Гордон Хафтон - Подручный смерти

• Название: Подручный смерти
• Автор: Гордон Хафтон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2003

Можно не быть мертвым, чтобы здесь работать, но опыт смерти приветствуется. Соотношение историй, написанных живыми, и тех. что вышли из-под пера не-мертвых, составляет примерно 10 000 000:1. Однако у этой повести есть неоспоримое преимущество перед соперницами. Она правдива. Зомби впервые рассказывают всю правду о жизни после жизни и о работе в Агентстве Смерти.

Комический роман современного английского писателя Гордона Хафтона «Подручный смерти» – впервые на русском языке.

---

И в тот месяц, когда мне исполнялось двадцать шесть, под конец долгого нудного вечера я услышал голос матери. Она окликнула меня по имени. Обведя взглядом зал, я увидел, как она настороженно приближается ко мне. Я оцепенел. Вся та скорбь, что я запер внутри себя, растеклась по венам, и по телу пробежала судорога. Я стоял как вкопанный и не знал, бежать или остаться – но застывшие обрывки прошлого смерчем обрушились на меня, и я упал. Лежал на полу ресторана и плакал впервые за много лет. А мама присела рядом, взяла меня за руку и стала нежно потирать мой большой палец.

Набравшись смелости, я поднял взгляд и увидел в ее глазах столько гнева и сострадания, что онемел и замер, дожидаясь, когда она первая нарушит затянувшееся молчание. Рядом стоял заметно постаревший отец, его лицо казалось тяжелой безучастной маской.

– Я думала, тебя уже нет в живых, – наконец промолвила она.

У папы лицо смягчилось.

– Я просто… уходил, – ответил я.

Вопреки опасениям, родители не стали меня упрекать или осуждать. Просто отвели домой и предложили небольшую сумму денег, чтобы я мог заняться чем-нибудь по душе. Я чувствовал себя обязанным отплатить за великодушие, поэтому сразу пустил деньги в дело. Через отцовских знакомых снял офис с матовой стеклянной дверью, дал рекламу в «Желтых страницах» и стал ждать звонков. Я уверял себя в том, что все еще разгребаю дерьмо, подметаю улицы и помогаю людям. Я убеждал себя, что принял самое разумное решение и что в любой момент могу спрятаться. Однако на самом деле это решение, как и большинство других, было сиюминутным порывом, и к тому же я не сумел придумать ничего другого.

Я стал частным детективом.

* * *

На свете мало честных людей, и без работы я сидел редко. Мужья нанимали меня шпионить за неверными женами, жены – за неверными мужьями, начальники – за жуликоватыми служащими, администраторы – за конкурентами, шпионящими за ними. Адвокаты нанимали шпионить за всеми подряд. Идеальная работа для одиночки.

В некоторых делах были замешаны деньги, в большинстве других – секс. Мне это было по душе, я уже упоминал, что любил наблюдать. Что же я видел? Я видел людей, которые трахались в туалетах, вставляли в ванной, спаривались в супермаркетах, сношались на сеновалах, кувыркались на кладбищах, любились в лесу, венерились в искусственных мехах, пыхтели на парковках и корячились на кроватях.

Я ощущал себя персонажем из романа Ежи Косински. Разумеется, я был обычным вуайеристом, но, так сказать, с лицензией. И не спешите осуждать вуайеризм, пока сами не попробуете.

Я снова стал заниматься сексом – как в личной жизни, так и по работе, – причем настолько часто, что свел его к сухому каталогу страстей, звучащему, как мантра. Аналингус, бестиализм, бондам, копрофилия, куннилингус, мастурбация, некрофилия, педофилия, садомазохизм, скатофагия, содомия, уролагния, феллатио, фистинг. Часть этих актов относилась к противозаконным деяниям, другие были запрещены в кино, книгах и на цифровых носителях. И многих моих клиентов можно было уличить в неспособности или нежелании видеть между ними грань.

Итак. В одних случаях был замешан секс, в других – деньги, а иногда, как в моем последнем деле, и то, и другое.

Представьте себе такую картину.

Сентябрь, пятница, погода ветреная. До сих пор вижу, как ветер гонит листья по тротуару. Я у себя в офисе, на втором этаже дома по Хай-стрит. Сижу, откинувшись на спинку вращающегося стула, читаю любимую «Энциклопедию всякой чепухи» и закидываю на вешалку пластмассовые кольца. За четыре дня мои услуги никому не понадобились, и я все это время последовательно нанизывал кольца на крючки и ставил в этом деле всевозможные рекорды, как вдруг зазвонил телефон. Я так увлекся игрой, что почти решил положиться на автоответчик.

Но все-таки снял трубку. Звонила женщина, и мы обменялись дежурными любезностями. Голос показался знакомым, но я так глубоко похоронил эти воспоминания, что не мог сказать, ни как ее зовут, ни как она выглядит. Она не волновалась и не жаловалась, однако напрочь отказалась что-либо обсуждать по телефону. Это было необычно. Мои потенциальные клиенты, как правило, говорят хотя бы: «Я по поводу мужа», или «Кажется, она мне изменяет», или что-то в этом роде, и ты сразу получаешь какое-то представление. Но эта женщина лишь описала себя и назначила место и время нашей сегодняшней встречи.

