Александр Александров-Федотов - Ты покоришься мне, тигр!

• Название: Ты покоришься мне, тигр!
• Автор: Александр Александров-Федотов
• Издательство: Искусство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

---

Сколько я ни манипулировал перед его мордой стулом, послушания добиться не удавалось. Однажды во время репетиции в цирке стали приходить люди с зонтами — на улице шел дождь. Мелькнуло в голове: попробую зонт. Попросил одолжить мне зонтик, взял его как палку, и снова вызвал Тарзана на трюк. Он опять идет влево… И вдруг перед его мордой молниеносно раскрывается зонт. Озадаченный тигр после секундного колебания опрометью бросается на свою тумбу и с удивлением смотрит то на зонт, то на меня.

На следующий день Тарзан снова хотел было пойти налево, но, увидев зонт, не посмел. Так он раз и навсегда отучился от работы «налево». Произошло торможение не нужного мне рефлекса, если применять Павловскую терминологию.

Хорошее средство защиты — железное ведро, привязанное за ручку к палке, которая в случае необходимости выставляется вперед. Зверь пугается болтающегося и громыхающего предмета. Иногда неплохо помогает и тривиальная метла.

Вот, кажется, простая вещь — определить место зверю на манеже. Но, чтобы найти это постоянное место, сколько приходится решить психологических задач, сколько сделать выкладок и подсчетов. Например, забияку Акбара нельзя посадить рядом с мрачным и строгим Тарзаном, Акбар вздумает поиграть, а Тарзан этого не любит — вот и конфликт. Акбара нельзя посадить и рядом с Раджой. Раджа очень сильный зверь и при удобном случае отомстит за баловство своему соседу с лихвой. Надо найти ему такое место, чтобы после трюка он по дороге на свою тумбу не встретился и с Цезарем — они тоже не ладят. Чем не игра в «третий-лишний». Приходится «раскладывать» тигров, как пасьянс.

Очень важная и тонкая задача приручить зверей друг к другу, подружить их, чтобы задиры и проказники не вносили разлада в работу. Они должны быть корректными друзьями.

За кулисами животные постепенно привыкают друг к другу, когда я ставлю их клетки рядом. Отгороженные от соседей решетчатыми шибрами, они могут подойти вплотную к решетке, познакомиться, привыкают мирно поедать свое мясо, не обращая внимания на соседа, жующего рядом. Главное, добиться того, чтобы никто не боялся, что его порцию отнимут.

Только после того, как звери привыкнут друг к другу, начнется постепенное соединение их в одной клетке. Сначала свожу двух, потом трех и т. д. Одновременно отрабатываем групповые трюки.

Но бывает, что, несмотря на тщательность подготовки, соединить зверей не удается. С тиграми, правда, у меня: такого не было. А с леопардами я однажды оказался побежденным.

Родилась в моей группе черная пантера. Даже когда ей исполнился год и пора было начинать учиться, она все еще была маленькой и похожа скорее на домашнюю черную кошку, чем на хищного зверя. Невзрачная была у нее внешность. Дрессировать ее не имело смысла. А в Киевском зоопарке жили в это время три пумы (кугуары) и ни одной черной пантеры. Наша «сделка», к общему удовлетворению, свершилась очень быстро. Так я приобрел пуму.

Пумы — ближайшие родственники львов, но не имеют гривы. Живут они только в Америке. У них красивая расцветка шерсти, это ловкие, сильные, но несколько трусливые животные. Охотятся на мелких животных или молодняк: ягнят, телят, жеребят, оленят.

Моей пуме было уже шесть-семь лет. Это был самец по кличке Киска с удивительно мягким характером.

Киску можно было даже выпускать из клетки. Ласковая, кроткая, миролюбивая пума через два месяца дрессировки стала ручной. Я подпускал ее к себе, и она языком, шершавым, как рашпиль, лизала лицо. На манеже я играл с ней, как играют с котятами и щенками. Она подружилась с ассистентами, постоянно ласкалась ко всем и из-за этого становилась иногда докучлива. Дрессировка ее не заняла много времени и прошла гладко. Через пять месяцев она делала стойку на «оф» в пирамиде и изумительные прыжки. Своей кокетливой игривостью Киска вносила в работу номера веселую ноту, и зрителям нравились ее шалости и грациозное исполнение тюков.

Но сердце мое было неспокойно. Первое знакомство Киски с партнерами прошло со скрипом. Леопарды, видимо, Киску не полюбили и в свою компанию не приняли. Это было очень досадно. Ведь она — первая пума в нашем цирке. Да еще такая пригожая. Бедняжке явно не повезло — она попала в «волчью стаю».

Дебют ее прошел успешно, и неделю отработали без особых конфликтов, хотя попытки их завязать были. Но эту робкую разведку я легко пресекал. И все-таки однажды леопард Мерси, вечная забияка, положила начало бедствиям Киски. Звери учуяли, что она не способна к сопротивлению и на ней можно отыграться.

