Дэниел Абрахам - Предательство среди зимы

• Название: Предательство среди зимы
• Автор: Дэниел Абрахам
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Харвест
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058558-8, 978-5-403-01468-7, 978-985-16-7117-1

Странный, экзотический мир…

Здесь на руинах древней империи образовались города Хайема, коими управляют могущественные властители — хаи, и коим вечно угрожает воинственный сосед — царство Гальт.

Здесь поэзия имеет магическую силу, ибо только поэты в силах призывать и подчинять своей власти таинственных духов — андатов, способных помочь людям и в мирные дни, и в грозную годину войны.

Но Ота, знатный юноша из города Сарайкет, не хочет ни власти над андатами, ни жребия поэта, ни могущества политика. Он мечтает о свободе и преуспевании, которыми в этом мире могут обладать лишь купцы и мореплаватели…

Впрочем, судьба не спрашивает, хочет ли избранный ею соответствовать своему предначертанию.

И вскоре Ота и его лучшие друзья — поэты Маати и Семай — оказываются замешаны в смертельно опасный заговор, цель которого — уничтожить законного властителя Сарайкета и посадить на его место умную, сильную и хищную женщину, готовую на все ради вожделенной цели…

---

Сначала Маати тонул в боли, потом в дурноте, потом снова в боли. Его мучили не столько кошмары, сколько страхи, бесцельные и невнятные. Он как будто боялся что-то не успеть, плыл на корабле по бурному морю… Мысли распадались и по прихоти тела вновь собирались воедино.

Ночью он пришел в себя и понял, что лежит в некоем полузабытьи, что даже с кем-то говорил, хотя и не смог вспомнить, с кем и о чем. Его принесли в незнакомые покои, скорее всего в хайский дворец. В очаге не горел огонь, но каменные стены излучали накопленное за день тепло. Окна были закрыты ставнями, и свет шел только от ночной свечи, догоревшей почти до четвертной отметки. Маати откинул тонкие одеяла и увидел сморщенную серую кожу вокруг раны и темную шелковую нить, ее скрепляющую. Он осторожно нажал на живот кончиками пальцев, чтобы определить, можно ли шевелиться. Встал и, шатаясь, подошел к ночному горшку, затем, опорожнив мочевой пузырь, в изнеможении снова рухнул на кровать. Хотелось немного полежать и собраться с силами, но когда он открыл глаза, было утро.

Вошел раб и объявил, что его хотят увидеть поэт Семай и андат Размягченный Камень. Маати кивнул и осторожно сел.

Поэт принес огромное блюдо риса и речной рыбы в соусе, пахнущем сливами и перцем. У андата был кувшин с водой, такой холодной, что на кувшине выступила испарина. При виде всего этого желудок Маати ожил и заворчал.

— Вы выглядите лучше, Маати-кво, — сказал молодой поэт и поставил блюдо на кровать. Андат подвинул к кровати два стула и сел. Его спокойное лицо ничего не выражало.

— А выглядел хуже? — спросил Маати. — Я и не думал, что такое возможно. Как долго я тут?

— Четыре дня. От раны у вас началась лихорадка. Однако, когда вам скормили луковый суп, из раны не пахло луком. Лекарь решил, что вы, может, и выживете.

Маати поднес ко рту ложку рыбы с рисом. Вкус оказался божественным.

— Все благодаря вам. Я плохо помню, но…

— Обращайтесь ко мне на «ты», — попросил Семай, принял позу раскаяния и добавил: — Я шел за вами. Мне было любопытно, что вы расследуете.

— Да, пожалуй, мне надо было вести себя скрытнее.

— Ассасина вчера убили.

Маати положил в рот еще немного рыбы.

— Казнили?

— Спрятали концы в воду, — улыбнулся андат.

Семай рассказал, как все было: пожар в подземелье, гибель охранников. По словам узников, в тюрьму ворвались трое в черных плащах, застрелили убийцу и исчезли. Пока тушили пожар, два заключенных задохнулись от дыма.

— Утхайемцы говорят, что вам удалось найти Оту Мати. Потом на вас напали, потом этот пожар… Еще говорят, что хай Мати велел вам найти своего пропавшего сына.

— Да, — кивнул Маати. — Меня послали искать Оту. Я знал его много лет назад. Но я его не нашел, а убийца с ножом… это не Ота.

— Вы так и сказали, — пророкотал андат. — Когда мы вас нашли, вы сказали, что есть кто-то другой.

— Ота-кво так бы не поступил. Ни за что. Он мог бы найти меня сам, но подсылать убийцу? Нет. За всем этим стоит не он. — Только произнеся это вслух, Маати понял, что имеет и виду. — Так что Биитру убил скорее всего тоже не он.

Семай и андат переглянулись. Молодой поэт налил Маати воды. Вода была не менее вкусна, чем еда, но Маати заметил, что Семай смотрит на него с тревогой. Если бы не боль в ране и не усталость, Маати расспросил бы его поосторожнее. А так он мог лишь проговорить:

— В чем дело?

Семай выпрямился и вздохнул.

— Вы называете его Отой-кво.

— Он был моим учителем. В школе он носил черные одежды, когда я был новичком. Он… помог мне.

— И вы увиделись с ним опять. Когда выросли.

— Неужели? — спросил Маати.

Семай сделал извиняющийся жест.

— Дай-кво вряд ли полагался бы на такое старое воспоминание. В школе вы оба — мы все — были детьми. Вы знали его и потом, верно?

