Донна Леон - Мера отчаяния

• Название: Мера отчаяния
• Автор: Донна Леон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-00236-4

В Венеции совершается акт вандализма, причем виновница, и не подумавшая скрыться с места преступления, оказывается не кем иным, как женой комиссара Брунетти. Необъяснимый поступок Паолы вносит разлад в семью комиссара, между тем на работе его донимает шеф, требуя немедленного раскрытия дерзкого ограбления и связанной с ним подозрительной смерти. Это столкновение профессиональной и личной жизни ставит под угрозу карьеру Брунетти, а секреты Паолы, которых она, рискуя всем, не желает открывать, приводят его на край пропасти…

---

— Как далеко находятся от него эти девочки, о которых он ничего не знает, — в пятнадцати тысячах километров? В двадцати? Вероятно, происходящее с ними он вовсе не воспринимает как реальность, а если и воспринимает, то для него, наверно, это не очень важно.

Вьянелло кивнул:

— Думаете, мир становится все хуже и хуже?

Брунетти пожал плечами:

— Иногда мне кажется, что так и есть, а иногда я в этом уверен. Но потом солнце выходит из-за туч, и я понимаю, что ошибался.

Вьянелло снова кивнул и на сей раз добавил:

— Угу.

— А вы как считаете?

— Я считаю, что все плохо, — ответил сержант без колебаний. — Однако, как и у вас, у меня бывают дни, когда все просто замечательно: дети прыгают вокруг меня, когда я возвращаюсь домой, или Надя счастлива, и ее настроение передается мне. Но в целом мир, похоже, перестает быть подходящим местом для проживания.

Пытаясь внести хоть какой-то просвет в мрачность, столь не свойственную Вьянелло, Брунетти сказал:

— Но ведь выбор у нас не особенно большой, верно?

Вьянелло рассмеялся:

— Думаю, да. Хорошо ли, плохо ли, но у нас есть только это. — Он на мгновение замолчал, разглядывая дом и вывеску казино рядом. — Может, для нас все по-другому, ведь у нас есть дети.

— Почему? — спросил Брунетти.

— Потому что мы можем заглянуть вперед, в тот мир, в каком им предстоит жить, и оглянуться назад, на тот, в каком сами выросли.

Брунетти, читавший много книг по истории, вспомнил, как древние римляне бессчетное количество раз проклинали свою эпоху, утверждая, что сами они в юности во всем превосходили нынешнее поколение. Они разражались гневными речами в адрес молодежи, порицая ее бездеятельность и невежество, отсутствие уважения к старшим. Мысль об этом согрела душу комиссара. Если все поколения, каждое в свою очередь, думают таким образом, быть может, они и сейчас ошибаются, и мир вовсе не становится хуже. Он не знал, как объяснить свою идею Вьянелло, да и неловко было цитировать Плиния: ведь сержант вряд ли узнает автора и смутится, когда придется в этом признаться.

Брунетти ласково похлопал его по плечу, а трамвайчик в это время причалил у остановки «Сан-Маркуола». Они сошли на берег и двинулись гуськом по узенькой калле, пропуская людей, торопившихся к пристани.

— Мы ведь ничего не сможем исправить, верно, комиссар? — спросил Вьянелло, когда она выбрались на более широкую улицу, протянувшуюся за церковью, и пошли рядом.

— Сомневаюсь, что кто-либо вообще сможет, — проговорил Брунетти, понимая, что отвечает слишком расплывчато, и недовольный этим обстоятельством.

— Можно задать вам еще вопрос, комиссар? — Сержант остановился на мгновение, потом снова зашагал. Они оба знали адрес и примерно представляли себе, где находится дом. — Насчет вашей жены.

Брунетти уже по тону понял, о чем будет спрашивать Вьянелло, но разрешил:

— Давай.

Глядя прямо перед собой, хотя теперь никто не шел навстречу им по тесной калле, Вьянелло осведомился:

— Она объяснила вам, почему так поступила?

Брунетти брел вперед рядом с сержантом. Посмотрел на него задумчиво и ответил:

— Думаю, все это есть в протоколе задержания.

— А-а, — протянул Вьянелло. — Я не знал.

— Вы что, его не читали?

Вьянелло снова остановился и повернулся к Брунетти.

— Он касался вашей жены, синьор, так что я счел, что прочесть его будет нетактично. — Преданность Вьянелло комиссару была общеизвестна, так что вряд ли Ланди, прихвостень Скарпы, обсуждал с ним эту тему, а ведь именно Ланди арестовал Паолу и снял с нее показания.

Они отправились дальше и какое-то время шли молча, прежде чем Брунетти ответил:

— Паола считает, что организовывать секс-туры — неправильно и кто-то должен остановить этот бизнес. Она сказала: если закон не намерен с этим бороться, она будет действовать сама. — Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Вьянелло.

— В первый раз стекло разбила тоже ваша жена?

Брунетти без колебаний признался:

— Да.

