Михаил Кордонский - Очерки неформальной социотехники

• Название: Очерки неформальной социотехники
• Автор: Михаил Кордонский
• Жанр: Культурология

---

Вылупление КСП в отдельное сообщество произошло из очень массовой в СССР (число участников — порядка 5 миллионов человек) консорции спортивного туризма. Первые фестивали КСП «оформлялись» под туристские слёты. До сих пор значительная часть бардовских фестивалей проходит в условиях лесного палаточного лагеря. Свойством концертной бардовской песни являлось совмещение в одном лице автора (позже и иногда — только автора музыки) с исполнителем.

КСП дистанцировалось от рока с электроинструментами, в меньшей степени — от блатной гитарной песни, но активно взаимодействовало с движением самиздата (магнитиздат, Александр Галич), спортивными туристами, альпинистами, геологами и другими экспедиционниками (Александр Городницкий, Юрий Визбор), актёрскими сообществами (Владимир Высоцкий), самодеятельными поэтическими и театральными клубами. Бардовские песни распространялись живыми носителями, а с конца 60-х — и домашней звукозаписью.

Таким образом, движение КСП явилось результатом синтеза движений: любителей и творцов новой русской поэзии шестидесятников, туризма и альпинизма, блатной песни, самиздата и диссидентства.

Трансляторами КСП первоначально являлись: костёр (время досуга в походе или туристском лагере) или вечеринка (например, в актёрской среде). Затем трансляторами стали клубное «заседание» (посиделка, но уже специально с песенной целью), концерт, обязательно включающий «междусобойчик» — большую посиделку после выступления в зале авторов-исполнителей с узким кругом любителей. Дальнейшее развитие трансляторов — фестивали, слёты, конкурсы, творческие мастерские.

В настоящее время КСП существует в мемориальной фазе, средний возраст участников — более 40 лет, однако массовость его всё ещё остаётся значительной. В русскоязычном пространстве б. СССР и русских диаспорах дальнего зарубежья ежегодно проходит порядка 500 фестивалей, конкурсов и слётов с числом участников от 100 до 10.000 человек. Общее количество активистов движения — до 20.000, зрителей и пассивных участников — порядка полумиллиона. Особое место занимает знаменитый Грушинский фестиваль на Волге, собирающий до 200.000 человек. Конвиксионная составляющая КСП реализована в виде культурного следа в песенном искусстве, а также в коммерческом благополучии производителей бардовских аудиозаписей и книг.

КСП «Дорога»

Рассказывает Елена Азарова, Саратов

В клуб я пришла, когда мне было 17 лет. Раз в неделю человек 10 возраста 20–30 лет собирались дома у Наташи Зернаковой, пели, общались, изредка проводили концерты приглашённых бардов. В 2000-м году мы вдруг решили провести фестиваль. Было очень сложно, почти все в этом деле были новички, но фестиваль удался на славу!

Нам выделили комнатку в ДК «Россия». Там помещалось человек 40. Повалили приятели, друзья из разных саратовских тусовок. Все обрадовались молодые, подвижные, своих семей нет. Заглядывали вахтёрши, ругались, что «они тут пьют чай и ничего не делают!». А мы считали, что петь песни это и есть дело.

В мемориальной фазе старое неформальное сообщество либо превращается в тусню, либо формализуется. Внешняя деятельность резко сокращается. Старый клуб деградировал, и его пришлось возрождать заново. Новых людей часто набирают из родственных тусовок — «отстойников». Новички сорганизуются во флэш-группы, потом в успешном случае — в коннектив нового клуба.

В таком виде клуб просуществовал меньше года.

КСП «Дорога» существует в Саратове 35 лет. При ближайшем рассмотрении оказывается, что существует только его вывеска, брэнд. Менялись люди, помещения, формы деятельности. Тридцать пять лет говорят: «мы — клуб „Дорога“», но в это «мы» каждый раз вкладывается не только другой состав людей, но и разные формы социальных отношений. По нашей интерпретации понятия «клуб», под вывеской «Дорога» существовало не менее 10 клубов разных форм: от коллективов до тусовщиков.

В 2001 году произошёл раскол на два лагеря. Один товарищ считал, что надо заниматься коммерческими концертами. А мы к тому времени подходили к мысли, что нужно делать что-то полезное для города проводить фестивали, регулярные концерты… Его попросили уйти, и он со своей командой ушёл, предварительно здорово потрепав всем нервы.

