Джеймс Хиллман - Самоубийство и душа

• Название: Самоубийство и душа
• Автор: Джеймс Хиллман
• Жанр: Психология

Рассмотрение вопросов смерти и самоубийства означает нарушение табу. Вскрытие давно умалчиваемых тем требует немалых усилий, и чем надежнее запоры, укрывающие их от взыскующего разума, тем настойчивее приходится действовать. Автор этой небольшой книги предлагает собственный подход к данному вопросу. Он исследует не возможности предотвращения самоубийства, а переживания смерти и подходит к проблеме самоубийства не с точек зрения жизни, общества и «умственного здоровья», а с позиции отношения человека к смерти и душе. Он рассматривает самоубийство не только как уход из жизни, но и как вхождение в смерть.

---

Метод амплификации в большей степени похож на методы гуманитарных наук и искусства. Обращаясь многократно к одной и той же теме, находящейся под наблюдением, человек в исчерпывающей степени амплифицирует ее. Такая деятельность подобна затянувшейся медитации или вариациям на музыкальную тему, или повторяющемуся паттерну движений в танце, или в движениях кисти в живописи. Она имеет также ритуальный аспект, так как значительность проблемы, которую подвергают амплификации, никогда не постигается полностью. Человек начинает заниматься ею, зная, что не сможет разобраться в ней полностью. Он может только ходить вокруг нее, пробиваться через нее и свидетельствовать о своем почтении к ней, уделяя ей столько внимания. Такое отношение позволяет открыться уровням значения в любой проблеме, и оно соответствует способу, которым сама душа представляет свои требования, многократно возвращаясь к основным комплексам для выработки новой вариации и побуждения сознания к развитию.

Дар значения не является результатом интерпретации, которая столь часто представляет собой ничто иное как перевод его на понятные слова, ослабляющий бессознательное. Значение — это не нечто приданное аналитиком лоскутному одеялу из сновидений и событий. Оно не вводится внутрь, а скорее, выпускается наружу. Таким образом, значение предшествует интерпретации и делает ее возможной, ибо, если значение ранее не проникало в сознание как потенциальная возможность каждого психического события, ни одна интерпретация не попала бы точно в цель. Значение возникает a priori (заранее), так что любой случай может стать значительным переживанием. Аналитик вводит значения двумя способами: обнажая и рассекая их до самых сущностей или возвышая их, придавая им бoльшую весомость посредством амплификации.

Что касается первого способа, аналитик задает вопросы, точно так же, как диагностик. Но в диагностировании расспросы нацелены на получение точных, фактических ответов. Где именно болит? Когда это началось? Какая у вас температура при пробуждении? Вопросы прекращаются, когда информация получена. Вопросы анализа не приводят к определенным ответам. Скорее, они выявляют процесс, поднимающий еще большее число вопросов и вызывающий поиски в жизни на бoльших глубинах. Значение выводится из неизвестного. Раскрываются вещи, которые вряд ли можно было бы вообразить, подобно тому, как Сократ с помощью вопросов извлек неизвестные истины из Мено. Метод расспросов, примененный Сократом, стимулирует вопросы, обращенные к душе. Вследствие того, что они жизненны, такие вопросы ставят под вопрос саму жизнь. Снова мы обнаруживаем, что диалектика аналитического процесса приводит к смертным переживаниям.

Что касается второго способа ввода значения аналитиком, амплификация приводит к новым символам. По мере того, как старые становятся все более осознанными и сформулированными, значения, которые в них заключаются, по всей видимости, начинают истощаться. Возвращение снова к сути через новый поворот амплификации, — происходит ли оно через чтение, жизненный опыт, через сновидения, — открывает другой символический аспект, высвобождая другое переживание. События воспринимают символический аспект; внутренняя сторона жизни (аспект suksma[20] на санскрите) начинает проявляться во всем — цель, преследуемая многими духовными учениями. Это явление приводит к углублению способностей восприятия переживаний. Осваиваясь с основными комплексами своей души, человек узнает определенные истины о себе. Это интимное знание представляет собой как объективную истину, так и понимание.

Вследствие того, что темы, к которым личность возвращается через амплификацию, — не только ваши и мои глубочайшие раны, но также и вечные темы души, последние никогда не успокоятся раз и навсегда после своего определения. Так как в объективных коллективных переживаниях принимает участие каждый из нас, мы также начинаем понимать других, достигая объективных коллективных уровней в своих собственных проблемах. Обучающий анализ развивает объективность путем амплификации проблем кандидата, осваивающего профессию аналитика, за пределами его личного уровня. Затем он начинает постигать другую личность «снизу», как это и случается на практике.

