Анри Шарьер - Бабочка

• Название: Бабочка
• Автор: Анри Шарьер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

За убийство, которое он не совершал, взломщик сейфов Анри Шарьер приговорен к пожизненному заключению и отправлен на каторгу. Прозванный «Бабочкой» из-за того, что на его груди вытатуирован этот символ, Анри совершает несколько попыток побега. В наказание власти надолго сажают его в карцер, а затем отправляют во Французскую Гвиану на остров Дьявола, со всех сторон окруженный океаном.

Из этой самой страшной каторжной тюрьмы не удавалось бежать ни одному заключенному. Но ничто не может заставить Анри пасть духом и сломить его решимость вырваться на волю…

Вопреки всему Шарьер выстоял, достойно перенес страшные испытания судьбы. Он уверен: «Одно лишь имеет смысл в жизни — никогда не признаваться, что ты побежден, и научиться после каждого падения снова вставать на ноги».

Давид Титиевский: Эту книгу под названием «Папийон» можно увидеть на сайтах Альдебаран, Букс Ру, Фикшнбук. […] Это другой перевод, сделанный лет за двадцать до «Папийона» неизвестным переводчиком. Существенно ли отличается перевод этой книги от другой — не беремся сказать, мы не сравнивали текст от первой до последней страницы. Но, открывая наугад разные главы, мы убеждались, что эта же история рассказана другими словами. […] Со слов Эфраима Бауха в 70-х годах в южном Тель-Авиве некий Даниель Амарилис то ли с целью наживы, то ли с благородной целью пропаганды литературных новинок издал на русском языке целую серию под названием «Библиотека Даниэля Амарилиса». (©belousenko.com)

---

Подготовка к побегу длится уже три месяца. Мы вытащили из укрытия все части, предварительно связав их и пронумеровав. В пещере, под стеной, мы спрятали три мешка муки, веревку длиной в два метра — для паруса, бутыль со спичками и дюжину банок молока.

Бурсе начинает нервничать: можно подумать, что не мне, а ему предстоит бежать. Нарри жалеет о том, что не согласился составить мне компанию. Мы рассчитали бы плот не на двоих, а на троих.

Мои друзья никогда не спрашивают, где я был. Только интересуются:

— Все в порядке?

— Это тянется слишком долго, тебе не кажется?

— Излишняя спешка опасна.

Когда я забирал орехи, спрятанные во дворе Жюльет, она меня заметила и страшно перепугала.

— Скажи, Бабочка, ты в самом деле готовишь масло? Почему не здесь, во дворе? Весь тебе придется открывать столько орехов, а я могла бы одолжить тебе котел для их варки.

— Я предпочитаю делать это в лагере.

— Странно, ведь в лагере для этого нет условий.

Подумав с минуту, она снова говорит:

— Хочешь, скажу тебе? Я думаю, что ты вовсе не собираешься добывать масло.

Я цепенею от страха, а она продолжает:

— Во-первых, для чего тебе кокосовое масло, если ты получаешь у меня оливковое масло в неограниченных количествах? Эти орехи предназначены для другой цели, верно?

У меня появляется испарина, я жду, когда она произнесет, наконец, слово «побег». Почти затаив дыхание, я говорю:

— Госпожа, это секрет. Но ты так удивлена и так любопытна, что можешь испортить сюрприз, который я хотел тебе преподнести. Скажу только, что из этих больших скорлуп будет изготовлена красивая вещь, которую я преподнесу тебе в подарок.

Я одержал верх. Она отвечает:

— Бабочка, не утруждай себя так ради меня, я запрещаю тебе тратить деньги на подарки для меня. Я тебе искренне благодарна, но не делай этого, прошу тебя.

— Хорошо, посмотрим.

Уф! Я прошу ее подать мне стопочку мастиса, чего я раньше никогда не делал. Но, к счастью, она не замечает моего замешательства.

Каждый день, чаще всего после обеда и вечером, идет дождь, и я боюсь, что вода размоет могилу и обнажит плот. Действительно, когда мы раскопали могилу, она оказалась полна воды. Неподалеку находится могила двух давно умерших детей. Мы раскапываем эту могилу, спускаемся вниз, и с помощью лома я проламываю отверстие в стене смежной с могилой, где находится плот. Уровень воды в ней тут же уменьшился наполовину.

Ночью Карбонери говорит мне:

— Никогда нам не покончить с проблемами, связанными с побегом.

— Но мы почти кончили, Матье.

— Будем надеяться.

Вечером я пошел к причалу и попросил Шапара купить мне два килограмма рыбы, за которой я приду в полдень.

Когда я возвратился к саду Карбонери, я различил там три белых берета. Три тюремщика в саду? Что они делают? Обыск? Это не совсем обычно. Никогда прежде я не видел в саду Карбонери троих тюремщиков одновременно. Решаюсь подойти и посмотреть, что происходит. Иду, не таясь, по тропе, ведущей в сад. Когда я нахожусь на расстоянии двадцати метров от них, Матье натягивает на голову белый платок. Я вздыхаю с облегчением и пытаюсь собраться с мыслями перед разговором.

— Здравствуйте, господа надзиратели. Здравствуй, Матье. Я пришел за папайей, которую ты мне обещал.

— Мне очень жаль, Бабочка, но утром, когда я пошел за веревками для ползучей фасоли, папайю у меня украли. Через четыре или пять дней будут другие зрелые плоды — они и сейчас уже почти желтые.

Надзиратели получают помидоры, салат, редиску и уходят. Я иду впереди них с двумя крупными листами салата.

