Робин - Проснись, моя любовь

• Название: Проснись, моя любовь
• Автор: Робин
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997

Их разъединяло не только пространство, но и время. Пока она не проснулась в теле его жены. Стиснутая браком, в котором она испытывает недостаток страсти, тридцатидевятилетняя Элейн Метклифф пробуждается однажды утром в другой стране, другом времени и другом теле. Сначала она предполагает, что она должно быть, спит, но когда она пробуждается следующим утром в том же самом месте, она понимает, что случилось что-то ужасное. Она находится в теле Морриган, жены Чарльза Мортимера, лорда Эрлкотта. Элейн боится говорить о своей истинной личности, и, поскольку ее собственный муж измывался и оскорбдял ее, Элейн сопротивляется. Где она? И что случился с ее собственным телом в двадцатом столетии? Элейн может только задаваться вопросом, почему набожная молодая Морриган оставалась девственницей в течение ее первого года брака с Чарльзом. Ей отчаянно нужно время, чтобы найти путь назад к ее собственному телу, но Чарльз настроен пробудить страсть в его молодой невесте. Для Чарльза перемены в Морриган — ничто иное как чудо. Убежденный, что он женат на холодной и фригидной женщине, он восхищен, когда Морриган отвечает на его любовные авансы.

---

— Ммм, мэм, это, должно быть, новые духи от лорда? Они пахнут очень хорошо. Как лимоны, точно.

Тело Элейн стало ярко-красным. Стало легче, когда Чарльз вошел, чтобы сопроводить ее в столовую. Облегчение было недолгим. Боули собрались за столом для завтрака.

Мэри подняла голову при их приближении. Она бросила взгляд на буфет.

— Ммм, лимонные тарталетки! — вскричала она нетерпеливо. Она вскочила на ноги и побежала к буфету. — Я чувствую запах лимонных тарталеток! — кричала она раздраженно. — Я уверена, что чувствую запах лимонных тарталеток!

Чарльз прыснул со смеху.

Мистер Боули обезглавил лосося и отправил голову в рот.

— Возможно, они готовят тарталетки к чаю, дорогая.

Чарльз расхохотался. Элейн сердито посмотрела на него. Он смеялся, пока слезы не потекли из глаз. Боули уставились на него так, как будто он сошел с ума. Затем они пристально посмотрели на Элейн, как будто это она заставила его потерять рассудок.

Она развернула свою салфетку и поместила ее на колени. Чувствуя страшную потребность взбодриться, она проигнорировала предполагаемую любовь Морриган к чаю и потянулась к кофейнику.

— Миледи! — Лакей Джейми опустился на колени возле стула.

Элейн с удивлением взглянула на человека в парике. Даже учитывая, что она была в этом столетии меньше месяца, она была уверена, что лакея при исполнении служебных обязанностей считали немногим большим, чем предметом мебели. Таким же глухим и немым.

Боули замолчали, застыв с разинутыми ртами. Брови Чарльза поднялись.

— Миледи, вы уронили это.

Лакей протянул свернутый листок бумаги.

Элейн неуместно вспомнила комментарий Кейти о том, как глупо смотрятся лакеи в своих париках.

Боули с любопытством уставились на Элейн. Лицо Чарльза приняло холодное отстраненное выражение; уголок губы приподнялся к шраму. Лакей упорствовал, хладнокровно протягивая записку.

Сейчас ты должна понять, если ты не дашь мне то, что я хочу, я продемонстрирую лорду Арлкотту, что ты — не я.

Как она могла забыть последнюю записку? Элейн выдавила улыбку на своем лице.

— Спасибо. — Она оцепенело взяла чертов листок бумаги.

Лакей легко поднялся на ноги и вернулся на свое место у буфета, будто разрушение жизней входило в его ежедневные обязанности. «Почему прислуга лорда не могла быть немного менее квалифицированной?» — холодно размышляла она. Если бы лакей не заметил записку, то и Элейн не заметила бы ее. Кроме того, почему лакей не мог следовать этикету слуги и оставаться немым, выполняя свои обязанности?

Пять пар глаз выжидающе уставились на нее. Она недолго поиграла с идеей открыть записку и громко зачитать ее вслух. Поступив таким образом, было бы легко установить личность Морриган. Злоумышленником будет тот, кто не удивится. Кроме того, могло сработать противоположное правило, как в телесериалах типа «Перри Мэйсон» и «Коломбо». Преступником мог оказаться и тот, кто удивился бы больше всех. В этом случае Элейн все равно получила бы ответ. Она только сомневалась, когда точно закончится удовлетворение от него: до или после ее заточения в Бедлам.

