Наталия Белкина - Сердце-океан

• Название: Сердце-океан
• Автор: Наталия Белкина
• Жанр: Фэнтези

---

Первые дни меня все игнорировали, и для меня не было секретом, почему. Здесь вообще не любили новичков. Хозяин редко покупал новых рабов, в основном для плантации, и они жили внизу у озера. Здесь же во дворце жили преданные рабы и рабыни, надсмотрщик и привратник. Во флигеле жили рифины или белые дэшу, как их еще называли (это в отличие от нас — рабочих, черных дэшу), которые развлекали хозяина и его гостей. Их тоже не слишком любили в поместье. Они были капризны, тщеславны и почти не выходили из своих покоев. Жрицы оживлялись лишь тогда, когда прибывал хозяин, как правило, со своими друзьями. Глупые клуши! Я смеялась над ними за их суетность и неспособность видеть дальше собственного носа. Я жалела их, за то что они не знали, что такое свобода. И я завидовала им, тайно ото всех, а главное — от себя, за то что они могут позволить себе быть просто женщинами.

Рабы присматривались ко мне и не торопились вступать в разговор. Видимо, их все-таки предупредидили о том, кто я. Один лишь странный старик проявлял ко мне явное расположение. Он все время ошивался рядом с кухней и запросто разговаривал со всеми, хотя все остальные относились к нему с явной иронией. Однажды я увидела странную, как мне показалось, сцену. Старика окружило множество людей, всем было весело отчего-то. Подойдя ближе, я догадалась, что он рассказывал что-то веселое, а рабы хохотали и подтрунивали над ним. Вдруг появился надсмотрщик. У него был явно недовольный вид. Он с громкими ругательствами разогнал толпу, не сказав однако ничего старику, который продолжал посмеиваться в бороду. Но что меня еще больше удивило: надсмотрщик был недоволен вовсе не из-за тунеядства среди рабочего дня.

— Вы что забыли свое место?!! — неистовствовал надсмотрщик. — Что вы позволяете себе?!! Боги накажут вас за непочтительное поведение!

А Агриппа, так называли странного старика, весело вскочил и заплясал, напевая что-то озорное. У него было что-то не в порядке с головой. Он часто выделывал нечто подобное или что-то еще в том же духе. Свой день он проводил то в полной праздности, то отчаянно пытаясь быть полезным везде и всем. С тех пор как я появилась в Леранья-Рес, он зачастил на кухню. Никто не заставлял его чистить котлы и мыть плошки вместе со мной, впрочем, никто ничего и не запрещал ему. Он занимался тем, чем хотел. Я же пыталась не разговаривать с ним. Я всегда немного побаивалась сумасшедших, будто они принадлежали к какой-то иной расе людей или знали нечто необычное. Он исподтишка посматривал на меня, посмеиваясь своим собственным непонятным мыслям и иногда подмигивал мне заговорщицки, словно нас с ним связывала какая-то тайна.

Я очень удивилась, когда узнала, кто этот старик на самом деле. Надсмотрщик принес на кухню, где он сидел, какие-то бумаги и вдруг, вежливо поклонившись, попросил его поставить свою печать. И тут только я заметила, что у Агриппы на пальце красуется золотая печатка, а на ней — герб Леранья-Рес. Он с видом ребенка, которому нужно было выполнить серьезную миссию, поставил оттиск на сероватый свиток и важно оглянулся вокруг.

— Ты кто? — решилась я спросить, когда надсмотрщик ушел, а повар отвернулся.

— Я хозяин, — простодушно ответил Агриппа.

— Ты — сумасшедший, — покачала я головой, — а хозяина я знаю. Хозяин — Марк Сагдор, начальник гвардии прокуратора.

— Мой сын! — гордо изрек свихнувшийся старик.

Все в поместье знали, каким образом я досталась Марку, и некоторые пытались расспросить меня украдкой об охоте. Я пресекала любопытство на корню, резко прерывая разговор. Это не прибавляло мне популярности, но я не хотела больше слыть неблагонадежной. Я уже не позволяла себе мечтать о свободе…

Но один человек постоянно напоминал мне о ней. Да, это был наш чокнутый хозяин. Именно он начал разговор на эту тему.

— Как бы я хотел быть таким как ты! — сказал он однажды мечтательно.

Я посмотрела на него выразительно, давая понять, что не понимаю, о чем это он.

— Свобода…,-произнес он снова, с картинной задумчивостью уставившись в небеса.

Никто из рабов не называл старика хозяином или господином, все звали его просто Агриппой, и он не возражал.

— Агриппа, — сказала я, — чтобы ты обо мне не слышал, я… А что ты обо мне слышал?

— Много чего, — загадочно прищурился умалишенный.

— Это все ложь, — попыталась я оправдаться заранее.

— Что ложь? — еще хитрее заулыбался старик.

Я промолчала, надеясь, что он со свойственной всем дедушкам забывчивостью переменит тему разговора или вообще уйдет.