Если понимание было бы просто симпатией, оно было бы личным. Тогда и в самом деле только знание могло бы приводить к истине. Этот момент является наиболее значительным. Является ли понимание просто отождествлением с точкой зрения другой личности и разделением ее личных страданий, притом, что все суждения о неком явлении оставались бы субъективными? Аналитик оказался бы замкнутым в солипсический круг эмпатии, и объективность перестала бы существовать вообще. Анализ в таком случае вряд ли отличался бы от личного сострадания. То, что делает анализ объективным и предлагает возможности науке о душе, это именно объективный, коллективный аспект души. Этот ее аспект имеет точки соприкосновения с другими, и эта общность проявляется в способности замышлять, воображать, поступать и сочувствовать в соответствии с корневыми метафорами, которые Юнг назвал архетипическими паттернами.

Понимание, следовательно, требует знания, знания объективной психики. Не обладая знанием коллективного бессознательного, аналитик стремится упростить фундаментальные проблемы до личных мелочей индивидуальной жизни. Диалектика превращается в поверхностную беседу о слухах и преследующих воспоминаниях, в обмен личными мнениями. Индивидуальность не означает этот вид личностных различий в мелких подробностях. Индивидуальность души не основывается на случайностях воспитания и обстоятельствах. Скорей всего, она определяется способностью каждого из нас открывать свое особенное призвание, из которого эти случайности, должно быть, связанные между собой, формируют свою часть индивидуальности. Это движение к тому существу, с которым личность отождествляет себя, распознается через последовательность поразительно значимых переживаний, составляющих историю души. (Юнг отметил всеобъемлющие паттерны и главные стадии этих переживаний в своих исследованиях процессов индивидуации и привел личный пример истории души в автобиографии Memories, Dreams, Reflections ["Воспоминания, сновидения, раздумья"]). Аналитик пытается понять другого и вызвать в нем понимание самого себя, связывая историю болезни с историей души, помещая незначительные события в отношение к центральному мифу жизни пациента.

Хотя аналитик является специалистом, его профессиональная область, душа, заключает в себе, не менее, чем все свойственное человеческой природе, а, возможно, даже нечто большее. Затруднения, с которыми сталкивается аналитик, — не просто частные и субъективные истории болезни. Лишь необходимая аналитику скромность заставляет его описывать душевные переживания в виде историй болезни, а для измерения полного объема встревоженной души недостаточно использовать узкий фокус психопатологических механизмов и клинический язык. Проблемы, которые приносит ему душа в практической работе, требуют изучения. Он должен знать, как разместить субъективное внутри объективного психологического контекста, иначе ему суждено погрязнуть в мелочах. А когда он говорит ясно и отчетливо о своей работе, то использование при этом профессионального языка также несправедливо в отношении души. У него есть обязательства за пределами его специальности, так как то, что входит в его практику, — это сегодняшний день. Коллективный уровень встревоженной души — это история человечества. Она касается каждого.

Любой аналитик черпает познания из философии, этнологии, искусства, религии и мифологии, предпочитая эти источники ортодоксальной медицине, так как эти области знаний представляют формулировки объективной психики. Они описывают то, как душа видит и переживает жизнь и смерть. Аналитика спрашивают, как справляться с проблемами, не относящимися к излечению болезни и приведению в порядок здоровья; эти проблемы касаются вопросов "как жить" и "как умереть". Продолжительные, содержательные полемики на эти темы поддаются многосторонней амплификации. Они в большей степени, чем науки, касаются человеческой природы, и медицина приносит меньше пользы, чем миф, с его точным описанием подробностей в воображении и поведении, показывая, как психическое помещает на более фундаментальные и объективные уровни свои проблемы и альтернативные решения.

Каждое сновидение перечисляет эти вечные проблемы на некоем вечном языке, перемешивая их со случайными мелочами обстоятельств. Аналитик обязан воздерживаться от снижения проблем каждого уровня на другой, более упрощенный, но посредством полемической беседы со сновидцем ему удается объединить эти уровни. Позиция аналитика — одна нога внутри, а другая снаружи — означает не только знание и понимание, непредубежденность и причастность, но сверх всего — понимание личностного уровня психического в свете знания объективного уровня. Такая позиция обеспечивает аналитику непредубежденность изнутри, некоего рода символическое мышление, совершенно отличающееся от положения, в котором одна нога, стоящая снаружи, опирается на медицинский пьедестал.