Константин Мартынов - «Ныне и присно»

• Название: «Ныне и присно»
• Автор: Константин Мартынов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Книга о прошлом и настоящем.

О холодном Севере и о горячих сердцах северян.

---

В сердцах захлопнутая дверь отрезала поток хлынувшего вслед мата. Тимша догнал понуро бредущего Веньку, ободряюще хлопнул по плечу.

— Плюнь! Дневным светом обойдемся. В мои времена электричества вовсе не было, а шняки еще как строились!

— И то верно, — ответно улыбнулся Леушин, но уверенности в голосе не чувствовалось.

«Не спешить, не злиться… нельзя лодку со злом в сердце шить. Плохая судьба такую лодку ждет…» Тимша отложил инструмент, вышел из гаража. «Теперь закрыть глаза и успокоить дыхание…»

Капли дождя барабанят по запрокинутому к небу лицу, затекают в уголки рта, путаются в реденьком пушке на подбородке… Сквозь пропитавшую округу вонь отработанного масла и выхлопных газов пробивается еле уловимый запах грибов и прели. «Сколь природу в оковы не забивай, она свое возьмет!» Злость постепенно тает, моросящий дождь старательно гасит бушующее в душе пламя…

— Гарик, глянь — шкет в натуре деревом прикинулся! Щас корни пустит!

— Жадный наверное, — насмешливо прозвучало в ответ. — Жадные кем хочешь прикинутся, лишь бы бабки зажилить!

С трудом обретенный настрой упорхнул испуганной птахой. Вернулось ставшее привычным раздражение. Откуда наползла на север вся эта шваль? Каким ветром занесло?

Из гаража, услышав незваных гостей, появился Леушин.

— Чего надо? Мы вас к завтрему ждали!

Венька пытается храбриться, получается неважно — Adidas визгливо заржал, как напильником по стеклу поерзал.

— Слышь, Гарик? Этот шкет дни считает! Типа грамотный!

DIESEL по имени Гарик отхаркнулся. Плевок шлепнулся под ноги Тимше.

— До завтра, брателло, большой штраф настучит — не расплатишься! — похабно осклабился он. — Ты нам щас за баблом побежишь… а мы с твоим корешем пока побеседуем… или это твоя девочка?

— Будешь долго бегать, оно тебе изменить могет. С нами! — глумливо подхихикнул Adidas.

Венька затравленно стрельнул глазами — пустынный ряд гаражей, народ, как назло, по домам сидит. Тимша, конечно, парень не из слабых, но с двумя быками ему не совладать.

— Лучше он сбегает, — кивком указал на Леушина Тимша. — А мы пока поболтаем.

Гнусь брошенного бандитами намека не укладывалась в голове. Тимша отказывался верить ушам…

— Видишь, Кабан, как он о своей Марухе переживает! — ощерив прокуренные зубы, продолжал куражиться Гарик. — Нет, пацан, будет так, как я хочу. А я сказал — останется рыжий!

DIESEL протянул к Леушину растопыренную пятерню. Венька попробовал увернуться, но бандит оказался быстрее. Волосатая лапа крепко стиснула венькино плечо.

— Оставь парня, — в голосе Тимши звучало спокойствие. Ледяное спокойствие, замороженное.

«Мразь… не люди вовсе — липкая, тошнотворная мразь! Таких порешить и греха нет — на Руси чище станет.»

Два шага к гаражу — в приворотный брус изнутри воткнут бритвенно отточенный плотницкий топор.

— Отпусти-ить? — насмешливо протянул Гарик. — Не отпущу, что будет? Заплачешь?

Любовно отшлифованное топорище плотно легло в ладонь. Тимша скользнул навстречу бандиту…

Извернувшись вспугнутой крысой, Гарик отскочил, рука бандита нырнула в карман… топор оказался быстрее.

Сверкающий полукруг чиркнул по блестящей от дождя кожаной куртке. Легко чиркнул, небрежно, словно и не стремясь достать, поранить… из длинного прореза показалась рифленая рукоять пистолета. На землю вывалился обрубок пальца. За ним второй…

Бандит неверяще поднес к глазам ставшую вполовину короче ладонь. Алый поток стекал по кисти, наполнял рукав…

— Ты че, с-сука? — запоздало взревел Кабан. Ожиревший мозг не сразу сообразил, что жертва не собирается угодливо кланяться. — Я ж…

Смешанный с матом вой Гарика заглушил конец фразы, но Тимша и не слушал — с тем же неживым спокойствием он шагнул навстречу выхватившему нож Кабану…

Что прочитал в холодных, как арктический лед, глазах привыкший к покорности жертв отморозок? Ему виднее.

Кабан студенисто вздрогнул, попятился… и побежал. Неуклюже, оскальзываясь и пачкая модные кроссовки густо замешанной на машинном масле грязью.

— Валим, Гарик! У шкета крыша съехала! — донеслось писклявое вяканье.

Гарик, завывая от боли, устремился следом. Из прорезанного кармана выпал пистолет, негромко скрежетнул по гравию…

Тимша остался у распахнутых ворот гаража. Топор еще раз крутанулся в руке, удобно лег на сгиб локтя.