— Ты ведь бигару? Разве это не великолепно — быть бигару?

— Великолепно?!! Да знаешь, что мне пришлось пережить!!?

— Не знаю. Расскажи!

— Мне неприятно вспоминать об этом…

— Быть свободным! Как ветер! Стремиться на волю! К горизонту! К небу! К звездам! — напыщенно и воодушевленно возглашал сумасшедший Агриппа. Он не хотел меня слушать. Он рассказывал свою сказку о бигару. А я была живым воплощением их реальности.

— Успокойся, — сказала я ему, когда он перестал ораторствовать. — Ты забыл кое-что: я дэшу, у меня клеймо на лопатке, и сейчас я заперта здесь, и никогда мне отсюда не сбежать.

Старик осекся и посмотрел на меня почти разумно.

— Тебе действительно пришлось многое пережить?

— А что такое истинная свобода? Была ли я когда-нибудь по-настоящему свободной? — заговорила я, обращаясь не к нему — к себе самой. — Может быть только когда жила в лесу среди унчитос или у Квинтуса, но не уверена, нет. А что такое неволя? Не знаю, когда я была больше несвободной: когда меня били плетьми и оставляли на съедение гомусам или когда я жила в другом мире и воровала чужое добро.

Я уже собиралась распустить нюни, но отвернулась и посмотрела в сторону затухавшего Антэ. Чтоб высушить набежавшую влагу.

Агриппа казался печальным. Я снова посмотрела на него.

— Но я всегда стремилась на волю, где бы ни была. Может быть не в свободе дело, а в стремлении к ней. Всю жизнь стремись, бейся, преодолевай стены, разбивай оковы, всю жизнь до самой смерти. А придет она — и освободишься. По-настоящему…

— Плохие мысли, не те, не о том ты думаешь, — обиженно произнес старик.

— О том самом! — разрыдалась я почему-то. — Меня не любит никто, я прокаженная, я не хочу жить!

Уже давно копились во мне эти слезы и жалобы, просто некому было все это выслушать…

С этих пор началась наше странное приятельство: девчонки — изгоя и сумасшедшего старика.

Агриппа и действительно был не в себе. Из разговоров дворни я узнала, что Сагдор очень любил своего полоумного отца, хотя и стыдился его. Друзья Марка знали о существовании сумасшедшего римского гражданина в поместье, но говорить об этом было не принято. Несчастный, самом собой, ничего не подозревал о своем состоянии и был уверен, что слывет добрым и справедливым хозяином, запросто общающимся со своими рабами. Десятки раз просил он меня рассказать о моих приключениях и мытарствах, и я снова и снова рассказывала. Конечно же, я ничего не сообщала о сеятелях, заменив их разбойниками, которые вывезли меня из родного и далекого города и от которых я сумела сбежать.

— Вот это — жизнь, Скубилар! Вот это настоящая жизнь! Борьба! Страдания! Страсти! Как я тебе завидую! — со своим излюбленным пафосом говорил Агриппа всякий раз, когда я заканчивала свой рассказ, а потом предлагал простодушно: — Сбежим на Самарьяр. Сбежим вместе!

Глаза его горели безумным воодушевлением, а я только уныло улыбалась бедняге.

Вскоре по поместью поползли слухи о том, что со дня на день приезжает хозяин со своими друзьями. Назревало грандиозное празднество, обещанное Сагдором своим приятелям по охоте. Всем рабам и рабыням, включая меня, велено было включаться в активные чистку, мойку и украшение атриума и примыкавшего к нему двора, где и должен был состояться пир. Нам приходилось трудиться до самого вечера, так что наши беседы с Агриппой временно прекратились.

На сколько я понимала, мне на этом празднике отводилась особая роль. Наверняка друзья Марка захотят посмотреть на невиданный в субтропиках трофей — живую лисицу из северных лесов. Наверное ему и самому будет интересно присмотреться к бигару. Я волновалась и предчувствовала что-то, пока сама не зная, что.

В Леранья-Рес была совсем другая атмосфера, нежели у Плавия. Никто еще ни разу не упрекнул меня за то, что я — бигару, хотя все знали об этом. Никто, кроме старого сумасброда Агриппы, и не смотрел на меня как на нечто диковинное или враждебное. Поначалу многих удивляло мое имя, но здесь видимо привыкли судить о человеке не по имени и не по племени, и это меня радовало. Вскоре я обрела если не друзей, то хотя бы добрых собеседников, из числа тех, кто общался со мной охотно. Но больше всего свободного времени мне приходилось проводить с нашим старым хозяином. И тот непрестанно, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не подслушивает нас, предлагал всевозможные и безумные, разумеется, планы побега из Леранья-Рес на остров Самарьяр. Он выглядел ребенком, который не задумывается о последствиях, целях и причинах, и сбежать хочет лишь ради самого побега, игры, интересного приключения.