Михаил Назаров - Тайна России

• Название: Тайна России
• Автор: Михаил Назаров
• Издательство: "Русская идея"
• Жанр: История
• Год: 1999

В книге описываются: 1) характер и цели антирусских действий "мировой закулисы" на основании тщательно отобранных, достоверных источников; 2) православное понимание смысла мировой истории и призвания России в путях Божия Промысла. Только сочетание этих двух уровней раскрывает духовную суть мировых катаклизмов ХХ в., которые еще не закончились, и позволяет предвидеть будущее.

В этом масштабе анализируются важнейшие идеологии — демократия, коммунизм, фашизм и др. — с двумя полюсами: "Новый мировой порядок" (царство антихриста) и противостоящая ему Русская идея (удерживающая монархия). Статьи о еврейском вопросе, масонстве, украинском сепаратизме, неоязычестве, внешней политике, экономике. Подробно рассмотрены три путча Б.Н. Ельцина (1991, 1993, 1996) как материал для возможного будущего суда.

Рекомендуется как исследование, альтернативное советским и западным (и их смеси: нынешним посткоммунистическим) учебникам новейшей русской истории, обществоведения, политологии.

---

Если партийные реформаторы не найдут способа разрешения этих противоречий, то в созревании их кроется неизбежный крах рассматриваемой концепции безболезненного демонтажа. В этой связи создание второй — непартийной, деидеологизированной — точки опоры власти по линии Советов было бы верным шагом, если последует перенесение на него центра тяжести власти, а затем и ампутация "партийной ноги".

Этот вариант удобен для деидеологизации системы власти. Но он вряд ли решает проблему снятия с партийных деятелей личной моральной ответственности за причастность к геноцидной партии. Эту ответственность, помимо приобретения авторитета «сталкера», может снять лишь покаяние.

С "ненулевой надеждой"…

Допущение покаяния, наверное, звучит странно в статье на политическую тему. Действительно, не слишком ли увлекся автор?

Но в том-то и дело, что рассматриваемая гипотеза не чисто политическая. Она метаполитическая, предполагающая возможность действия в истории, особенно в ее судьбоносные моменты, не только прагматического расчета и эгоистических факторов. В ней, как и в позиции общенационального согласия, лежит надежда на образ и подобие Божье в человеке, который, бывает, просыпается и у разбойника. Надежда на то, что новое поколение правящего слоя, лично не ответственное за создание и укрепление режима и связанное лишь проблемой легитимации власти, более открыто восприятию здравого смысла. Этой «ненулевой» надеждой было когда-то продиктовано и солженицынское "Письмо к вождям".

Выскажу, кстати, мнение об идущих сейчас в эмиграции дискуссиях в связи с разным отношением к «перестройке». Известный армянский деятель Э.В. Оганесян сделал правильное замечание: разные позиции часто объясняются тем, любят или нет Россию противники режима. Но и среди любящих, видимо, есть деление на:

1. позицию политической оппозиционной партии, которая готова не только критиковать, но и взять власть в свои руки; оппозиция есть претензия на власть, и она тем более обязывает к бескомпромиссному отрицанию власти неправедной;

2. позицию непартийную, свойственную людям, не склонным резко делить общество на партии, на своих и чужих, а готовым видеть «свое» и «чужое», «черное» и «белое» в любом человеке. Трагичность ситуации в стране еще и в том — и здесь, возможно, одна из причин стабильности режима, — что в сегодняшнем российском человеке «белое» и «черное» политически не отделены друг от друга: вследствие ли постоянного обмана, эксплуатации властью природного добра человеческой души или вследствие патриотизма. Так, в годы войны многие искренне умирали "За Родину, за Сталина", не умея отделить одно от другого. Так и сегодня кое-кто ратует за "сильную руку усатого батьки", в сущности лишь протестуя против разгула коррупции и бесхозяйственности. Задача в том, чтобы объединить общенациональное «белое» — ради высших ценностей.

Утрирование первой позиции грозит партийной узостью при утрате общенациональной духовной цели служения. Утрирование второй чревато безответственным утопизмом. Истина же, наверное, в правильном сочетании обеих позиций: бескомпромиссности убеждений — и христианской любви в действиях по их претворению в жизнь. В этом, пожалуй, две стороны того мудрого патриотизма, который необходим стране.