Сначала мои «квалифицированные артисты» набрасывались на Киску, когда пума сидела на тумбе. Бедняжка не защищалась, думая, что с ней играют. Соскочив с тумбы, она перевертывалась на спину и отдавала себя в полную власть драчунов. Но вскоре они «разъяснили» ей свои намерения. По мимолетному взгляду на морды можно было безошибочно предсказать, чего ждать от них в следующее мгновение. Вытянутые головы, прижатые уши, слегка наклоненные вперед тела, лукаво прищуренные, настороженные глаза — они только и ждали, чтобы я перестал их удерживать на месте взглядом.

И действительно, стоило мне отвести взгляд, как они с быстротой молнии оказывались около пумы. Киска же спасалась от разбойников за моей спиной, считая ее самым надежным убежищем. Это стало повторяться на каждом представлении.

Леопарды, разгадав умные уловки пумы, избрали новую тактику нападения. Они стали ловить ее на трюке, в тот момент, когда я поворачиваюсь к зрителям на комплимент. Чтобы пресечь их и здесь, пришлось изменить мизансцену трюка.

Если на нее нападал один, то это служило сигналом для остальных. Иногда бывали дни, когда в погоню за пумой срывалось с мест шесть-семь зверей. Киска была увертлива, и это спасало ей жизнь. Она делала колоссальные прыжки, хитроумные каскады и уходила из-под ударов преследователей.

В клетке воцарялась полная неразбериха, как говорят в цирке, «маленький содомчик». Ничего нельзя было понять: кто, где, зачем? В воздухе мелькали пестрые и черные тела, а среди этого вихря человек успевал только уклоняться от прыгающих безумцев. Такой сумбур продолжался обычно долго. Успокоение наступало постепенно: от усталости, от холодного душа, и все-таки от моих грозных окриков.

Однажды, когда мы работали в Московском цирке, ассистент прозевал роковой момент, не дал вовремя струю воды, и Парис вцепился в горло Киски. Он долго не выпускал пуму, несмотря на все наши усилия. Наконец мы все-таки ее отбили.

После этого у Киски началось воспаление горловины, и она пять дней ничего не ела. Я уже думал — конец. Но, к счастью, на шестые сутки опухоль начала спадать, она стала понемногу есть и выжила. Так жаль было расставаться с нею! Но оставлять ее в номере было жестоко. Я отдал ее в зверинец.

Некоторые объясняли неудачу с пумой тем, что она была в номере… тринадцатой. Это, конечно, шутка. Причина в том, что леопарды и пантеры совместно работали несколько лет и по возрасту были уже такими, когда новые знакомства заводятся туго. Между собой они тоже ссорились, но эта были мелкие семейные перебранки. И вдруг появился чужестранец, да ещё почти не сопротивляющийся. Это ли не благодать!

Киску не поняли и не приняли в свою компанию, а наперекор я идти не решался. Тут можно было и зверя потерять и разрушить номер. Так что полугодовая работа и хорошие результаты были сведены моими пятнистыми партнерами насмарку.

* * *

Постепенно в трудностях повседневной работы я узнавал индивидуальные особенности тигров и, как когда-то на леопардов, составил на них характеристики, которые со временем уточнялись и дополнялись различными нюансами. Вот каковы были мои звери в начале работы.

Раджа. Тигроловы дали ему лирическую кличку подснежник. Но, к сожалению, она не подходит для цирка. Здесь требуется короткое, отрывистое, звучное слово.

Раджа — величественный зверь, энергичный, быстрый, злой, вспыльчивый, агрессивный. Его капризы порой не объяснимы. Не любит, чтобы надоедали ему нежностями, не любит, когда его тревожат даже для  уборки клетки.

Только перед одним человеком смиряет он свой гнев и становится до неприличия покорен — перед Елизаветой Павловной. Стоит ей только подойти к клетке и позвать его, как он моментально подскакивает к ней, ложится у самой решетки с выражением полного блаженства и счастья. Смотрите-ка, как умеет кокетничать этакий верзила в триста пятьдесят килограммов весом. Так сморщит морду, такие сделает нежные глаза, еще немножко — и заулыбается. И откуда у него вдруг мягкие, переливчатые стоны берутся!

Елизавета Павловна не может устоять перед такой преданностью; гладит его по загривку, за ухом и, что ему особенно приятно, под шеей. И кажется, не отделяй Раджу решетка, он сам повиснет у нее на шее. Всеми способами Раджа старается подольше удержать около себя свою хозяйку — нежно ворчит, мяукает, даже выпустит когти и поскребет ими пол. Но стоит только Елизавете Павловне отойти от него к другому зверю, как сразу же исчезает все его добродушие. Он злится, принимает воинственный вид и требует немедленного возобновления беседы только с нам и ни с кем больше. Он считает, что, у него особые права на Елизавету Павловну. А я уж вообще не в счет. Если жена обойдет сначала всех зверей, а к Радже подойдет в последнюю очередь, он хотя и позволяет ласкать себя, но сам не проявляет ответной нежности — это его ревнивая месть. Привязанность Раджи к Елизавете Павловне глубокая, настоящая. Бывает, что он так разойдется, что на него уже ничего не действует, а Елизавета Павловна успокоит своего любимца одним словом, даже просто своим появлением.