Вероника Кузнецова - Горбун

• Название: Горбун
• Автор: Вероника Кузнецова
• Жанр: Современные любовные романы

---

Я не закричала, не бросилась бежать, не сделала ни единого движения, а глядела на скрюченное тело, не в силах пошевелиться, что в медицине, наверное, называлось шоком.

В чувство меня привела мысль, что Нонна, может быть, не умерла и её удалось бы спасти, если бы я не теряла драгоценного времени. Меня пробрала дрожь, когда я нагнулась над ней, чтобы определить, жива ли она, и мне пришлось собрать всё своё мужество, чтобы дотронуться до её плеча. Она была мертва, причём давно мертва, потому что вся закоченела. Я отдёрнула руку и отскочила, чувствуя, что меня охватывает панический ужас, и я не могу ему противостоять.

Раньше все решительные действия совершал горбун: он убивал, он вызывал полицию, он давал и показания. Теперь же я совершенно растерялась, сознавая, что отношение ко мне как к слабой женщине, которое я испытывала со дня приезда в Данию, сделало меня безвольной, нерешительной, действительно, слабой. Я со страхом вошла в дом, долго искала телефон Хансена, на всякий случай, позвонила Ларсу, хотя и знала, что он не мог вернуться, с растущим ужасом подумала о горбуне, который сразу же прибежал бы поглядеть на свою очередную ошибку и делал бы вид, что заботится обо мне, своей жертве, ещё раз чудом избежавшей смерти и только сейчас узнавшей, что в жертву предназначили именно её. Но за что?

Я искала бумажку с телефоном, а видела перед собой фигуру Нонны, ум же изнемогал от бесплодных попыток охватить весь ужас происходящего, по-новому распределить роли жертвы и палача, попытаться понять, чем я вызвала ненависть страшного горбуна, и осознать, что Нонны нет в живых, она не будет ни двигаться, ни разговаривать, ни расспрашивать меня об итогах прогулки с Петером и Мартой, не будет ревновать к Ире своего нестойкого супруга. Труднее всего было освоиться именно со смертью Нонны. Я не могла избавиться от мысли, что она жива, занимается хозяйством у себя дома, ждёт неверного Ларса, а там, в огороде, лежит какая-то другая, незнакомая мне женщина, которую жаль, но смерть которой не повлияет на моё существование, потому что мы с ней не имеем ничего общего.

Телефон Хансена оказался записан в телефонной книге, даже два телефона: служебный и домашний. Мне пришлось несколько раз повторить фамилию, чтобы меня поняли, но зато я не могла понять ответ по-датски. Судя по тому, что его не подзывали, а, напротив, пытались мне что-то внушить, его не было на месте.

— The killed girl, — сказала я наугад. — The corpse. Please come as fast as you can.

И я назвала адрес, медленно, почти по слогам, понимая, что датские слова в русском звучании требуют осмысления.

Кажется, только уяснив, по какому адресу я прошу приехать, в полиции поняли, что дело серьёзное и в злополучном доме вновь произошло убийство. Во всяком случае, мне ответили, сначала по-датски, а потом по-английски что-то обнадёживающее по тону, но непонятное по смыслу и повесили трубку.

Оставалось лишь ждать. Меня не пробирала дрожь, что было бы естественно, но нервное напряжение было так велико, что я, как помешанная, поминутно озиралась и прислушивалась, а сама всё время думала о вежливом, любезном, хорошо воспитанном убийце, разговаривая с которым я забывала про время. Как же я опередила события, когда задумала повесть о девушке, которую задумал убить горбун, подобный Дружинину. Пусть потом, когда реальный горбун стал напоминать вымышленного, я изменила сюжет, но первый план повести был именно таким, какими обернулись события на самом деле. Что послужило причиной для такой странной фантазии? Не задумал ли Дружинин уже с первой встречи убить меня, а я подсознательно уловила его намерение и это отразилось на сюжете повести, или он думал в то время о мести Ире? С самого начала он избрал себе в жертву меня или охотится за нами обеими? Что ждёт нас впереди, чего нам опасаться и как уберечься? А Нонна лежит мёртвая и никогда не узнает, что её убил тот самый человек, к которому она всегда прекрасно относилась и боялась только, что, увлёкшись разговорами с ним, я не обращу внимания на Петера, которого она считала подходящей для меня партией.

Я медленно вышла из дома и ещё медленнее подошла к скорченному на земле телу. Смотреть на мёртвую женщину было мучительно, и я перевела взгляд на землю, пробежала глазами по опрокинутым пакетикам с семенами, по выровненному аккуратной Нонной проходу между грядками и замерла, глядя на предмет, втоптанный в землю и почти скрытый под ногой моей подруги. По-видимому, его уронил убийца, когда наносил своей жертве удар по голове, и не заметил, потому что Нонна скользнула ногой по этому предмету.