Конечно, нельзя делать ставку на личность правителей: человек подвержен соблазнам, зло может в той или иной форме овладеть им и пересилить даже его добрые побуждения (если они есть). Успех перемен определяется состоянием всего общества. Однако доказательств невозможности пробуждения совести у наших «Савлов» — тоже нет. Часто их зло не первично, а коренится в элементарной необразованности и под влиянием опыта способно постепенно преодолеваться (интересны в этом отношении опубликованные в США мемуарные записи Хрущева). Хочется надеяться, что урок пережитой трагедии оказывает и на новое поколение правителей моральное воздействие от противного, совершая эпохальный поворот общества к "новому мышлению", даже если за этим термином скрываются не поддавшиеся истреблению старые нравственные ценности. Может ли вообще у России быть иная надежда, чем нравственный поворот в ведущем слое общества?..

Роль общественности в наступившее время характеризуется заполнением открывшегося тематического пространства. Но сознание общества продолжает быстро раскрепощаться и помимо публикаций официальной прессы. Рано или поздно очерченный сверху объем заполнится и неизбежно наступит «перелив», качественный скачок в новые пространственные сферы здравого смысла. Сможет ли КПСС вместить это развитие, от ее идеологии уже мало зависящее, в свои "правила игры" — или неизбежен конфликт и на этом срок действия рассматриваемой концепции заканчивается?

* * *

Итак, исторический демонтаж марксистской утопии в СССР несомненен. «Перестройка» — его наиболее важный этап, но и это не означает ее окончательного преодоления. И дело здесь, очевидно, не в том, "чего хочет Горбачев", а в сложной взаимосвязи рассмотренных выше противоречивых факторов, необходимость отказа от идеологии — и проблема легитимации власти; экономическая неэффективность центрально-директивной системы — и обеспечиваемый ею контроль над обществом; необходимость введения новых степеней свободы общества — и возможность его выхода из-под контроля; приведение основ системы в онтологическое соответствие с реальностью — и невозможность предать гласности целый ряд тем и фактов, затрагивающих основы легитимности (взять, например, истинный облик Ленина или роль "немецких денег" в большевицом перевороте: как выглядит с точки зрения морали эта сделка с врагом, в условиях войны, направленная на поражение своего государства?..)

Во всей этой паутине разнонаправленных векторных сил находятся и власть, и общество в СССР. Сторонники и противники «перестройки» оказались в каждом социальном слое. И даже мощный вектор любого благонамеренного генсека в такой ситуации компенсируется множеством противоположных. Утвердить свое направление развития он сможет, лишь создав условия, при которых положительно направленные векторы будут складываться, а отрицательные гаситься всей логикой жизни общества. Этого верховным реформаторам добиться не удалось. Разумеется, все революции начинаются действиями активного меньшинства. Но их конечный успех определяется тем, находят ли они опору в обществе.

Однако пора перейти от тактико-политического уровня гипотезы к идейно-философскому, поискать идеологические пути ее осуществления.

Ложь и правда социализма

Итак, мы имеем дело с утопией, стоившей жизни сотням миллионов людей во всем мире.

Но куда записать ту жертвенную страсть социалистов, которая двигала ими сто лет назад, обрекая на опасности, тюрьмы и гибель — "ради счастья народа"?

Даже в солженицынском "Красном колесе" духовный мир большинства революционеров-фанатиков кажется несколько упрощенным. "Красное колесо" — ретроспективный анализ заключительной стадии духовной болезни, но не начальной. Солженицын, кажется, не ставил себе задачу концентрироваться на двойственности, греховности человеческой природы, которая делает возможной эту болезнь, — что было показано Достоевским.

Думается, внутренний мир революционеров изначально был сложнее, поскольку отражал вечные противоречия человеческого бытия, и лишь в обостренно-безбожном варианте их решения открыл путь разгулу сил зла — под маской добра. Бердяев, которому принадлежит знаменитая фраза о "лжи и правде коммунизма", подметил, что "русские из жалости, сострадания, из невозможности выносить страдание делались атеистами, потому что не могут принять Творца, сотворившего злой, несовершенный, полный страдания мир. Они сами хотят создать лучший" ("Истоки и смысл русского коммунизма"). В этой неспособности решить проблему теодицеи[19] исток русского социализма, победить огромную духовную ложь которого можно, лишь признав его частичную социальную правду: неприятие несправедливости — особенно тогдашнего капитализма.

Эта мысль о "лжи и правде социализма" — одна из основных в социально-политическом аспекте русской религиозной философии: в трудах Бердяева, Булгакова, Франка, Струве, Федотова, которые знали, о чем писали, ибо сами проделали путь "от марксизма к идеализму" и к Православию…

Именно так в том же XIX в. возникло течение "христианского социализма", выступавшее как против социальной несправедливости капитализма, так и против атеистической крайности социалистов. Оно ставило себе цель преобразить мир не насилием, а любовью, солидарностью и созданием более справедливых законов. Пыталось, говоря словами отца Сергия Булгакова, отнять у Маркса и вернуть Христу несправедливо отнятое социальное призвание Церкви.