», Леся добилась этим летом немалых успехов: даже Михась не поспевал за нею. Ольга Петровна облегченно вздохнула: ее радовало то, что девочка «выровнялась», окрепла и уже не отличалась своим здоровьем от сверстников. Мать давно почувствовала в ней духовную одаренность и была убеждена в том, что растет человек талантливый. Тревожило только ее самочувствие, состояние здоровья. А теперь можно быть спокойной…

Жаркое лето внезапно сменила зима, преждевременно вступившая в свои права. Мало кто из пожилых людей помнил такие затяжные метели… Узенькие улицы Луцка утонули в сугробах — ни пройти, ни проехать. Лишь в преддверии рождества прекратило вьюжить и мести. Зато ударили лютые морозы: иной день детям и на улицу запрещали выходить.

Лесе не страшны были морозы: бабушка Елизавета прислала ей из Гадяча теплые валенки и варежки, вязаную красную шапочку да шарф такого же цвета. Все завидовали. И не только одежде: и санки у Леси были намного лучше, чем у Михася и Шуры. Таких не было ни у кого из тех, кто собирался на горке между часовней святого Себастьяна и Коленом. Справедливости ради надо сказать, что владелицей великолепных саней Леся оказалась не случайно. В минувшем году она познакомилась и подружилась с соседской девочкой. Отец Марийки работал на единственном в Луцке заводе скобяных изделий, мать хозяйничала в доме, воспитывала детей.

Девочки ходили друг к другу в гости. Оказалось, что Марийка — способная девочка, но, к сожалению, не обучена грамоте. Тогда-то Леся и решила помочь подружке осилить эту премудрость. Уже через год девочка неплохо читала, писала. Одновременно Леся обучала Марийку и русскому языку, чтобы в дальнейшем она смогла посещать школу (в городе не было ни одной школы с преподаванием на украинском языке).

В награду за Лесины старания отец Марийки изготовил у себя на заводе эти санки и с первым снегом торжественно вручил их маленькой учительнице. Металлические, с деревянным резным сиденьем, полозья спереди красиво согнуты и закручены в колечки, а сзади приделаны планки, чтобы желающие могли прокатиться стоя… Каждая деталь тщательно обработана и покрашена. Полозья отшлифованы, блестят на солнце, как зеркало. Птицей летели эти санки с горы до самой реки…

После колядок морозы поутихли, на крещенье ударили с новой силой.

Леся с Шурой отправились к реке: слышали, что в этот день будут «святить воду». Этот обряд с детства занимал Лесю. Во время крещения выпускают в небо голубей, палят из ружей, умываются ледяной водой, после того как батюшка обрызгает ее кропилом.

Еще сверху, издали был виден переливающийся в лучах холодного солнца всеми цветами радуги высокий ледяной крест. Людей пока что почти не было, лишь несколько человек чем-то занимались у зияющей посреди реки проруби. Только приблизились Леся и Шура к ледяному кресту, как загудел колокол — громко, весело, призывно. В то же мгновение широко распахнулись ворота собора, и громкая многолюдная толпа повалила по заснеженному косогору.

Вскоре толпа со всех сторон окружила крест, и Леся с Шурой оказались в самом центре. Все бы хорошо, но где-то посреди обряда под тяжестью массы людей лед начал незаметно оседать, вода выступила над прорубью и потихоньку заливала поверхность льда. Толпа всколыхнулась, находившиеся в центре попытались отступить. Но тщетно! Сзади напирали с такой силой, что нечего было и думать вырваться из этого плена. Лесины валенки промокли насквозь, ледяная вода проникла внутрь, и ноги окоченели от холода. Люди стоят плотной стеной — ни побегать, ни попрыгать, чтобы согреться…

Наконец водосвят окончился, и девочки бросились бежать домой. Но у Леси валенки оледенели так, что она едва двигалась.

Последствия этого неприятного события были поистине трагическими.

Из воспоминаний сестры Ольги. «6 января 1881 года Леся в Луцке пошла на речку посмотреть, как святят воду, и у нее озябли ноги. Вскоре после этого, и из-за этого, как мы думали, она слегла: так сильно болела правая нога, что она, несмотря на то, что уже тогда была терпимой к боли, не выдерживала и плакала. Говорили, что у Леси острый ревматизм. Лечили ее ваннами и мазями, и через некоторое время нога успокаивалась. Но ненадолго. Однако с той поры и надо датировать начало Лесиной, как она шутливо называла (обладая настолько сильной волей, чтобы шутить по этому поводу) «тридцатилетней войны» с туберкулезом, так как это был не острый ревматизм, а очаг туберкулеза кости, который на время погас, а потом вспыхнул снова.

В промежутке, когда боли в ноге прекращались, начался туберкулез кости левой руки, вылеченный после операции осенью 1883 года. Затем снова заболела нога. После операции 1899 года, как только зажила нога, туберкулез перебросился на легкие. После лечения легких в Карпатах и в Италии болезнь поразила почки. Тогда-то Леся и сказала, что уже 30 лет ведет войну с туберкулезом».