Прохожу мимо кладбища. Из-за дождя, который смыл землю, могила наполовину обнажена, и видна плетенка. Если нас не поймают, то Бог действительно с нами.

Наиболее крупный — длиной в два метра-деревянный отсек плота благополучно прибыл в назначенное место и присоединился к остальным частям плота. Без особых затруднений мне удалось поместить его в тайник, а Бурсе прибегает в лагерь, чтобы узнать, получили ли мы эту, самую важную и самую тяжелую часть плота. Узнав, что все в порядке, он просто сияет от счастья. Он, видно, сомневался в возможности незаметно пронести такую часть. Я спрашиваю его:

— Ты в чем-то сомневаешься? Думаешь, кто-то в курсе дел? Ты кому-нибудь проговорился? Отвечай!

— Нет, нет и еще раз нет!

— Мне кажется, тебя что-то волнует. Говори же.

— Мне кажется, что человек по имени Бебер Селье очень любопытен. По-моему, он видел, как Нарри берет дерево, прячет его в бочку, а потом вынимает оттуда.

Я спрашиваю Гранде:

— Этот Бебер Селье из нашей берлоги — доносчик?

Он отвечает:

— Это один из тех людей, для которых не существует ничего святого. Он служил в Иностранном Легионе, прошел через все военные тюрьмы — от Марокко до Алжира, умеет обращаться с ножом, гомосексуалист, падкий до молодых парней. Одним словом, он очень опасен. В каторге весь смысл его жизни. Если ты сомневаешься, убей его сегодня ночью. Тогда уже он точно не сможет донести.

— Но у меня нет никаких доказательств, что он собирается донести.

— Верно, но ты ведь знаешь, что люди его сорта не любят побеги. Это наносит удар по их благополучию здесь. Они не доносчики, но когда речь идет о побеге — кто знает? — ответил Гранде.

Я советуюсь с Матье Карбонери. Он считает, что мы должны убить его сегодня ночью. Он хочет сделать это сам, и я совершаю ошибку, уговаривая его не убивать Селье. Может быть, Бурсе все померещилось? Может быть, страх заставляет его видеть вещи превратно?

Я расспрашиваю Нарри:

— Ты заметил что-нибудь за Бебером Селье?

— Я ничего не заметил, но мой брат сказал мне, что Бебер Селье очень внимательно приглядывается к нам.

— Что ты думаешь по этому поводу?

— Мне кажется, что брат был слишком испуган и здорово нервничал, ему это явно померещилось.

— Я тоже так думаю. Больше не будем об этом говорить, но перед переноской последней части, будьте осторожны.

Всю ночь я был занят «марсельской игрой». Выиграл семь тысяч франков. Чем больше я рисковал, тем больше выигрывал. В 4.30 утра выхожу, якобы на работу, и иду, еще в темноте, к кладбищу. Ногой выравниваю и притаптываю землю — никак не могу разыскать мотыгу — и привожу могилу в относительный порядок. В 7 часов я отправляюсь на рыбную ловлю и иду к южной оконечности Королевского острова, к месту, где буду спускать плот. Море в этом месте неспокойно, но я знаю, что без волн нам будет трудно оторваться от острова и поэтому придется смириться с опасностью быть выброшенными на скалы.

Ловя рыбу, я все время думал о Селье. Все-таки я не имею права убивать его.

Когда захожу к Жюльет, чтобы отдать половину улова, она говорит:

— Бабочка, мне приснился дурной сон: я видела тебя в крови, а потом в кандалах. Не делай глупости. Если с тобой что-то случится, я буду страдать. Почему ты уходишь так далеко, что даже в бинокль я не могу разглядеть? А если тебя унесет волной? Никто тебя не увидит и не поможет уйти живым от акул.

— Ай! Не преувеличивай!

— Ты так думаешь? Запрещаю тебе ловить по ту сторону острова, и, если ты меня не послушаешь, устрою так, чтобы у тебя вообще отобрали право на ловлю.

— Будь благоразумна, госпожа. Я буду каждый раз говорить вашему «другу», где нахожусь.

— Хорошо. Мне кажется, ты сильно устал?

— Да, госпожа, я иду в лагерь спать.

— Хорошо, но к 4 часам я жду тебя на кофе. Придешь?

— Да, госпожа. До свидания.

Снов Жюльеты мне только недоставало для душевного спокойствия! Будто наяву у меня недостаточно забот — прибавились еще и сны!

Бурсе говорит, что он чувствует за собой слежку. Пятнадцать суток мы ждем части длиной в полтора метра. Нарри и Кенье утверждают, что они не видят ничего необычного, но Бурсе не приступает к изготовлению последней части.

Мы торопим Бурсе, который с неохотой принимается за последнюю часть. Однажды он приходит и говорит нам, что кто-то трогал части плота в его отсутствие. Мы посоветовали ему прикрепить к доске волос: тогда можно будет определить, касался ли кто-нибудь доски. Бурсе отполировал крюк и вышел из мастерской, когда в ней оставался лишь один надзиратель. И доску, и волос на ней он нашел на следующий день нетронутыми. В полдень я нахожусь в лагере и ожидаю прихода восьмидесяти рабочих в столярную мастерскую. Нарри и Кенье здесь, Бурсе отсутствует. Ко мне подходит один немец и подает записку в заклеенном конверте. Вижу, что конверт не вскрывали. Читаю:

«Волос исчез: значит, доски касались. Я попросил разрешение работать в перерыв под предлогом, что должен закончить шкатулку. Мне разрешили. Я вынесу доску и положу ее между инструментами Нарри. Передай ему. Сразу же, в 3 часа, они должны будут взять часть. Может быть, удастся обнаружить парня, который за нами следит».