Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 1

• Название: Падение царского режима. Том 1
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1924

Первый том стенографических отчётов Чрезвычайной следственной комиссии Временного Правительства «для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц», изданный в 1924 году, содержит допросы и показания А.Н. Хвостова, генерала Е.К. Климовича, А.Д. Протопопова, генерала С.С. Хабалова, А.Т. Васильева, Б.В. Штюрмера, В.Л. Бурцева, А.Н. Наумова, князя М.М. Андроникова.

---

I.

Председатель. – У вас есть какой-нибудь план показаний?… Мы уже обменялись мыслями…

Бурцев. – Я бы просил разрешения сначала остановиться на отдельном эпизоде, на который вы мне указывали, – на событии расстрела. Это не относится к моим специальным изысканиям, но, если бы вы пожелали, я бы дал несколько сведений о том, что мне известно. Дело заключается в том, что в день расстрела, 26-го февраля, я был в Балабинской гостинице и из своего окна, в присутствии некоторых своих знакомых товарищей, видел самый расстрел, видел тех, кто расстреливал… И тогда же, когда член Государственной Думы Рычков подошел ко мне со своей женой и попросил отойти от окна, я сказал: «Нет, я хочу быть свидетелем по этому поводу!» – У меня была отворена форточка, я слышал команду, видел солдат и офицеров и всю эту обстановку…

Председатель. – Где помещается Балабинская гостиница?

Бурцев. – На Знаменской площади, и таким образом, что одни окна выходят на Гончарную, другие – на Старый Невский, и видно Знаменскую. Я видел, как был расстрел по Гончарной и по Старо-Невскому и что было на Знаменской. Повторяю, этому члену Государственной Думы я тогда еще сказал: «Хочу быть свидетелем по этому поводу»… Как мне ни тяжело было смотреть, я все-таки смотрел и слышал команду.

Родичев. – Простите, это когда было? В субботу?

Бурцев. – Это было в воскресенье. В субботу был на моих глазах убит пристав, но там ничего серьезного я не видел, ничего не могу сказать, т.-е. за то время, что я был на площади. В этот день, 26-го, нас не выпускали, но я выходил несколько раз, чтобы в качестве свидетеля зафиксировать виденное. Через два-три дня я написал статью в «Биржевых Ведомостях» – «Показание свидетеля», – написал тогда по свежей памяти то, что было. Если вы позволите, я присоединю к этим документам и эту статью.

Председатель. – Сделаем так, чтобы не повторять того, что в статье написано. Вы подтверждаете, что все, изложенное в этой вашей статье, соответствует действительности?

Бурцев. – Я сделаю только маленькие комментарии. Я указал на участника и свидетелей этих событий, на фамилии 4 жандармских полковников: Фурса и др.… Но через форточку я не слышал, что они приказывали. В настоящее время некоторых из них я встретил в тюрьме, и они утверждают, будто уговаривали солдат, чтобы те не стреляли. Повторяю: я не могу сказать, что я слова их слышал, но они непосредственно участвовали в этих движениях войск…

Председатель. – Вы не допускаете возможности, что в той обстановке, в которой вы их видели, они, действительно, уговаривали? Нуждались ли в этот момент солдаты в таком уговоре – не стрелять?

Бурцев. – Солдаты, конечно, нуждались… Но мне казалось, что, наоборот, это было не уговаривание, а известного рода поощрение… Во всяком случае, довольно спокойное рассуждение с солдатами…

Председатель. – Ах, вот как!

Бурцев. – Так мне казалось. Но заявляю, если я слышал команду офицеров и разговоры солдат, то, с другой стороны, не помню ни одной фразы, которая исходила бы от того или другого жандармского чина, на которых я указываю. Однако, на другой же день я опросил людей, которые стояли вместе с этими жандармскими полковниками и жандармскими солдатами и непосредственно слышали все эти разговоры. Один – капитан Миклашевский: я хотел бы дать его записку с показаниями и его адресом.

Председатель. – Я отмечу, что представлен № 1.

Бурцев. – Второй свидетель, который дает свои показания, – Шепатовский, известный коммерсант: он, так же, как и я, наблюдал все это и видел все подробности (передает председателю документы). Подробный рассказ об этом деле написан там же Шепатовским. Вы подчеркните, пожалуйста, фамилию Миклашевского, который играл очень хорошую роль во всем этом: он был из числа тех, которые уговаривали не стрелять, который многое предупредил. Он видел всех офицеров, видел солдат и мог бы дать вам обстоятельный рассказ обо всем происшедшем. Я считаю этих двух свидетелей не только компетентными, но в высшей степени добросовестными. Они дали сведения о военном шпионаже чрезвычайной важности, по словам компетентных лиц.

