Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

• Название: Чужая мечта
• Автор: Дмитрий Бондарь
• Жанр: Научная Фантастика

Мой вариант S.t.a.l.k.e.r.

Люди по разным причинам оказываются в Зоне: одни ищут богатства, другие приключений, есть и такие, кому в любом другом месте выжить невозможно. Иногда их пути пересекаются. Но даже когда они идут в одном направлении — каждый ищет решения только своих, чаще всего привезенных с Большой земли, проблем. И очень немногие находят то, за чем пришли.

---

Как сообщить, что Корень уже здесь?!

Бросить его и ночью рвануть к ближайшей точке? Туда-обратно часов семь-восемь. Пока бегаю — его собаки сожрут, или еще что-нибудь незапланированное произойдет. Нельзя выпускать старика из виду. Этот рейд богат на случайности. А он нужен живым! Воспользоваться общей рассылкой на ПДА? Короткое сообщение «Всем! Всем! Всем! Корнеев И.П. уже в РЛ»? Просто и дешево, только единственный человек в Зоне, которому это сообщение адресовано, прочесть его не сможет — Зайцев коммуникатором не пользуется! Обездвижить, связать, спрятать надежно и только потом идти за помощниками Зайцева? Но здесь его не спрятать.

Попал! Сами себя перехитрили.

Что-то, однако, есть в этой мысли продуктивное! Если подземелья лаборатории есть, а их не быть — просто не может — там должны быть изолированные помещения, в которых человеку ничего не грозит, а выйти сам он не сможет! Значит, нужно довести его до места, там надежно запереть, а самому…

— Эй, племяш, хватит ворон считать. Ешь, да пошли. Нам еще идти далеко и яму копать.

— Какую яму?

— Ты не слушал, что ли? Я говорю — перед пузырем место открытое, с чистыми подходами. Нам будет все видно, но и нас будет видно издалека. А я этого не хочу. Поэтому для ночевки придется копать яму.

— ДОТ?

— Правительственный бункер стометровой глубины! — Петрович легко спрыгнул с камня на дно оврага и, оглянувшись, спросил:

— Белыч! Этой водой умыться-то можно?

— Можно, брат, если не из русла, а из заводи брать, — он показал рукой, — вон видишь метрах в двадцати выше, такая лужа образовалась? Там умывайся, там отстоявшаяся вода, через песок на дне профильтрованная.

— А с этой что не так?

— Умывайся этой, — Белыч безразлично пожал плечами и открыл банку с тоником.

— Спасибо, брат!

— Не за что, брат. Обращайся.

Петрович прошел выше по течению и остановился перед небольшой лужицей. Он что-то говорил, и говорил достаточно громко, но ветерок, дувший в его сторону по дну оврага, сносил звуки, и ничего разобрать мы не смогли. Белыч еще раз пожал плечами. Глаза его при этом воровато бегали, не останавливаясь ни на чем. Я подумал, что сейчас будет рывок: Петрович далеко и занят, я же, по мнению проводника, серьезной опасности не представляю. Секунд пять-семь для того чтобы подняться со дна оврага наверх, прежде чем в дело вступит Петрович, у него будет. При моем бездействии. Точно, сейчас пойдет в отрыв!

Он сидел на камне чуть выше и попытался ногой столкнуть меня вниз, и я позволил ему это сделать. Вместо сильного и жесткого толчка ногой я почувствовал лишь легкое касание — уже отпрыгивал на заранее присмотренную площадку, возле которой лежал мой рюкзак. Я схватил его и размахнулся: на все ушло не больше пары секунд.

Белыч не успел набрать скорость — он взбирался по склону, торопясь и не оглядываясь, но лезть вверх по осыпающемуся грунту, да еще с каким-то существенным ускорением чертовски сложно. Почти невыполнимо.

Нас разделяло метров семь-восемь, когда мой снаряд врезался в его спину, толкнул его вперед, заставляя головой боднуть склон. Он ударился и остался лежать на месте. Остановивший его рюкзак, кувыркаясь, скатился к ручью, подняв за собой пылевую дорожку. Я оглянулся.

Петрович оставался на месте, смотрел на нашу стычку с интересом, потом показал мне кулак с оттопыренным большим пальцем, и захлопал в ладоши.

Пока он подходил ко мне, наш проводник не шевелился.

— Молодец! — уже вслух похвалил меня Корень. — Как ты догадался?

— Не знаю, почувствовал как-то.

— Хороший бросок. Это ж суметь так нужно. Вот это уже поступок не мальчика, но мужа! Чего он лежит? Мертвым притворяется?

— Вряд ли — вон плечи двигаются.

— Посмотри, что с ним. А я тут приберусь пока.

Я поднялся к проводнику, ожидая еще какой-нибудь выходки, но он не обратил на меня внимания. Так же лежал, и плечи его дрожали. Я сообразил, что он плачет. Беззвучно и безнадежно. Я сел рядом.

— Белыч, ты прости меня, но не мог я дать тебе уйти. Мы бы одни промучились здесь не долго.

Он молчал.

— Я ведь тоже здесь не от большого желания. Так нужно. Доведешь нас до места и уходи. Я мешать не буду. Там дальше только для нас двоих дела.