— Верно, — кивнул Маати. — Он был в Сарайкете, когда… когда Хешай-кво погиб.

— Он для вас до сих пор Ота-кво, — сказал Семай. — Он был вашим другом, Маати-кво. Вы им восхищались. И до сих пор считаете своим учителем.

— Возможно. Правда, наша дружба была, да вся вышла. По моей собственной вине, однако сделанного не воротишь.

— Прошу прощения, Маати-кво… вы убеждены в невиновности Оты-кво, потому что он и вправду невиновен, или просто потому, что это Ота-кво? Трудно смириться с тем, что старый друг желает вам зла…

Маати улыбнулся и отхлебнул воды.

— Ота Мати вполне может желать моей смерти. Я бы его понял. К тому же он сейчас в городе, по крайней мере был четыре дня назад. И все-таки он не присылал убийцу.

— Вы не думаете, что он метит на трон хая?

— Не знаю. Это надо выяснить. И то, кто же все-таки убил его брата и начал всю эту заварушку.

Маати рассеянно положил в рот еще риса с рыбой.

— Вы позволите вам помочь?

Он с легким удивлением поднял глаза. Лицо молодого поэта было серьезным, руки сложены в традиционную позу нижайшей мольбы. Семай как будто вернулся в школу и просил учителя об одолжении. Андата, похоже, происходящее слегка забавляло. Не дав Маати найти подходящий ответ, Семай продолжал:

— Вы еще не оправились, Маати-кво. К тому же при дворе только о вас и говорят. Все ваши действия будут рассматривать с восьми сторон, прежде чем вы их завершите. А я волен расспрашивать людей, не вызывая подозрений. Дай-кво не стал мне сообщать, но теперь, когда я знаю, что происходит…

— Это слишком рискованно, — ответил Маати. — Дай-кво послал меня сюда не только потому, что я знаю Оту-кво, но и потому, что меня не страшно потерять. У тебя андат…

— Я не возражаю, — ввернул Размягченный Камень. — Нет, правда! Даже не подумаю его останавливать.

— Если я начну задавать вопросы без вас, то буду рисковать не меньше, зато мы не сможем сопоставить найденное, — настаивал Семай. — Вы же понимаете, что теперь я не останусь в стороне.

— Если хай Мати узнает, что я подвергаю его поэта опасности, он изгонит меня из города, — сказал Маати.

Темные глаза Семая были ужасно серьезны, но, как показалось Маати, в них играл лукавый огонек.

— Мне не впервой что-то от него утаивать, — сказал молодой поэт. — Прошу вас, Маати-кво! Я хочу помочь.

Маати закрыл глаза. Хорошо, если будет с кем обсуждать новости, чтобы разобраться хотя бы в собственных мыслях. Дай-кво не приказывал ему держать расследование в тайне от Семая, да и все равно Ота-кво наверняка сбежал, и дальнейшая скрытность не имеет смысла. А главное, найти ответы в одиночку Маати не под силу.

— Ты и так спас мне жизнь.

— Я подумал, что нечестно об этом упоминать, — сказал Семай.

Маати рассмеялся, но замер: в животе расцвела боль. Он откинулся назад, тяжело дыша, и долго не мог больше ни о чем думать. Подушки казались подозрительно приятными; он сделал так мало и уже устал!.. Маати покосился на андата и принял позу согласия.

— Приходи вечером, когда я отдохну. Составим план действий.

— Можно еще вопрос, Маати-кво?

Маати кивнул. Все движения отдавались в животе резкой болью, и поэт решил больше не шевелиться. А главное, не смеяться.

— Кто такие Лиат и Найит?

— Моя любимая женщина и наш общий сын. Я их звал, когда бредил?

Семай кивнул.

— Я их часто зову, — вздохнул Маати. — Только не вслух.

6

Через города Хайема проходили четыре Великих тракта, названные по сторонам света. Северный тракт, соединявший Сетани, Мати и Амнат-Тан, считался не самым худшим, потому что зимой им не пользовались — по снегу можно прокладывать путь как заблагорассудится. К тому же камни трескаются от быстрого чередования оттепелей и морозов. В зимних городах тепло и холод менялись постепенно, и дороги не страдали.

А вот Западный тракт постоянно нуждался в ремонте.

— Работают и кабальные, и мастера. — Старик в повозке рядом с Отой поднял палец с таким видом, словно он Император и только что произнес великую речь. — Начинают с одного конца и перекладывают все камни до другого. А потом идут обратно. Починка никогда не кончается.

Ота посмотрел на молодую женщину напротив, которая кормила грудью младенца, и закатил глаза. Та улыбнулась и едва заметно пожала плечами. Повозка нырнула в очередной ухаб.

— Я все эти дороги прошел своим ходом, — заявил старик. — Правда, они меня истоптали больше, чем я их. Эхе-хе, куда больше!

Он хихикнул — как всегда, когда повторял эту шутку. Маленькому каравану — четыре повозки, запряженные старыми лошадьми — до Сетани оставалось шесть дней пути. Ота прислушался к усталым ногам: не пойти ли снова пешком?

Он купил у старьевщика рабочие одежды из сине-серой шерсти, обрезал волосы и перестал брить свою негустую бороду. Когда-то у него были такие длинные усы, что можно было заплетать их в косички, но на Восточных островах, где он тогда жил, над ним посмеивались: мол, косы как у женщины.