Нгуен Тяу - След солдата

• Название: След солдата
• Автор: Нгуен Тяу
• Жанр: О войне

Роман «След солдата» посвящен одному из героических эпизодов освободительной войны вьетнамского народа против американского империализма и его ставленников. На примере боев в Кхесани писатель Нгуен Минь Тяу ярко показывает, с каким героизмом и стойкостью вьетнамские трудящиеся и их вооруженные силы отстаивали честь и свободу своей родины. Автор с большой любовью рисует мужественные образы бойцов и командиров, подчеркивает неразрывную связь поколений и преемственность революционных традиций, раскрывает всенародный характер освободительной борьбы.

Мы будем продолжать борьбу до тех пор, пока не выметем с нашей земли всех врагов, до последнего.

---

– Ну и как вы на это реагируете? - прервал его Кинь.

– Я отвечаю им так же, как Выонг.

– Что же говорит Выонг? - повернулся к тому Кинь.

– То, что записано в резолюции партбюро.

– Я понимаю ваше нетерпение, товарищи, - сказал Кинь, глядя на Выонга. - Бойцы недоумевают: почему мы не кончаем с группировкой противника, почему не предпринимаем решительных действий? Но ведь вы в ответ на их недоумение лишь повторяете старые доводы! Где же ваше собственное мнение, которое можно было бы противопоставить ненужной горячности? Я знаю, вы не боитесь погибнуть, но я возьму на себя смелость сказать, что вы страшитесь длительной осады и связанных с этим трудностей и не решаетесь отказаться от того, что вам более привычно. Это относится и к секретарю партячейки!

– Ко мне? - сердито спросил Выонг.

– Не горячись, не горячись!… Мы ведь должны откровенно обсудить все вопросы. На вашем бюро я только высказываю свое мнение, а уж выносить решение предстоит вам. Я ведь говорю о проблемах, которые вы сами же выдвинули, но эти проблемы носят вторичный характер, главное же - разобраться в наших собственных мыслях и настроениях!

Выонг по-прежнему молчал с невозмутимым видом.

Замполит полка окинул взглядом Выонга и остальных - заходили желваки на его скулах, здоровый правый глаз смотрел твердо и решительно. Однако через несколько мгновений всю суровость Киня как рукой сняло. Черты лица его разгладились. Устроившись поудобнее, он достал свою маленькую трубочку и принялся не спеша набивать ее табаком.

– Что ж, давайте высказываться! - хрипло прозвучал голос Выонга. Лицо его при этом оставалось таким же бесстрастным.

Первым высказался раненный в голову политрук, потом выступили еще несколько товарищей. Каждый анализировал обстановку, приводил доводы, стараясь доказать свою точку зрения. Все говорили искренне и прямо. Многие признались, что действительно опасаются затяжной осады.

Выонг выступал последним. В первую войну Сопротивления он был командиром штурмовой роты. Во время прорыва обороны противника он всегда находился в атакующей цепи, и ни разу ему не пришлось зарываться в землю, ни разу его рота не залегала перед проволочными заграждениями. Выонг подверг критике свою точку зрения и, как комбат и как коммунист, сам осудил свои колебания.

– Храбрость, - сказал он, - иногда состоит не в том, чтобы вихрем обрушиться на врага, а в том, чтобы суметь сковать противника.

Выонг критиковал себя строго и без утайки, не думая о том, какое произведет впечатление на сидевшего здесь Киня.

Когда совещание окончилось, Кинь, несмотря на усталость, почувствовал большое удовлетворение. Конечно, в 3-м батальоне предстояло сделать еще немало: ведь петля на шее противника затягивалась все туже, и от дальнейших действий в этом районе зависел успех.

После совещания командиры вместе с Выонгом остались, чтобы распределить задания по рытью подкопов, скорректировать огневую поддержку и провести прием в партию.

«Надо предложить в полку направить в штаб третьего батальона еще одного человека, - думал Кинь. - Только вот кого - боевого командира или политработника?» Прощаясь с Выонгом, Кинь тепло, по-отечески взглянул на него, крепко пожал ему руку и похлопал по плечу. От Выонга исходил запах земли и порохового дыма, каким пропитался и сам Кинь. Уходя, Кинь уносил с собой огромную любовь и уважение к этому мужественному человеку, в котором так органично слились качества боевого командира, политработника и настоящего солдата.

* * *

Замполит Кинь не задерживал у себя подолгу ординарцев. Обычно через полгода или самое большее через год они возвращались в свое подразделение. Во время долгого марша Кинь обратил внимание на незаурядные способности Кхюэ, на его сметливость и умение не теряться и принимать верное решение в любых обстоятельствах. С подходом полка непосредственно к району боевых действий у Киня прибавилось хлопот, и всякий раз, когда не хватало посыльных, он стал отправлять Кхюэ с самыми разнообразными поручениями и приказами в подразделения. В результате ротные даже наградили Кхюэ прозвищем Посланник Замполита.