— Ептыть! — выдохнул очнувшийся от ступора Леушин. Заляпанная грязью кроссовка опасливо — будто тот мог вцепиться — пихнула отрубленный палец. — Ну ты, даешь… А я вот растерялся… тоже хотел… а… Ну растерялся я!

Слова срывались с трясущихся губ, сыпались горохом на раскисшую под дождем землю.

— Закрывай гараж, Венька, — буднично сказал Тимша. — На сегодня отработали — темнает уже…

— Отработали? — Венька нервно хихикнул. — Да уж, отработали. По полной схеме!

Он согнулся, прижав руки к животу, под ноги хлынула рвота.

— Ничо, — ровным голосом успокоил Тимша. — со всяким бывает… ты другое скажи — чего с пистолем делать? В милицию несть не с руки — таки я шишу[23] грабку-то пообровнял…

— Спрячем, а потом видно будет, — отозвался Леушин. — Там, в углу, пакет полиэтиленовый валяется, принеси, а?

Венька подобрал кусок проволоки, согнул крючком. Подцепленный за скобу пистолет лениво качнулся.

— Надевай, — кивнул он на принесенный Тимшей пакет. — чтобы пушки руками не касаться.

На пакет намотали ветоши, сверток исчез под полом гаража. Венька запер дверь, еще раз покосился на отрубленные пальцы.

— Ох, Шабанов… — тоскливо вымолвил он, — ты еще не понимаешь, во что мы вляпались!

— Тебе и объяснять, — резонно заметил Тимша.

— Может, ко мне зайдем? — нерешительно предложил Венька и, пересилив себя, добавил. — а то я один идти боюсь…

— Шишей бояться не надо, — наставительно заметил Тимша. — Пусть они боятся!

И он показал Веньке аккуратно завернутый в мешковину топор.

Снова стелется под ноги потемневшая от дождей грунтовка… радости от нее нынче совсем никакой.

«Жалко Веньку — учился, жил не тужил, а тут на голову дремучий помор свалился… Да еще ухорезы со своей гнусью… Такое кого хочешь с ног собьет.»

Шабанов покосился на понуро бредущего Веньку.

«Хороший парень, настоящий друг… а что растерялся, так немудрено… и вообще, не ему, Тимше, набег проспавшему, осуждать…»

* * *

Разболтанный звонок на дверях леушинской квартиры. Старый, похожий на заводной ключик от детской игрушки — покрутишь, он и затренькает… Для Веньки — седая древность, а для Шабанова…

Треньк-треньк, треньк-треньк…

За дверью слышна возня — лампочка на площадке сгорела, в глазок пришедших не видно.

— Кто там?

— Кто-кто… дед Пихто! — огрызнулся Венька, на глазах обретая привычное нахальство.

Открывается дверь, в падающем из прихожей свете стоит венькина мамаша — худая, рыжая и длинноносая — сразу видно, в кого Венька пошел.

— Ага, и собутыльничек заявился! — не сулящим ничего доброго тоном восклицает она. — Заходи, Сереженька, заходи. Папа наш совсем недавно о тебе вспоминал…

«Петр Денисович еще тот фрукт, — просыпается серегина память. — Приятный… как зубная боль.»

Настроение, и без того паршивое, испортилось напрочь. Тимша обреченно вздохнул.

«Поторопился я Веньку материнской копией объявлять», — мысленно усмехнулся Тимша, глядя на Петра Денисовича Леушина. По облику хозяина было совсем нетрудно представить, каким станет Венька лет через тридцать — с глубокими залысинами, толстыми линзами очков и сытенько круглящимся пузиком.

Леушин-старший сидел в глубоком кожаном кресле, сложив на животе пухлые, не знавшие черной работы руки.

— Та-ак, молодой человек, — звучным баритоном произнес Петр Денисович. Обращался он исключительно к Тимше, уделив сыну не больше секунды внимания. — Проходите, проходите. Мы как раз о вас вспоминали! Оч-чень вовремя вы заявились…

Речь Леушина-старшего живо напомнила Тимша крадущуюся к добыче лисицу — тишком, тишком, да ка-ак прыгнет!

«Теперь понятно, за что его Серега зубной болью обозвал», — угрюмо подумал Тимша.

— Да вы садитесь, юноша, — продолжал журчать Петр Денисович. Великосветские манеры диссонировали с пузырящимися на коленях «трениками» и не первой свежести майкой, но Леушина-старшего это не смущало. — Садитесь. Разговор, я думаю, у нас будет до-олгий!

«Этот все жилы вытянет, пока до сути доберется!» Тимша глубоко вдохнул и, перебив Леушина-старшего, выпалил:

— Чего рассусоливать? Говорите, чем не уноровил?

Хозяин дома поперхнулся, глаза за очечками неприятно сощурились.

— Любите прямоту, милейший? Извольте! — процедил он… и сорвался на крик. — Я хочу знать, с какой стати ты взялна себя право распоряжаться судьбой моего сына? Кто ты такой? Алкоголик! Безотцовщина!