Хизер Грэм - Золотой плен

• Название: Золотой плен
• Автор: Хизер Грэм
• Жанр: Исторические любовные романы

«Золотой плен» — один из лучших исторических романов известной американской писательницы. Хезер Грэм.

Принц Норвежский Олаф — Повелитель Волков, золотой викинг, прибывает на своем корабле в Ирландию, чтобы основать великое королевство на изумрудном острове. Он заключает мирный договор с Верховным королем Ирландии Аэдом Финнлайтом и берет в жены его любимую дочь — принцессу Эрин, которая ненавидит Олафа и считает своим врагом.

---

Феннен отступил молча и кивнул.» Вот он, мой герой «, — подумала Эрин с нарастающей горечью. Почему даже такой бесстрашный воин, как Феннен, спасовал перед Волком?

Она чувствовала руку мужа, похожую на стальную цепь. Пока они поднимались по ступеням, ее возмущение поведением Феннена постепенно улеглось, и она снова мучительно думала, что же услышал Олаф.» Я должна быть благодарна, — думала Эрин. — Я не хочу, чтобы Феннен страдал, а Олаф по крайней мере ведет себя прилично «.

Но она не была благодарна. Она была ужасно взволнована. Олаф так часто избегал ее, но сейчас он вел ее в их покои.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросила она, заходя вперед, с показным раздражением, когда он закрыл тяжелую дверь.

Он не сразу ответил, и дрожь, зародившаяся в позвоночнике Эрин, распространилась по всему телу. Она почувствовала, что не может стоять к нему спиной и обернулась. Ее лицо выражало раздражение.

Он прислонился к деревянной двери и скрестил руки на груди, его взгляд прожигал ее насквозь, губы вытянулись в одну тонкую белую линию, дугообразные брови поднялись.

— Я хочу сохранить мир, принцесса, — сказал он на удивление спокойно, — поэтому не хочу отдавать тебя в руки ирландского короля.

— А я и не была в его руках, — возразила сердито Эрин, но Олаф взмахом руки перебил ее и произнес неожиданно резко:

— Если ты хочешь, чтобы твой храбрый ирландец остался цел, я не должен видеть тебя наедине с ним.

Эрин приподняла голову.» Мне надо быть осторожнее «, — предупредила она себя, но она не могла быть осторожной, когда гнев нарастал внутри с пугающей быстротой. Олаф свободно общался со своей шлюхой, а она даже не могла перекинуться парой слов со старым другом, человеком, который был законным королем.

— Мне казалось, я королева Дублина, — сказала она мягко. — Заявляю тебе, мой господин, что буду поддерживать дружбу с ирландскими лордами так же, как и с норвежскими.

Олаф помолчал, на мгновение слабая улыбка появилась на его губах. Он, вздохнув, встретился с ней глазами, повалился на кровать, положив руки за голову, и продолжал смотреть на Эрин.

— Ирландка, — прошептал он, — до тебя все плохо доходит.

Эрин оставалась мертвенно спокойна, ее взволнованность нарастала при виде его едкой улыбки.

— Подойди, — приказал он спокойно.

— Как скажешь, — прошептала она, подошла к кровати, как бы скучающе пожав плечами, и остановилась в нескольких шагах от него.

— Подойди ко мне, Эрин, — настаивал он.

Эрин помедлила, заметив нотки жесткости во внешне спокойном голосе, и столкнулась с холодным огнем его глаз.

— Я не желаю подходить ближе, — с трудом выдавила она.

Он повернулся, опираясь на локоть, и она почувствовала, как его взгляд пронзил ее.

— А… вот в чем дело. Ты не хочешь призадуматься… и, кажется, ты не понимаешь, что тебе сделали много уступок. — Он продолжал неестественно улыбаться. — У меня жутко чешется спина, принцесса. Если ты сделаешь мне одолжение…

Она стояла молча, размышляя, успеет ли добежать до двери.

Улыбка Олафа стала еще более пугающей.

— Я прошу невозможного, принцесса? Если бы я хотел поступить так, как ожидают от настоящего варвара, я бы должен был спрыгнуть с кровати и повалить тебя.

Его голос смолк, и Эрин гордо приблизилась на два шага к нему и тяжело опустилась около него на кровать. Он поднял брови, осклабился и задрал рубаху над головой, подставив ей свою спину. Она начала отчаянно скрести ее ногтями, раздирая его тело до крови, с остервенением в глазах, встречаясь с его едкой усмешкой.

— Интересно, жена, — сказал он спокойно, — почему ты называешь меня варваром? Я поразмышлял, мне говорили, что недостаточное внимание делает девушку сердитой, а жену неверной. Я желаю только мира, Эрин Мак-Аэд. Мне кажется, я тебе оказываю медвежью услугу.

Он прижал ее к кровати, и глаза Эрин расширились в тревоге.

— Нет! — возразила она быстро. — Ты не оказываешь мне медвежьей услуги!

