Эдуард Говорушко - Садовник

• Название: Садовник
• Автор: Эдуард Говорушко
• Жанр: Путешествия и география

---

А теперь о питании. Хорошо известно, что в Америке больше тучных людей, чем в любой другой стране. И это правда. Как правда и то, что это следствие образа жизни, когда за работой, как говорится, света белого не видно. Это американцы придумали предприятия быстрой еды - "McDonald" и тому подобные, распространяя их по всему свету. С малолетства, в силу недостатка времени у родителей, дети приучаются к быстрой и не сбалансированной еде  гамбургерам, сэндвичам, хрустящей жареной картошке, с кока-колой и пепси.... "Быстрая еда" нарушает обмен веществ в силу технологии приготовления. К примеру, чтобы произвести "вкусный хрустящий картофель", нужно его подвергнуть специальной обработке, в результате чего картофель перегружается гидрокарбонатами. Организм при частом потреблении такого картофеля не справляется, и в нем происходят патологические изменения, приводящие к ожирению, болезням сердца, диабету. Ну, есть, видимо, и другие предпосылки к подобным заболеваниям, но бесспорно, что стиль питания играет здесь отрицательную роль. К тому же во многих школах из-за нехватки средств отменены уроки физкультуры. Конечно же, стиль питания, как и стиль жизни, во многом определяется уровнем образованности общества, кругозора людей. Не случайно тот же "McDonald" предпочитает открывать новые "точки" в рабочих районах, в которых проживают в основном малообразованные люди. Как-то мне попалась в руки книга "Нация быстрой еды". Ее автор утверждает, что этот стиль питания оказал необратимое негативное влияние не только на внешний вид и здоровье американцев, но и на отрасли хозяйства. К примеру, на мясозаготовочную. В худшую сторону изменилось содержание и питание скота и птицы: оно перегружено гормонами, чтобы быстро наращивать вес, антибиотиками, чтобы животные и птицы не болели. Американцы, даже те, которые избегают гормонов и антибиотиков в лекарственных препаратах, поглощают их вместе с едой. Но, как панацея, в США набирает силу производство и продажа органической пищи. Животных и растения выращивают в естественных условиях, избегая химических добавок. Это  дорогое удовольствие и далеко не всем по карману. Так что американцы еще долго будут считаться самой "толстой" нацией в мире.

Я слушал Юлю и почему-то подумал, что ей все же здесь нелегко......

Вернусь к своим делам, которые без Юлиной помощи не могли быть окончены. Бостонский офис Иммиграционной службы устроен так, что интервью ведут одновременно около двадцати чиновников, каждый в отдельном кабинете. Меня интервьюировал молодой человек лет тридцати. Пригласил в кабинет, вместе со мной вошли Юля и переводчица. Взял в руки документы. И сразу сказал, что все в них в порядке, его лишь смущает мое членство в КПСС. "Почему вы туда вступили?" Я сказал правду: каждый журналист, рассчитывающий сделать карьеру в советской печати, должен был вступить в компартию. Второй вопрос мне показался наивным: "Вы лично, как член КПСС, никого не притесняли по религиозным моти- вам?" Почему именно по религиозным? Разве не было в СССР притеснений по другим причинам - по политическим, например? Здесь, видимо, какая-то атавистическая подоплека: Америка была создана британскими протестантами, которых называли еще пуританами. За религиозные убеждения их преследовали на родине, и в 1620 году отцы-пилигримы отправились из Плимута на судне "Мейфлауэр" к новым берегам. ... С этой даты, собственно, и начинается история Америки. Я опять сказал чиновнику правду: "Нет". Тогда он дал Юле лист бумаги и попросил написать от моего имени примерно так: "я, такой-то, утверждаю, что никого не преследовал по религиозным мотивам". После этого он попросил мой паспорт и поставил в нем штамп, который гласил, что мне предоставлено право на постоянное жительство в США. Поздравив всех нас, он объяснил мои права. Я воспринял это как-то буднично.

А еще Юля добилась для меня на год бесплатного медобслуживания при одном из лучших госпиталей Бостона  - в клинике "Mt. Auburn" (по названию улицы). Оказывается, ряд госпиталей в Америке имеет лимит на обслуживание тех, кто по уровню своего дохода не может его оплатить и не имеет медицинской страховки. Мой заработок за прошлый год оказался в этой шкале  около семи тысяч долларов в год.