Я не выдержала и осторожно, с опаской потянулась за ним. В моей руке оказался ключ. Чей он и от какой двери, я не знала, но почему-то сразу заподозрила, что горбун ищет сейчас этот самый ключ и гадает, где он мог его оставить, с отчаянием вспоминая, не мог ли он обронить его здесь, возле мёртвого тела.

Я уже думала, не положить ли ключ обратно, под туфлю моей мёртвой подруги, но тут подъехали машины, и я рефлекторным движением сунула его в карман.

Среди приехавших Хансена не было. Мне пришлось отойти в сторону и издали смотреть, как фотографируют тело и место происшествия, проводят замеры, кладут Нонну на носилки и относят в машину. Затем ко мне подошёл пожилой полицейский в штатском и стал задавать вопросы по-английски, так быстро выговаривая слова и так безбожно глотая окончания, что я не позавидовала бы даже коренному англичанину, которому довелось бы его слушать.

— Not so quickly, — взмолилась я. — I cannot understand you.

Полицейский смилостивился и дал мне возможность кое-что уловить, а на остальное ответить невпопад или вовсе не ответить. Мне он не очень понравился, но, может быть, я слишком ревниво сравнивала его с Хансеном. Однако, когда отчаявшийся полицейский, ломая язык, медленно попросил меня по порядку рассказать, что здесь произошло, дело пошло на лад, и я кое-как объяснила, кто, когда и почему приходил утром, когда Нонна привела гостей, и чью одежду она надела, оставшись одна.

Все силы уходили на подбор слов, употребление нужных времён и оборотов, поэтому я объяснялась спокойнее, чем если бы говорила по-русски и могла свободно предаваться ужасу перед случившемся.

Полицейский слушал внимательно, что-то записывал, кивал, а потом спросил, не заметила ли я чего-нибудь странного. Моя рука опустилась в карман и крепко сжала ключ. Я хотела сказать «да», но произнесла «нет».

— Nothing.

"Nothing but this key", — поправилась я про себя, но не вслух.

Суховатый полицейский кивнул и закрыл блокнот. Он предупредил меня, что Хансен зайдёт сюда, как только освободится, и ушёл, оставив у входа своего подчинённого, что было с его стороны большой любезностью, но и неудобством для меня, потому что было крайне неловко смотреть на безучастную фигуру, расхаживающую перед домом. Этот младший чин так равнодушно скользил взглядом мимо меня, что мне было стыдно за своё присутствие, и я даже постеснялась предложить ему войти в дом, так что тихо проскользнула мимо него и пришла в себя только в гостиной, с тем, чтобы тут же погрузиться в такую беспросветную тоску, что рухнула в кресло, прижавшись щекой к спинке. Всё было чудовищно несправедливо и, если рассуждать здраво, виновата была прежде всего я. Хотели убить Иру или не хотели, но цепь убийств и покушений потянулась с моего приезда, именно я не чувствовала никакой угрозы со стороны горбуна, именно я помогала ему своим поведением, именно я, вопреки убеждениям Иры, Ларса и Нонны, допустила, чтобы он почувствовал себя хозяином в этом доме и приходил сюда когда хотел, и именно из-за меня, из-за моих тщеславных забот о причёске, из-за моей злополучной косынки, скрывшей стрижку Нонны, убили добрую, славную женщину, никому не причинившую зла, не сказавшую ни о ком плохого слова. А теперь мне предстоит не только самой пережить ужасный период после неожиданной гибели подруги, но и принести страшную весть мужу. Когда я представляла, как исказится от ужаса и отчаяния лицо Ларса, у меня замирало сердце.

Я думала, что Ларс заедет сюда, но телефонного звонка не ожидала и, когда он прогремел, неестественно громко и резко, я сильно вздрогнула. Мне уже представлялось, как я буду объясняться с овдовевшим датчанином, но в ответ на моё испуганное «да» в трубке прозвучал голос Дружинина.

— Жанна?! — Он воскликнул это с тревогой или, может, даже со страхом. — Жанна, это вы? Что случилось?

Я уже не раз слышала этот вопрос, но никогда он не вызывал во мне такого отвращения, как сейчас. Проклятый горбун понял, что вновь потерпел неудачу, но сумел справиться со своими чувствами и сейчас будет исподволь выпытывать имя случайной жертвы.

— Вам что-нибудь нужно?

Мне не нравился мой голос, напряжённый, нервный.

Дружинин не сразу заговорил, а, казалось, обдумывал свои слова.

— Как вы провели день? — наконец спросил он