Председатель. – А вы интересовались сведениями о шпионаже?

Бурцев. – Непременно. Я все время и за границей и здесь до последнего времени очень много раскрывал.

Председатель. – Т.-е. о шпионаже немцев в России?… Значит, что касается событий, мы все исчерпали. А насчет пулеметов?

Бурцев. – Насчет пулеметов, – я ими очень интересовался. Я имел возможность говорить с Балком и получил от него письмо, где он собственноручно высказывается по этому вопросу. Он отрицает безусловно. Все мои расспросы и расследования привели к тому, что Балк является здесь добросовестным свидетелем, человеком, который был устранен в последние дни от заведывания общей полицией, и что он, во всяком случае, о пулеметах ничего не знал.

Председатель. – Это – ваш вывод. Что вы знаете в связи с пулеметами о фактах?

Бурцев. – Я сам был под расстрелом пулеметов, но с уверенностью ничего говорить не могу по этому поводу.

Председатель. – Значит, вот все, что вы знаете относительно 26-го?

Смиттен. – Жандармских офицеров вы лично видели из окна, вы знаете их в лицо, или вам кто-нибудь их называл?

Бурцев. – Я называю их в моей статье на основании показаний свидетелей. Миклашевский и другие называли мне их фамилии. Я, когда смотрел из окна, фамилий еще не знал, а узнал впоследствии. Судя по внешнему их поведению, мне казалось, они – активные участники избиения; но утверждать это, на основании чужих показаний, не могу. Указанные мной свидетели могут вам дать более исчерпывающие данные. Я еще пришлю письмо Плетнева…[*] Что касается Фурса, то он также отрицает…

Председатель. – У вас есть письменное объяснение?

Бурцев. – Нет, только устный разговор. Его фамилия оглашена в моей статье. Он был там. И он и другие жандармы признают это. Но они только иначе истолковывают свое поведение. Миклашевский, мне кажется, будет свидетельствовать против них.

Председатель. – А солдаты какой части были?

Бурцев. – Волынцы.

II.

Председатель. – Какой план основного вашего рассказа?

Бурцев. – Я хочу указать на то, что последние 10 и даже больше лет я занимался борьбой с тайной полицией, где, мне кажется, совершались такого рода преступления, которые, если я верно понимаю задачи вашей Комиссии, входят в ее рассмотрение. Из этой области я хотел бы указать вам на факт следующего характера. Я всю свою борьбу с полицией разделяю на две части. Одна часть, которая едва ли вас может интересовать (я не буду на ней останавливаться, если только вы сами мне не укажете), – это борьба с осведомителями. С моей точки зрения – они были преступники, они были вредные люди, они были предатели. Так что те мои сведения, которые относятся к осведомителям, насколько я понял, Комиссию не интересуют?

Председатель. – У нас вырабатывается такая точка зрения: есть осведомители и осведомители. Часть осведомителей осведомляла о деятельности разных организаций, которые, с точки зрения существующего порядка, были преступными и т.д.… Так вот, относительно этого рода осведомителей у нас еще не установилась окончательная точка зрения, что это криминал…

Бурцев. – Но, думаю, то, что вы сказали, не относится ко второму разряду осведомителей, которых я называю провокаторами… Первый, – кто сообщал, – был вреден, он был предатель, я с ним боролся, как только мог, воевал. Но другой разряд – осведомители, которые были членами партии, которые толкали других и сами непосредственно даже участвовали в различных актах, – я их называю не осведомителями, а провокаторами. Вот с ними я особенно усердно боролся. И думаю, – сколько я понимаю задачи Комиссии, – вам придется их дела рассмотреть. Я, в этом отношении, за границей давно уже делал аналогичные попытки. Попытки такие были и после раскрытия дела Азефа. Я, в своем журнале «Общее Дело», поместил статью, с требованием предания суду Столыпина и Герасимова за то, что они руководили не осведомителями, а провокаторами. Через год я то же самое изложил в форме письма министру юстиции Щегловитову.

Председатель. – Простите: мы уже вас просили в прошлый раз, и вы нам обещали дать нам собрание ваших статей. Давайте, установим такой порядок. Вы написали много статей и вы нам их передадите. Тем не менее ваши личные объяснения дадут нам очень много – постольку, поскольку они осветят материал статей. Поступим поэтому так: вы будете делать ссылки на свои статьи, не излагая их содержания. И этой системы мы и будем придерживаться.