Сергей Нуриев - Идолов не кантовать

• Название: Идолов не кантовать
• Автор: Сергей Нуриев
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-86471-157-8

Сергей Нуриев - молодой автор, но его роман "Идолов не кантовать" вполне можно поставить на одну полку с "Золотым теленком" Ильфа и Петрова. Молодой обаятельный авантюрист 90-х - Потап Мамай - нашел сто первый способ сравнительно честного отъема денег у государства. Вместе со своим напарником, нищим студентом-эфиопом, он пускается на поиски огромного золотого слитка, замаскированного под памятник вождю. Но найти его не так-то просто, когда даже в самом захолустном городишке количество памятников на душу населения превышает все санитарные нормы. На пути Героев к мгновенному обогащению встают все нелепости современной российской жизни. Писатель стыдливо просит прощения за отсутствие в романе убийств. Правда, искателей "крутизны" порадуют два покушения на убийство, одно отравление, два легких ранения и одна эротическая сцена. Отсутствие кровожадности Нуриев успешно компенсирует наличием веселых героев и не менее забавных комментариев по поводу их авантюрных похождений.

Остап Бендер, как известно, не попал в Рио-де-Жанейро. Миллионера ограбили румынские пограничники, и ему пришлось переквалифицироваться в управдомы. Однако дело великого комбинатора не погибло. Да, золото обладает поразительными свойствами. Помимо того, что оно блестит и не ржавеет, оно удваивает, утраивает наши силы, мобилизует умственный потенциал и развивает фантазию. Обладая почти всеми, золото лишь некоторым позволяет обладать собой. Спустя всего каких-то 70 лет на родных просторах появился человек, который нашел сто первый способ сравнительно честного отъема денег.

Когда-то Потап Мамай был вполне обыкновенным гражданином. Жил, работал и учился, как завещал великий Ленин. Все это продолжалось до тех пор, пока в руки Мамаю не попала одна секретная бумажка. Узнав, что в неком захолустном городишке спрятан огромный слиток (или даже глыба) чудеснейшего металла, симпатичный авантюрист отправляется в "творческую командировку".

Вместе со своим напарником — нищим эфиопом — он сколачивает целую бригаду помощников, которые даже не подозревают об истинной цели своей деятельности. И тут началось…

---

— Можно и так сказать, — кивнул Мамай. — А ты, старшина, лучше шел бы отсюда. Сейчас здесь митинг будет.

— Митинг! Какой митинг?

— Стихийный.

— А санкция на митинг имеется?

— Какая санкция! Я ж говорю — стихийный. Народные волнения. Памятник сносить будут.

Милиционер затравленно оглянулся вокруг. В эту минуту со стороны "Литейщика" на дорогу вышла группа людей. За ней — еще и еще. Вскоре на площадь надвигалась уже целая толпа.

— Та-ак, — протянул старшина, уходя в темноту.

Не мешкая, Потап бросился в другую сторону — пора было выводить технику.

Пустив клубы вонючего дыма, огромный КрАЗ выполз задним ходом из переулка, медленно перевалил через бордюр и неожиданно замер посреди улицы. Увидев преграду, передовой отряд сбавил шаг, задние стали напирать. И прежде чем народ опомнился и ринулся дальше, к Потапу подоспел вестовой.

— Товарищ директор!.. Товарищ директор!.. Хочу вам доложить, — заговорил смотритель, игриво ткнув Потапа кулаком в живот.

— Ну, — сдержанно рыкнул бригадир.

— Так вот: вы когда ушли, она, то есть Куксова, как начала скакать своими ножками! Как начала петь! "Ай лав ю" давай петь, "ай вонт ю" давай тоже петь…

— Представляю, — ухмыльнулся Потап. — Значит, так прямо и пела?

— Ага! "Ай лав ю" пела…

— Короче, — нетерпеливо оборвал председатель, — что публика?

— Публика? Публика в огорчении. Да вы послушайте!

Но бригадир больше не слушал. Он уже все узнал и готов был действовать. Легко вскарабкавшись на платформу крана, он поднял вверх руку и с пафосом закричал:

— Сограждане! Остановитесь! — Тут Потап подумал, что начало получилось слишком театральным, и перешел на более деловитый тон: — Поплотней, граждане, поплотней. Подходите ближе. Есть предложение организованно провести стихийный митинг протеста. Итак, возмущению нашему нет и не должно быть предела. Сегодня мы в очередной раз пали жертвами обмана. Шайка мошенников околпачила нас за наши же собственные деньги, превратив высококультурное мероприятие в посмешище. За кого нас принимают? Что нам показывают? Где обещанный праздник красоты? Это же халтура! А вы видели эту королеву красоты? Что это за королева такая с небритыми ногами! Не знаю, как вы, граждане, а я, человек из народа, воспринимаю такую королеву как личное оскорбление.

В толпе прокатился одобрительный ропот.

— А все потому, — воодушевившись, продолжал чекист, — что жюри конкурса погрязло в коррупции. Знаете ли вы, кто возглавлял это так называемое жюри? Бывший ответственный работник райкома. А кто затеял все это действо и присвоил ваши кровные? Целая группировка бывших ответственных работников тогo же учреждения. Козе понятно, что без подтасовки здесь не обошлось. Все места и призы к ним эти деятели распределили заранее. А иначе откуда бы взялась эта, извините за выражение, звезда! Кто она такая! У нас отобрали право выбора и лишили демократии! У простых девушек из народа не было никаких шансов выиграть эту неравную схватку, потому что силы были слишком неравны. На их светлом пути выросла чья-то зловещая угловатая тень. Oткyдa было знать простым девушкам, что это и есть некая Куксова, для которой уже забронировано первое место! Откуда им было знать, что сопротивление бесполезно! Так оно и случилось…

Неожиданно Атамась дернул оратора за штанину и зашептал:

— Что вы такое говорите? Ведь Куксова не победила!