Он перевернулся на спину, долго смотрел в начинающее смурнеть небо, потом сказал:

— Хорошо, я доведу, — он сел, обхватил голову руками, спрятал лицо в коленях, и произнес: — Знаешь…

— Что? — Я наблюдал, как Петрович достал из ручья и распотрошил мой рюкзак, и теперь раскладывал его содержимое на камне.

— Я ведь никакой не миротворец в прошлом. Журналист из районной газеты. Решил сделать сенсационный репортаж из Зоны. Чтоб вылезти из той дыры, в которой жил.

— Сделал?

— Нет, не смог. Когда сюда пробирался — было очень сложно. Потом понял, что назад дороги вообще нет. Система ниппель. В одну сторону. Обычный репортаж с Кордона меня ведь не устраивал.

— Полез на ЧАЭС?

— Полез, — обреченно согласился проводник. — И там, за Радаром, что-то такое с людьми происходит, что выбраться из Зоны уже никак. Что-то в мозгах коротит. Возвращаюсь к Периметру, смотрю за колючку на волю, и понимаю, что без Зоны я жить не смогу. И репортаж мой кажется мне такой мелочью, что стыдно становится. Там и здесь все по-разному. И как бы здесь плохо не было….

— Там все равно хуже.

— Да. Так.

— Не тебе одному так кажется, — я приглядывал за Петровичем, который решил справить нужду в ручей, — многие такое чувствуют.

— Ты-то откуда знаешь?

— Так, книжки умные читать приходилось.

— А-а, — протянул Белыч, — чьи?

— Да был такой подполковник в отставке Дегтярёв.

— Хорошо написал?

— Казенно на мой взгляд. Что взять с бывшего погона? Но некоторые вещи описал точно. Бог с ним. Пойдем, что ли? Время идет.

Я поднялся, а он посмотрел на меня снизу вверх и спросил:

— Мы договорились?

— Что я не буду тебе мешать? Не буду.

— Я не хочу вас обманывать. Ясно чувствую — если с вами надолго останусь, то назад мне уже не вернуться. Так, говорят, здесь бывает. У меня такое в первый раз. Странное чувство — как будто на двадцатом этаже к перилам подходишь, а они низкие, но что-то влечет к ним, любопытно — нет сил остановиться. Понимаешь, что чем ближе, тем опаснее, плита балконная старая, ограда ржавая, ветер тянет наружу, представляешь, как берешься за перила, голова перевешивает, куртка наполняется потоком воздуха… и ты рушишься вниз. Ясно видишь эту картинку, но воля парализована и ты делаешь один шаг, другой, а потом уже поздно думать о чем-то — ты глядишь в бездну и принадлежишь уже не себе, а ей. Я вижу это. Мне теперь осталось сделать лишь пару шагов.

— Мы договорились. — Я протянул ему руку, он уцепился за неё и встал. Я пропустил его перед собой. Он внимательно посмотрел на меня.

— Ты же проводник! — хмыкнул я, — веди.

Петрович уже складывал мои пожитки обратно.

— Что, наговорились, ага?

— На полгода вперед, — буркнул Белыч.

— Вот, значит, как здесь принято разговоры заводить! Груженым рюкзаком по хребтине! И все — готов собеседник. Уважаю метод! Что-то знакомое в этом есть, да? Вспомнил! Я так Светку Сорокину к разговору приглашал, когда мне лет десять было! Тоже действовало! Потом как-то остепенился, подзабыл. А оно работает, однако. Макс, можно я так же буду делать, когда потрепаться захочется?

— Да, конечно, дядя. Располагай мной.

— Не премину, когда язык зачешется. А ты, Чингачгук Большой Змей, чего врал-то, что военный?

Белыч немного подумал и сказал:

— У туристов к бывшим военным доверия больше. Почти обычай такой здесь — перед новичками все либо бандиты, либо бывшие военные. А на самом деле чаще всего и то и другое — широкие универсалы. Ну, пошли?

В Рыжий лес. Пузырь и около него

Он вывел нас к своему пузырю, нет, не так: к Пузырю. Примерно к девяти часам вечера. Солнце уже садилось. До полной темноты оставалось часа полтора. А нам еще предстояло пробираться через поле, буквально нашпигованное ловушками на любой вкус: рукотворные — в виде минных полей, карты которых давно утеряны, а редкие вешки, поставленные отмечать проходы — частью сгнили, частью попадали, и лишь немногие отмечали прежде безопасный путь; были и нерукотворные. В том смысле, что делали их не руками. Аномалии и провалы в подземные каверны. Рядом с некоторыми из них валялись останки животных, а может быть, и неудачливых сталкеров. Половины туш, лапы, руки, ноги. Что-то сгнило до костей, другие были относительно свежими.

Видимость не превышала метров двухсот-двухсот пятидесяти. Из-за стоящего над полем марева, какое бывает в жаркий влажный день, когда воздух становится видимым и его теплые струи различимо движутся вверх. Здесь каждый квадратный метр порождал неисчислимое количество этих струй, отчего они накладывались друг на друга, мешались и постепенно размывали и заслоняли перспективу, делая бесполезной любую оптику. Над полем стоял низкий гул, как будто сразу работало несколько трансформаторов. Источник этого гула не был виден, казалось, что он идет отовсюду. И где-то там впереди, виднелся верхний край сферы в виде огромной светящейся дуги. Если кому-нибудь приходилось бывать неподалеку от действующего космодрома, он мог увидеть в дни запуска нечто подобное.