Но ее протест опоздал. Она увидела суровый блеск его глаз и почувствовала, как он грубо поцеловал ее. Она отвернулась от отвращения. Он запустил пальцы в ее волосы и сжал их на затылке, так чтобы она не могла увернуться. Она начала молотить кулаками по его спине; он схватил ее кисти, сжал их одной рукой и снова схватился за ее волосы.

Она почувствовала, будто прикоснулась к огню. Его рот казался жаровней, и даже когда она сопротивлялась, жар постепенно охватывал ее, лишая сил. Он был властным и страстным, подавляя ее слабые попытки бороться. Он раздвинул ее губы своим хищным языком, глубоко проникая в ее рот. Эрин с трудом дышала, она была не способна двигаться, сопротивляться, и ее уносило в бездну бесчувствия, она уже не сдерживала дрожи и не контролировала рвущийся сквозь нее жар. Он действовал решительно, но нежно, ласково и страстно, и она еще глубже погружалась во тьму бессознательности. Он не держал ее за волосы больше, а гладил ими свои щеки, горло, грудь.

Вдруг он отпрянул. Она уставилась на него, пораженная, а он сухо и холодно улыбнулся и дотронулся кончиком пальца до ее влажного рта.

— Я думаю, дорогая жена, ты будешь слушаться меня, и мудро поступишь, если перестанешь кокетничать с мужчинами, норвежцами или ирландцами. Если мне еще раз покажется, что ты страдаешь от мужского невнимания, ты узнаешь, что тобой вовсе не пренебрегают.

Униженная, Эрин понимала что он говорит с ней холодно и бесстрастно. Его горячий поцелуй был не что иное, как урок, преподанный мужчиной, искушенным в делах любви, напоминание, что она в его власти, и, что если она попытается сопротивляться, он будет держать ее в узде.

Он уже не удерживал ее, но его пальцы потянулись к ее груди. Она почувствовала головокружение, и ее лицо зарделось от ярости. Она подняла руку, чтобы ударить. Он перехватил ее, и мягкость исчезла из его голоса.

— Ирландка, — прорычал он, — ты самая отчаянная или самая глупая женщина из всех, с которыми я имел счастье встречаться. Неужели ты ничего не поняла? Посмотрим, увижу ли я тебя когда-нибудь еще за беседой с королем Коннахта?

— Нет, — отрезала она холодно. — Но ты глуп, мой господин. Тебе не стоило напоминать мне о моей покорности. Это мой крест, и я должна одна нести его, и я не хочу, чтобы другие страдали, даже умирали из-за меня.

С этими словами Эрин встала с постели, гордо и с достоинством подняв голову. Она повернулась, чтобы уйти, но Олаф схватил ее за руку, повернул лицом, пристально посмотрел, и она опять еле сдерживала дрожь, пробивающуюся сквозь ее нежное тело.

— Это нетрудно, ирландка, — сказал он спокойно. — Ты сейчас свободна. Но я заставлю тебя слушаться, и слушаться хорошо. Я держу тебя на не очень крепкой цепи, но когда она постоянно натягивается, естественно, что когда-нибудь я дерну ее на себя. Возможно, мы поняли друг друга.

— Взаимная уступка, — горько сказала Эрин.

— Вот именно, ирландка, взаимная уступка. Она повернулась, чтобы уйти, заговорив, только когда ее рука коснулась двери.

— Ты понимаешь, викинг, это лишь соглашение. По ирландским законам я все еще могу потребовать отделения или развода.

Она быстро закрыла за собой тяжелую дверь, подумав, что у нее никогда не хватит сил хлопнуть ею, даже если бы она отчаянно стремилась оставить за собой последнее слово.

Эрин втянулась в работу по дому, находя удовольствие в общении с Фрейдой и Ригом. Она рада была обнаружить, что хорошо выбирает говядину и множество других блюд, а также рассаживает многочисленных ирландских и норвежских лордов так, чтобы никто не остался в обиде. Напряжение в женской солнечной комнате спало, когда ирландские женщины присоединились к норвежским, и Эрин почувствовала, что она не так одинока. Ее печалило, что Мойра остается в тени, прислуживая, но Эрин не могла заставить ее поступать по-другому, так как это еще более осложнило бы ее положение.

Работа кипела, но вдруг Эрин поняла, что распоряжения, которые она отдавала в кухне, уничтожались Мэгин. Все стало ясным, когда она, остановившись у входа в солнечную комнату, где надеялась отыскать Беде, услышала шепот.

— Жаль, королева так старается…

— Если бы она была норвежкой, было бы все понятно…

— Он не любит ее, и поэтому ничего не делает… Послышалось хихиканье.

— Бедняжка! Дочь Аэда, принцесса Тары пала так низко.

— Гренилде бы никогда не позволила…

Эрин привалилась к стене, чувствуя, как замирает ее сердце. Господи, они сплетничали о ней безжалостно, потому что она ничего не значила в своем собственном доме. Олаф не смог бы унизить ее больнее.» Возможно, он пытается «, — думала она мрачно, вспомнив, как он посмеялся над ней, когда она смотрела на землю за Дублином.

Со своей стороны Эрин пыталась выполнять все, что он желал. Она руководила работами по дому и со времени разговора в их спальне не доставляла ему хлопот.