Она выбрала кафе на углу той площади, где построили новую автобусную станцию. Я по привычке опоздал, она же пришла еще позже. Вечер был теплый, и я присел на улице за столик под бело-зеленым тентом, заказал кофе и принялся ждать. Я попытался вспомнить, откуда знаю ее голос, но эти сведения отказывались выползать из черной дыры памяти. И я просто ждал. Просидел там больше часа, разглядывая площадь. Заказал еще две чашки кофе. Алое зарево заката постепенно сгустилось в багрянец. Стало прохладно. Наконец я решил, что она уже не придет, подхватил папку с документами и собрался уходить.

И в этот момент кто-то тронул меня за плечо.

– Прости за опоздание… Ты меня помнишь?

Папка выпала из рук. Я обернулся. В ее глазах отражались половинки луны.

Кошмар на улице Уолтон

– Вот за что я люблю болезни, – заявил Мор. – Никогда не знаешь, что происходит, пока не станет поздно. Болезнь подкрадывается к тебе незаметно, хватает и уже не отпускает. Без лишних церемоний. Она говорит: вот она я, и делай что хочешь. Это честный и вместе с тем подлый способ умерщвления.

Мы стояли на тротуаре перед Агентством. Утро было теплое, ясное, на небе – пара легких дымчатых облачков. «Пир» я надежно припрятал во внутренний карман пиджака. Мор накладывал на мое лицо толстые слои косметики и время от времени хмурился. Он никак не мог добиться удовлетворительного результата.

– А конец все равно один, – ответил Смерть.

– Зато подход другой. В нем ощущается стиль, напряжение. Живцы пьют лекарства, лечатся приборами, делают прививки. Но болезнь всегда побеждает, потому что умеет адаптироваться.

Смерть потер подбородок большим и указательным пальцами.

– Ты когда-нибудь задумывался над смыслом того, что делаешь?

– Нет, конечно. Я слишком занят для этого, – сказал Мор и нанес на мои щеки последний мазок румян.

Из парадного показался Глад с корзинкой, полной еды, и спустился по лестнице. В корзине находились фрукты, сырые цыплята, овощи, пара свиных отбивных и две бутылки воды. Мой желудок свело от голода.

– А для меня что-нибудь есть?

Глад с ужасом посмотрел в корзину, его водянистые рыбьи глаза вылезли из чешуйчатых лунок.

– Нет, – ответил он быстро. – Нет. Это модифицированная еда. Сильнейшее рвотное. Чем больше ешь, тем больше хочется, чем больше хочется, тем больше рвет. В итоге из тела выходит больше, чем заходит.

Я примолк. Мы неловко посмотрели друг на друга, затем Глад, пошатываясь, двинулся к своему черному «форду-фиесте». Поставил корзинку на задний бампер и покачал головой.

Смерть поинтересовался, у меня ли пакет, я ответил, что да. Мор повторил вопрос, я повторил ответ, после чего мы втроем забрались в «метро». Я сел на заднее сиденье. Машина сорвалась с места, взвизгнули шины, и раздалась мелкая галечная дробь. Смерть не глядя вылетел на боковую дорогу, с ревом понесся в гору и на 60 милях в час при положенных тридцати обогнал три машины. Мы помчались к городу на 80-ти, проскочили мимо трех сонных полисменов, затем Смерть резко затормозил и искусно припарковался у кафе, где стоянка была запрещена. От Агентства мы проехали не больше полумили.

Когда он вышел из машины, я спросил, почему он так неосторожно водит.

– Я бессмертен, – ответил Смерть.

* * *

С кафе «Иерихон» у меня связано много воспоминаний. Именно здесь после трех коротких лет закончилась моя первая любовь, и именно здесь происходили ключевые события всех отношений, которые я завязывал после своего срыва.

Они для меня всегда начинались из безопасного положения внутри панциря легкого юмора и светской беседы. Сидя за чашкой кофе, мы болтали о всяких пустяках – о чем угодно, только не о наших чувствах. Без эмоций нам ничто не угрожало. У нас было будущее.

Но эмоции нельзя долго сдерживать, и в наши разговоры просачивались капельки чувств, они превращались в струйки, а затем и в потоки. Так началась вторая стадия отношений – период риска. Мы начинали соревноваться, кто лучше выразит свою любовь и восхищение, использовали при этом все мыслимые и немыслимые слова, идеи, формулы, теории и понятия. Эти чувства были столь сильны, что любая мелочь в поведении партнера превозносилась до уровня смысла жизни – и смерти. Самые невообразимые фантазии становились проверкой нашей любви.

Но вскоре я чувствовал, что вне панциря уязвим. Понимал, что чем полнее раскрою свои чувства, тем больнее будет разрыв. Поэтому я быстро переходил в третью фазу – искал пути к отступлению. Пустяки начинали меня раздражать, фантазии мои становились чересчур требовательными, из речи исчезали добрые слова. Атмосфера наших отношений постепенно становилась затхлой, и я снова прятался в своей оболочке.