— Как не победила? — сквозь зубы процедил Потап, склонившись к подручному.

— Так, не победила, затерли ее.

— Ты же говорил, что публика в недовольстве!

— В недовольстве. Затерли, потому и в недовольстве, — упрямо повторил Атамась.

…Несколько позже Потап узнал, что заседавшие в жюри патриоты принципиально не дали Куксовой корону за то, что она пела на иностранном языке. Но все эти тонкости стали известны чекисту потом, а в тот критический момент он лишь почувствовал, что ситуация выходит из-под eгo контроля.

Внимательно посмотрев на майора и убедившись, что тот не шутит, оратор вновь обратился к публике.

— Даl Так оно и случилось бы! — громогласно заявил он, лихорадочно соображая, как бы половчее выпутаться из создавшегося положения и довести митинг до логического конца. — Если бы… Если бы не клановые интересы коррумпированных чиновников, не дающих пробиться истинным дарованиям к широкому кругу зрителей!

Назвав Изольду талантливой бедной девочкой и невинной жертвой, Потап пустил свою речь по уже проторенному пути. Еще раз получило свое продажное жюри, еще раз подверглись критике притаившиеся коммунисты вообще и организаторы конкурса в частности. Свежими мыслями оратор слушателей не баловал. Неизвестно, сколько бы он смог морочить народу голову, если бы его не прервал чей-то зычный бас:

— Да говори короче, чегo надо! Холод-то собачий!

Отыскав глазами здоровенного детину, подавшего голос, председатель легко с ним согласился:

— Хорошо, товарищи, буду краток, потому как холодно. А посему предлагаю: не простить этого коммунистам и свалить памятник Ленину, этот оплот… оплот… В общем, главный оплот. Ну, что скажете, народ?

Народ, сбитый с толку столь резким переходом от девочек к Ленину, озадаченно молчал.

— Ну! — подзадоривал Потап, обращаясь лично к верзиле. — Ну же! Всю моральную ответственность я беру на себя.

— А чего! — решился верзила, оглядевшись. Можно и свалить к чертовой матери! А ну, пошли, братва!

— Постойте! Здесь вот случайно оказался кран. Он нам как раз кстати. — Оратор ловко пробрался к кабине и постучал по крыше. — Эй, мужчина, кто здесь крановщик? Вы крановщик?

— Ну, — сдержанно ответил Петрович.

Мамай отчаянно подмигивал крановщику, показывая, чтобы тот ему подыграл.

— И вы умеете управлять этой штукой?

— Ну, — сориентировался Петрович.

— Волю народа слышали? Тогда заводите.

Невзирая на поздний час и непогоду, публика, охваченная любопытством, двинулась к памятнику. Колонну возглавил инициативный верзила, окруженный сподвижниками, также жаждущими приключений.

Подготовка к свержению вождя проходила в paдушной обстановке. В толпе шутили. Желающих безнаказанно похулиганить оказалось достаточно. В считанные минуты памятник был связан. Между делом Потап посматривал в небо и благодарил Господа за щедрость. В суматохе он даже не сразу обратил внимание на крановщика, подающего ему странные знаки. Наконец Петрович сам подбежал к председателю, и зачем-то подмигивая, сообщил:

— Командир, лебедка поломалась.

— Ну и черт с ней, — отмахнулся Потап, следя за тем, чтобы тросы крепились с особой тщательностью.

— Значит, так будем валить?

— Валяйте… Кого валить?!

— Ну, этого… Ленина. Лебедка-то поломатая.

— Какая еще лебедка? — похолодел кладоискатель.

— Грузовая. Утром работала, днем работала, после обеда работала, а теперь поломатая.

— Ты с ума сошел, Петрович? Какая может быть лебедка? Не время сейчас… Петрович, родной, почини! Почини свою лебедку! Я тебе сто… нет, тысячу лебедок куплю! Только потом, потом, понимаешь? А ты сделай сейчас.

— Сейчас никак нельзя, — развел руками крановщик, — ремонт требуется. Завтра к вечеру управлюсь.

— Какой завтра! — вскричал председатель, осозновая весь ужас ситуации. — А публика? Попросить собраться завтра или пусть здесь ждет?. Эх, Петрович, Петрович…

Это была катастрофа. Впрочем, обернувшись, Потап увидел, что катастрофа еще не произошла, но вот-вот может случиться. Группа наиболее нетерпеливых зрителей, схватившись за трос, пыталась свалить истукана вручную. Тянуть договорились на счет "три". Толпа у подножия расступилась.

— Ра-аз! — замычал верзила и поднял руку вверх, словно командир батареи перед залпом. — Два-а-а!

Нe дожидаясь, пока самозванец гаркнет "три", и не найдя лучшего способа предотвратить катастрофу, председатель сделал глубокий вдох и полным голосом завопил:

— Мили-и-иция-а-а!

Инициативная группа бросилась врассыпную.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, чекист живо вскарабкался на постамент и уже без всяких призывов и речей принялся срывать с вождя стальные путы. "Ну, народ, — бормотал он, со злостью отцепляя крюки, — на минуту нельзя оставить!.. Им бы все ломать да крушить, ломать да крушить…" В тревожном молчании народ следил за действиями оратора и пытался разгадать его новый замысел.