Шаг, еще один — они шли в ногу, четко и согласованно. И сержант произнес:

— Это хорошо.

Брунетти повернулся и уставился на Вьянелло, но увидел только его тяжелый профиль и длинный нос. Пока комиссар приходил в себя от неожиданности, сержант остановился и сказал:

— Если нам нужен дом номер шестьсот семь, это должно быть здесь, прямо за углом.

Они свернули и очутились прямо перед зданием.

Звонок квартиры Митри располагался сверху, над другими двумя. Брунетти нажал на кнопку, подождал, нажал еще раз.

Из домофона раздался голос, казавшийся замогильным — не то от горя, не то из-за плохой связи, — и спросил их, кто они такие.

— Комиссар Брунетти. Я хотел бы побеседовать с синьорой Митри.

Ответа долгое время не было, потом тот же голос произнес:

— Минуту. — И связь отключилась.

Прошло значительно более минуты, прежде чем раздался щелчок замка. Брунетти толкнул дверь и первым прошел в просторный внутренний дворик с фонтаном, по обе стороны которого росли две большие пальмы. Сверху на каменные плиты лился дневной свет.

Они вошли в находившийся перед ними коридор и направились в дальнюю часть здания, к лестнице. Здесь, как и в доме Брунетти, от стен отшелушивалась краска, обнажая кирпичи — из-за соленых испарений дремлющей под землей воды. Чешуйки размером со столировую монету лежали в углах ступеней, сметенные в стороны то ли уборщиками, то ли ногами жильцов. Добравшись до первой площадки, они увидели горизонтальную линию, до которой доходили испарения: выше не было никаких чешуек, стены оставались гладкими и белыми.

Брунетти вспомнил об огромной сумме, в какую строительная компания по просьбе семи владельцев квартир оценила ремонт в их собственном доме, расстроился и тут же отогнал от себя эту мысль.

Дверь наверху была открыта, из-за нее выглядывала девочка примерно возраста его дочери.

Брунетти остановился и, не протягивая руки, проговорил:

— Я — комиссар Брунетти, а это сержант Вьянелло. Мы бы хотели побеседовать с синьорой Митри.

Девочка даже не пошевелилась.

— Бабушка плохо себя чувствует. — Голос ее немного дрожал от волнения.

— Сочувствую, — сказал Брунетти. — Приношу свои соболезнования по поводу того, что случилось с вашим дедушкой. Но именно поэтому я здесь: мы хотим разобраться в случившемся и помочь.

— Бабушка говорит, что тут никто уже не может помочь.

— Возможно, нам удастся найти человека, который это сделал.

Девочка задумалась. Она была ростом с Кьяру, каштановые волосы, расчесанные на прямой пробор, падали ей на плечи. «Красавицей она не станет», — заметил про себя Брунетти. Но дело было вовсе не в чертах лица, изящных и правильных: широко поставленные глаза, ярко очерченный рот, — ощущение серости создавалось, оттого что на ее лице, когда она слушала или говорила, не выражалось абсолютно никаких эмоций. Из-за ее спокойствия казалось, будто ее совершенно не заботят слова, которые она произносит, и она по-настоящему не участвует в разговоре.

— Можно нам войти? — спросил комиссар, делая шаг вперед, чтобы подтолкнуть ее к принятию решения или облегчить выбор.

Она не ответила, но отступила и придержала перед ними дверь. Длинный коридор вел от входной двери и упирался в аркаду из четырех готических окон на противоположной стене.

Девочка провела их в первую комнату направо — большую гостиную с камином между двумя окнами, каждое — более двух метров в высоту. Она указала рукой на диван, стоявший перед камином, но никто из мужчин не стал садиться.

— Не могли бы вы, синьорина, сообщить о нас бабушке? — попросил Брунетти.

Она кивнула, но предупредила:

— Не думаю, что она захочет с кем-либо говорить.

— Пожалуйста, скажите ей, что это очень важно, — настаивал Брунетти. И чтобы показать девочке, что они никуда не намерены уходить, он снял пальто и перекинул его через спинку стула, а сам присел на край дивана. Комиссар жестом предложил Вьянелло присоединиться к нему, что тот и сделал, предварительно положив свое пальто на ту же спинку. Усевшись на противоположном конце дивана, сержант достал из кармана блокнот и прицепил ручку к обложке. Оба молчали.

Девочка покинула комнату, и у полицейских появилась возможность оглядеться. На стене висело большое зеркало в позолоченной раме, под ним находился стол, на котором стояла ваза с огромным букетом красных гладиолусов, они отражались в зеркале, множились и, казалось, заполняли собой комнату. Перед камином лежал серебристый ковер («Найн»[17] подумал Брунетти), так близко от дивана, что любой, кто на него садился, невольно касался ногами ковра. На стене напротив стола с цветами помещался дубовый комод с большим медным подносом, посеревшим от времени. Во всей обстановке помещения, хоть и неявно, чувствовались богатство и роскошь.