Из Москвы

Я поехала на десять дней  в Переделкино. Хаос и нищета, конечно, коснулись и этого уголка русской культуры. Подорожали путевки. Отдыхающих и работающих писателей набралось немного. Они сидели купно в углу столовой. Скатерти уже меняли реже, столовые приборы приобрели "разномастность", стаканы были под учет. Но еще сохранился дух прежнего, советского Переделкино, уютный и домашний, где все знали друг друга, официантки были похожи на добрых нянь и сиделок. Помнили, кто какую котлетку ест, что предпочитает на гарнир, как рано или поздно приходит, и держали в тепле тарелку, знали болезни, диеты, жен, творческие успехи и провалы. На писательскую братию смотрели со снисходительной любовью. Писатели, даже никем не читаемые, проваливаясь, как в вату, в комфорт внимания и почтительности, начинали ощущать свою значимость и еще усердней стучали на машинках.

Однажды в тишайший уголок фантазии ворвалась гуляющая на улице наглая жизнь в образе широкого, на коротких ногах, бритоголового парня с двумя девицами в золоте. Они вошли в столовую с огромным, мордастым псом.

Пишущие вегетарианцы и диетчики вздрогнули. Наконец кто-то прошептал с бронхитным шипением и свистом: "Кто разрешил в столовую приводить волкодава?.." То был не волкодав, а бульмастиф. Но не важно. Вопрос повис в воздухе. И тогда привыкшая к публичным выступлениям поэтесса закричала: "Немедленно уберите собаку! Люда,  -  это к официантке,  - мы не будем есть, пока не уйдут эти хамы!"

Хамы спокойно сели за стол. Собака легла в проходе, отгородив писателей от выхода из зала. Шум поднялся невообразимый. Тогда компания поднялась из-за стола:

-  Дураки старые! Совписы! Ваше дерьмо никто не читает! Пишите лучше завещания  - пора уже!

Все замолкли. Обед - неспешный, уютный - не удался. Общество побрело в корпус, расположилось в холле и пришло к выводу, что людей лишили ясных ориентиров и потому все рушится, погружаясь в хаос.

Вернулась поэтесса, ходившая с жалобой к директору.

-  Он не осквернит писательский дом! Никаких посторонних, никаких новорусских собак!  - пафосно донесла она решение директора.

Но "посторонние" и "новорусская" собака уже появились в холле, задержались у конторки дежурной и проследовали на свой этаж. Все головы повернулись к дежурной. Она стыдливо моргнула:

-  Директор принял решение оставить их. Они купили отдельный номер для собаки.

-  Как?!  - ахнула поэтесса.

Опустим занавес: начались другие времена.

За этим занавесом я и отдыхала.

Вокруг были дамы в статусе бабушек, правда, совсем не старых, говорили о семейных делах, грустно считая, что теория малых радостей выдумана неведомо кем и неведомо зачем, что нет ниши, в которой можно скрыться от окружающей действительности. Она вторгается в жизнь человека, в любую семью. И, будучи неблагоприятной,  - разрушает их. Моя соседка по столу рассказывала о разводе с мужем. Был роман в школе, родили двоих детей, есть внуки и правнуки. Все началось с расстрела Ельциным парламента. Муж сказал, что никого, кто засел в "Белом доме", не следует оставлять в живых. Проклятия мужа "грязной России" и лозунг "не брать живыми" так потрясли жену, что она слегла в больницу, ибо "все функции организма", как она выразилась, отказали. Ни дети, ни внуки, ни два любимых эрдельтерьера помирить их не могли. Каждая телевизионная новость вела к перепалке. Большая четырехкомнатная квартира, где собиралась шумная семья, опустела. Муж ушел к дочери, жена целыми днями сидела в сумрачной комнате в одиночестве. Когда уходила в церковь, муж вывозил диваны, стулья, столы. Она каждый раз заболевала от этой "диверсии". Однажды он пришел за своей одеждой.

-  Все. Я уезжаю. В "этой" стране жить невозможно.

-  Это ты "этот", а не страна. Поел яблочный пирог под залпы танков! Лекции читать будешь в Швейцарии? ...О чем,  интересно? Наверное, о плохой советской власти, у которой чины зарабатывал. А сейчас у другой зарабатываешь?

-  Интриганка. И на работе такой была. Господи, хотя бы скорей в Швейцарии оказаться.

-  Учти только: в твоей Швейцарии ничего не начинается, а всё и все кончаются. Как там их кладбище называется?

-  Дура.

-  Не дура. Медицина утверждает, что в Швейцарии люди рано теряют память от переизбытка еды.

-  Зато у вас здесь и захочешь память потерять  - не потеряешь: склероз от голода не наживешь. Где мой лыжный костюм? Куда ты его засунула?

-  Выкинула. Нечего молодиться,... Фауст перестроечный!

Муж ушел, вытянув лыжный костюм из какой-то коробки. Впрочем, весь дом теперь был в коробках.

-  Они и Зайчика таким воспитают,  - говорила она мне печально о правнуке.  - Отдали в какой-то лицей пятилетнего ребенка. Ничему не учат там. Месяц слоника, бедный, рисует. За триста долларов. Антикварный получится слоник......