Как-то на совещании в штабе фронта Кинь встретился с бывшим политруком батальона, в котором раньше служил Кхюэ. Теперь политрук стал заместителем замполита полка. В один из перерывов они случайно разговорились.

– Ваш ординарец Кхюэ тоже здесь? - неожиданно спросил собеседник Киня.

– Вы знаете моего Кхюэ? - удивился Кинь.

– Я его бывший начальник…

Они довольно долго говорили о Кхюэ. Новый знакомый, горячий, эмоциональный человек со звучным голосом и раскатистым смехом, от которого дрожали его густые бакенбарды, рассказывал, энергично жестикулируя. Он вспомнил бой на песчаных дюнах, которым руководил Кхюэ на завершающем этапе прошлогодней операции. Этот бой разбирался в одном из специальных бюллетеней как образец творческого применения методов борьбы с воздушным десантом.

– Не отпустите Кхюэ опять к нам? - спросил в конце разговора бывший политрук.

– А вы что же, другого такого воспитать не в состоянии? - Кинь взглянул на него с усмешкой и под предлогом, что ему нужно кое о чем посоветоваться с представителем политуправления фронта, постарался отделаться от своего собеседника, бросив на прощание: - Переговорю с нашим командованием!

Кинь понимал, что у подразделения, где раньше служил Кхюэ, нет оснований затребовать его назад и что политрук спросил об этом просто по своей инициативе, от доброго отношения к Кхюэ. Однако Кинь знал также и то, что, если бы на возвращении Кхюэ стали настаивать, он сам поддержал бы перед командованием эту просьбу.

Вернувшись с совещания, Кинь за обедом рассказал обо всем своему ординарцу. В тот день Кхюэ удалось устроить для штаба полка настоящий пир: сопровождая в тыл группу пленных, он по дороге подстрелил трех циветт{23}. Пленные, которым пришлось нести этих полосатых животных с резким запахом, хмуро поглядывали на невысокую фигурку конвоировавшего их Кхюэ.

– Ну, старик, что ты думаешь по этому поводу? - спросил Кинь Кхюэ, который в данный момент собирал посуду.

– О чем вы, товарищ замполит?

– О том, что твои старые друзья просят тебя назад.

– Мне лично все равно, где американцев бить! Здесь я уже свыкся вроде бы…

– Но, может, тебе не очень нравится у меня?

– У вас я многому научился, - чистосердечно сказал Кхюэ, - но, конечно, мне больше по душе в бой ходить!

– Вот и мне так сдается. Только не думай, что я вот так, сразу, отпущу тебя. Пока не найдешь себе замену, ничего у тебя не получится!

Вечером к Киню зашел старший кадровик. Этот пожилой, с большими залысинами человек был одним из ветеранов 5-го полка и славился своей обстоятельностью во всех делах, даже дотошностью. Обговорив все вопросы, он собрался уже уходить, но вдруг Кинь подозвал Кхюэ и сказал:

– Я решил, что ординарец мне пока не нужен. Как вы считаете, куда лучше всего этого парня пристроить?

– Да ведь вам другого такого не найти! - удивленно воскликнул кадровик.

– Это точно, - согласился Кинь.

– Сейчас третьему батальону нужны люди. Погодите, я должен сначала все обдумать…

– По-моему, - предложил Кинь, - этого парня нужно сделать помощником начальника штаба. Я уже говорил по этому поводу с Няном и начальником штаба. Но вы думайте, думайте!…

В тылу скачок из ординарцев на такую должность был бы невозможен, но здесь, на фронте, это уже не казалось диковинкой. Ведь после первых же боев, как правило, состав взводных и ротных наполовину обновлялся, а в отдельных ротах, действовавших на главном направлении, командиры уже сменились по два-три раза.

В ответ на запрос командира полка Няна штаб части, в которой раньше служил ординарец Киня, согласился оставить Кхюэ в 5-м полку и прислал выписку из приказа о состоявшемся назначении его командиром взвода. В начале февраля Кхюэ передали в распоряжение Няна.

У Кхюэ оказалось много общего с Няном, и среди всех остальных они, как никто, подходили друг другу по характеру: оба отличались острым умом, спокойной деловитостью; оба редко проявляли свои чувства, умея хорошо владеть собой. Кхюэ понравилось, что командир полка ни разу не спросил его о семье и личных делах, что Нян никогда и ни перед кем не заискивает и не старается держаться запанибрата. Кхюэ мог запросто заводить знакомства и быстро становился душой любого общества. Нян, напротив, был молчалив и держался несколько обособленно, однако, где бы он ни появлялся, его необычайно красивые глаза и спокойный, невозмутимый голос будто магнитом притягивали к себе окружающих.

Как-то утром, когда вокруг стояла удивительная тишина, Кхюэ стоял рядом с Няном в одном из окопов на переднем крае. Землю окутывал густой туман. Поодаль бойцы из артбатареи устанавливали на огневых позициях орудия: из окопа слышались удары по металлу и слабо виднелись темневшие в тумане дула орудий.