Геннадий Михасенко - Кандаурские мальчишки

• Название: Кандаурские мальчишки
• Автор: Геннадий Михасенко
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1983

Повесть написана от лица десятилетнего мальчика и рассказывает о том, как в годы войны в глубоком тылу, в сибирской деревне, жили и работали дети и взрослые, старались помочь фронту и приблизить нашу победу.

Идёт война с фашистами. До сибирской деревни Кандаур не долетают раскаты орудий, но и здесь идёт бой — трудовой. Ведь чем больше будет трудиться тыл, тем скорее придёт победа. И в этот бой вступают мальчишки. Большое дело доверил им колхоз — пасти овечье стадо. Если послушать ребят, простым и лёгким покажется их дело. Но не так всё это: нападает на стадо бандит с ножом, чуть не погибает в трясине овца, встречается ядовитая змея. Да и мало ли что бывает в жизни ребят, полной недетских забот! Но мальчишки остаются мальчишками. Если есть свободное время, почему бы не поозорничать?

Однако большая книга не бывает про одних мальчишек, потому что нет такой жизни — одной мальчишеской. Есть большая жизнь, где дети и взрослые существуют на равных правах, и о ней-то от лица десятилетнего мальчика и рассказывает писатель.

---

— Ладно, друг, верим, — прервал Анатолий. — Ты вот напяливай живей свою амуницию, нечего красотой-то щеголять.

Петька хотел было из штанов вытряхнуть рыбёшку к нам в ведёрко, но Анатолий отвёл его руку:

— Вот ещё, будешь тут поганить рыбу.

Петька безобидно пожал костлявыми плечами и высыпал трепещущих гальянов прямо на измятый камыш, который пропустил их, точно сито. Не спеша надел он штаны, вытянул несколько штук обратно за скользкие, будто намыленные хвосты, живьём пихнул их в рот и захрустел, как сухарями. От этого хруста мне свело губы в сторону и всего передёрнуло. А Петька спокойно проглотил эту нечисть и выплюнул две головы в воду. Стаи рыб, точно пули, пущенные в одну мишень, кинулись к ним и стремительно умчали в глубину головы своих бедных собратьев.

Это был первый Петькин номер. Были и ещё, да где их все расскажешь.

Летом прошлого же года мы частенько забегали на маслозавод, в «машинное» отделение. Это была пристройка к маслозаводу, где ребятишки постарше гоняли по кругу здоровенного безрогого быка. Его впрягали между двух толстых оглобель, и он крутил чугунное зубчатое колесо, от которого тянулся вал. Этот вал прямо сквозь стену уходил в здание, где и вращал машины, сбивающие из сливок масло. Так вот, когда мы появлялись, ребята уходили купаться.

— Только чтобы не останавливать быка, — наказывали строго они. — А то будет вам и нам.

— Нет. Что уж, мы совсем… — уверяли мы, пристраивались на оглобли да катались, помахивая прутами.

Нас было трое: я, Петька и Шурка. Колька тогда не поспевал за нами.

И вот однажды, только хлопцы смотались и только мы пристроились поудобнее, я даже фуфайчонку прихватил, чтобы мягче было, как бык остановился и, сопя слизистыми норами ноздрей, покосился на нас.

— Чо пялишься? Крути давай, — спокойно упрекнул его Шурка.

Бык только махнул хвостом. Три прута угрожающе повисли над его боками.

— Но!

Это не помогло. Лишь хвост дерзко промелькнул перед глазами. Мы хлестанули быка, оставляя на боках светлые полосы. Бык нервно передёрнул кожей, точно отгоняя мух.

— Вот уж чисто скотина, — проворчал Петька и подскочил к бычьей морде. — Пойдёшь ты или нет?

Мы ещё несколько раз скрестили свои прутья на мускулистой спине быка, но тот остался неподвижным.

— Интересно, о чём думает эта башка? — вздохнул Петька, влез на оглоблю и вдруг прыгнул быку на спину.

— Куда ты, дурак?! — крикнули мы испуганно, зная, что бык никого не терпит на спине.

Бык сперва резко выгнул хребет, подбрасывая Петьку, потом начал лягаться и рваться из постромок, угрожая разнести на куски всю механизацию.

— Слазь! — орали мы, отступив в прорубу в стене, чтобы в случае чего выброситься на улицу.

Я уже перекинул через подоконник ногу, собираясь крикнуть кого-нибудь из взрослых, — ведь прибьёт бычина Петьку, как божью коровку. Но тут Петька как-то ловко оттолкнулся от ходившей ходуном бычьей спины и шлёпнулся у стены. Мы подскочили к нему.

— Ты что, рехнулся. Он же тебя мог в лепёшку расшибить!

— Ничего, — вставая и отряхиваясь, ответил Петька. — Я его всё равно объезжу! — И двинул кулаком быка между рёбер.

— Объездишь на свою шею. Глянь-ка на него!

Бык разгорячённо сопел и косился на нас кровавым глазом, но не двигался. Мы растерянно топтались на месте, не зная, что делать.

— Может, за хлопцами сбегать? — робко предложил я.

— А! — вдруг вспомнил Шурка. — Он, наверное, пить захотел. Они его часто водят на озеро.

Мы медлили. Уж слишком рискованно было освобождать от постромок этакую громадину. Петька решился. Точно забыв бычью спесь и дикость, он подошёл к нему, заглянул в его бездонные злые зрачки и дёрнул супонь. Упругий хомут разошёлся. Петька перевернул его и рывками снял, после того как мы с Шуркой отвязали от оглобель верёвки.