Очень типично. Люди пытались создать (возродить) клуб, основываясь на общем содержании деятельности — бардовской песне. Логично. Но ничего, кроме конфликта, у них не вышло. Они тогда ещё не знали, что ценностно-личностные ориентации приоритетнее содержания. В дальнейшем мы увидим, что этот опыт их многому научил, и в следующих попытках они по-другому расставляли приоритеты и добились успеха. Авторы наивно надеются, что кто-то может избежать этих и других ошибок, прочтя эту книгу, а не ссорясь с друзьями.

Осталось примерно человек 10. Мы стали активно работать, организовывать тематические вечера, «музыкальные гостиные». Съездили на фестиваль в Самару, где я просто влюбилась в подростковый клуб «Союз друзей» Ольги Паньшиной. Там был сильный состав в техническом плане и, что ещё больше поразило, в плане человеческом.

Осенью мы набрали подростков в гитарную школу. К сожалению, в клубе опять начались конфликты. Мне хотелось работать с детьми, и, как оказалось, практически только мне. Остальные приходили попеть песен, обменяться новостями…

Линия конфликта и раскола «внешняя деятельность — потребительство» является магистральной для всех неформальных сообществ. Хотя бывают и расколы по другим причинам.

Со мной остались двое взрослых и старшеклассники из гитарной школы некоего подобия клуба, остальные ушли. Мне тогда было 24 года, ребятам лет по 15–16. Я училась в универе и работала в ДК руководителем кружка вот этой гитарной школы.

При конфликте важнее всего — за кого встанут сами члены клуба. Но некоторое преимущество имеет сторона — держатель ресурса. Сторонники оказались у обеих сторон, и ресурсное обеспечение сыграло заметную роль.

Цикл жизни клуба длился три года: 2000 (год первого фестиваля) — 2002. Потом конфликт, раскол, новый цикл. Тусовка существовала много дольше.

И потихоньку из кружка «гитарной школы» начал создаваться клуб. Стали обрастать всякими предметами, налаживали какое-то хозяйство. Списали у «Союза друзей» законы клуба, создавали структуру, обычаи, ритуалы. Хотели было сделать Совет клуба, должности, но потом забросили. Самоуправление у нас не особенно работает. Фактически все принципиальные вопросы решает группа «стариков».

Порой самоуправление понимают, как «когда решают все» Но реально ядро, актив, аура не могут участвовать в управлении в равной степени в силу разной включённости в жизнь клуба. Концентрация большей части решений в ядре наиболее типична и отличается от единоличного руководства коллегиальностью ядра, то есть самых активных членов клуба, которые делают большую часть клубной работы, являются ситуативными лидерами, принимают самостоятельные решения в рамках делегированных им полномочий.

Кто делает, тот и решает — вот формула самоуправления у неформалов, это сильно отличается от формулы «здесь решают все вместе».

Зимой мы поехали на фестиваль «Шестиструнная Самара» мне хотелось показать моим подросткам, что такое настоящий клуб. Взяли буквально полузнакомых ребят. Ни к чему хорошему это не привело: у них оказался низкий культурный уровень. Я тогда ещё не понимала, с кем хочу работать. Была готова каждого облагодетельствовать, привести в светлое будущее. Это сейчас мне лень всё это делать. Повезла я в Самару пятерых парней, а привезла уже… к тому времени двоих выгнала из клуба.

Ещё одно, успешно преодолённое, но типичнейшее заблуждение: «клуб для всех», «открытый клуб», «мы принимаем всех», «не принимать кого-либо неэтично — это неравенство…». Это абсурдно. Клуб для всех — это клуб, членами которого являются шесть миллиардов человек. В реальной жизни количество людей в клубе, или даже системе клубов, ограничено множеством факторов, например, объёмом помещения. Выбор-отбор желательных людей происходит в любом неформальном сообществе. Либо в декларативной форме: «мы тебя принимаем, а тебя нет», «мы тебя выгоняем». Либо в другой, более эффективной: сильный клуб создаёт вокруг себя такое информационное поле, что у «не своего» человека просто не возникнет мысли в этот клуб прийти. А заглянет — не понравится, уйдёт сам.

Мы набрали 10-12-летних ребят и стали с ними три раза в неделю заниматься гитарой и песней. «Мы» это актив, вот эти десятиклассники, они уже учили младших. У нас были не школьные, человеческие отношения, для начала и это неплохо. Но всё же это был ещё не совсем клуб, то есть… по сравнению с… много чем… это был всё-таки ещё не до конца клуб.

На следующий год у народа началась активная подготовка к поступлению в вузы. Потом мы с младшим народом поехали к Паньшиной в экспедицию, вернулись уже клубом.