— Может, лучше за хлопцами сбегать? — побаивался я.

— Справимся, — уверил Шурка.

Бык сам направился к дверям смирно, без ярости. Петька выскочил вперёд. Мы, успокоенные, пошли сзади. Дальше случилось неожиданное. Возле выхода, снаружи, впривалку к стене, лежали брёвна: «машинное» отделение достраивалось. Так вот, выйдя, Петька вскочил на них и, как только бык поравнялся с ним, кошкой бросился ему на хребет. Сперва бык опешил, потом как вскинул зад — ноги чуть притолоку не зацепили, на нас даже ветер пахнул. Но Петька успел подвинуться вперёд и вцепиться в мощные складки на шее. Шарахнувшись несколько раз в стороны и не сбросив мальчишку, клещом вцепившегося в спину, бык задрал хвост и с рёвом пустился по улице.

Мы закричали. Из маслозавода выскочили девки, заохали:

— Ой, ведь укокошит мальчонку!..

— Вот до чего игра доводит…

— Не играл он! — кричали мы. — Он по правде.

— Всё равно, у вас и правда шальная… Ох, матушки мои, что это там? Никак, убился.

Из подворотни выскочила собака и кинулась быку наперерез, тот испугался и круто свернул в чей-то двор. Верхней перекладиной ворот Петьку сбило с бычьей спины, чисто состругнуло. Он остался неподвижно лежать в пыли у плетня. Пока мы подбегали, он сел, держа руками окровавленную голову. Кожа выше лба раздвоилась, как губы.

— Я всё равно… его… объезжу, — прошептал он сквозь слёзы.

Петька больше недели лежал в больнице. За это время в колхозе побывала какая-то комиссия. Оказалось, что у наших соседей, в другом колхозе, нету порядочного быка, а у нас их три. Как там сделали — неизвестно, только после этого в «машинное» отделение ввели кобылу.

И к лучшему, иначе б тот дьявол доконал Петьку.

Да, Петька любил ошарашивать!

Пока ребятишки смеялись над его угрозой: «Бац — и каюк!» — и пока Колька, усевшись на землю, усердно, как девчонка кукол, пеленал свои ноги цветастыми тряпками, я искоса поглядывал на крыльцо Кожиных. Ждал и тревожился: неужели спят ещё? Я говорил как можно громче и даже ни с того ни с сего свистнул, может, резанёт им по ушам, но — нет.

— Ну, айдате, хватит беситься, — перешёл к делу Шурка.

Уходить было нельзя.

— Э, погодите, надо ж огурцов нарвать, — вспомнил я.

— Дуй живо, по-военному, — заметил Петька.

Но я не спешил. Осмотрел капустные вилки, вернее, листья, начинавшие свёртываться в вилки, провёл рукой по мягкой податливой ботве моркови, сорвал несколько перьев лука и тогда только зашарил по огуречным гнёздам. Тяни не тяни, а час между грядок не пробудешь.

Когда я накидывал верёвочную восьмёрку, привязанную к плетню на кол калитки, послышался знакомый скрип дверей. Я оглянулся. На крыльце, в одних трусах, худой, как общипанный рябчик, стоял Витька и растерянно, даже испуганно, смотрел то на меня, то на притихшую троицу.

Никто ни звука.

Я понимал, что тут мне нужно действовать, но как?.. Спасительная мысль явилась! Я выхватил из-за пазухи «Синдбада-морехода» и помахал им говоря:

— С собой берём. Можно?

— Конечно, — без раздумий ответил Витька, а взгляд опять — скок-скок — неуверенно-вопрошающий.

Я осмелел:

— Ты, может, с нами пойдёшь?

— Так я в трусах.

— А ты оденься. Штаны натяни, сапоги, если есть, ну и всё остальное, — шагнув к жердевой перегородке, пояснил я, как будто Витька был дикарём, никогда не видевшим никакой одежды.

— Есть! Всё есть! — торопливо, для верности махнув рукой, сказал он и, глянув на моих друзей, тише спросил: — А где мне вас искать?

— Мы подождём, только быстро.

— Я мигом! — И он исчез в избе.

Ребята недоуменно уставились на меня.

— А если он заблудится, кто будет отвечать? — заносчиво спросил Колька.

— Мы! — ответил я. — И ты в том числе!.. Подумаешь, храбрец вояка нашёлся! Где это он заблудится, в трёх талинах, что ли? — рассердился я.

— Ладно вам! — пристрожил Шурка.

А Петька заметил:

— Видели, какие у него ручки? Былинки! Такой в армии сразу пропадёт!

— А с чего бы им раздуться, рукам-то? Ни коров, ни свиней не держали, навоз не чистили, сено не возили! Дрова колоть — нанимают! Огород копать — нанимают! Неужели все городские такие? — с удивлением рассудил Шурка. — А это хорошо, что ты книжку взял! Я Нюське сулил пересказать, что вычитаем.

Петька Лейтенант склонил огуречную физиономию над моим плечом.

— Должно, сказка?

— Должно, — ответил я. — Вишь, какие волны взбеленились, а этот за мачту ухватился.

Сунулся и Колька, оттянув книжку книзу.

— На наш Кандаур небось две-три такие волны — и с головой.

Скрипучая дверь стремительно откинулась, и на крыльцо шагнул Витька, в серых брюках до пяток, в ботинках и в белой рубахе.

— Значит, пасти? — проговорил вдруг Петька.

Витька замер на приступке.