— Что это? — спросил Чарльз, тон его голоса всецело соответствовал статусу лорда. Он звучал так, словно они не провели бесконечные часы, разделяя бесконечный экстаз.

Кое-кому действительно стоило задуматься над тем, что сделал бы Арлкотт, если бы решил, что его жена считает себя кем-то другим..

Элейн чувствовала себя так, будто вот-вот разобьется вдребезги.

— Ничего. Я сделала список вещей для… для Кейти. Думаю, что выронила его. Извините меня. Я должна позавтракать. — Она предполагала, что это была самая длинная речь, которую она произнесла вне пределов досягаемости Кейти и рук лорда.

Чарльз присоединился к Элейн у буфета. Она проигнорировала холодный вопросительный взгляд, наполняя тарелку яйцами, колбасой, беконом, ветчиной, жареным лососем и теми уродливыми темными глыбами, которые смотрелись и пахли, как прогорклая куриная печень. Машинально она положила сверху несколько булочек.

— Пожалей немного Джаспер. — Чарльз взял ее наполненную тарелку и заставил свою пустую тарелку проскользнуть в ее холодные пальцы. Положив булочку на пустую тарелку, он схватил ее за руку и подвел обратно к стулу.

Элейн села и методично съела булочку, поочередно потягивая кофе и пережевывая куски. Она в удивлении посмотрела вниз на свою правую руку. Она была пуста. С тем же удивлением Элейн глянула на чашку и тарелку. Они также были пусты. Она посмотрела на левую руку.

Левая рука была пуста.

Ее пристальный взгляд обратился к Чарльзу. Он потягивал кофе и наблюдал за ней. Кучка пищи на его тарелке фактически была нетронута.

Тарелка.

Записка.

Элейн подняла тарелку.

Записка была в левой руке, той руке, в которой она держала тарелку.

Заполненную тарелку. Тарелку, которую взялон.

Записка у Чарльза.

Дикие волны паники накатывали на Элейн с увеличивающейся скоростью.

Как глупо с ее стороны. Как умно со стороны Морриган.

Как умно со стороны лорда.

Элейн, спотыкаясь, встала на ноги. Если она сейчас же не ретируется, то или упадет в обморок, или закричит, или с ее удачей, произойдет и то, и другое.

— Пожалуйста, извините меня. Я должна… — Что она должна была делать? Паковать вещи для Бедлама? — Извините меня.

Она ожидала, что теперь, когда игра закончилась, будет испытывать небольшое облегчение, но его не было. Только океаны паники и огромное чувство потери.

Элейн направилась через зал и вверх по лестнице. К тому времени, когда она достигла коридора, она уже бежала, настолько быстро, насколько позволяла эта проклятая, покалеченная, небритая нога. Она распахнула дверь спальни.

Большой шкаф был открыт. Платья устилали пол и кровать, как мертвые солдаты на поле битвы. Очертание черной спины, пятясь, вылезало из платяного шкафа.

Элейн перехватило дыхание.

— Ты!

Хэтти свирепо глянула на Элейн.

— Это была ты! — сказала Элейн неожиданно неуверенным голосом. Глаза старухи были стары, слишком стары. Как эти глаза могли быть зеркалом двадцатиоднолетней девушки?

— Да, я та, кто расскажет им. Ты сама дьявол во плоти, и я не позволю тебе больше быть таковой! Где они, я спрашиваю?

Нет, старая карга не была Морриган. А существовала ли Морриган вообще? Не могли ли все эти вещи быть проделаны сумасшедшей старухой, одержимой местью? Может, Элейн запугивали Хэтти и группка христианских пропагандистов девятнадцатого столетия?

— Где они, я спрашиваю. — Хэтти пылала праведным гневом. — Ты отдашь мне свои орудия дьявола, Морриган, а затем станешь моей. Да, я позабочусь о тебе, введенная в заблуждение дьяволом душа, и мы вернем тебя обратно родне. Кайся, Морриган, кайся во имя Бога и оставь орудия сатаны.

Элейн почувствовала, как смех наполняет ее. Это былаХэтти. Весь этот спектакль был работой Хэтти! Для того чтобы вернуть господство над своей «бедной» маленькой овечкой с введенной в заблуждение «дьяволом» душой.

Старуха вертелась в знакомом движении вонючих черных одеяний. Элейн инстинктивно отступила. Хэтти переключила свое внимание на ряды туфель, заполнявшие нижнюю полку большого шкафа. Вспышки желтого, красного, черного, белого и синего потрясали воздух; каждая туфля несколько раз перетряхивалась, прежде чем быть отброшенной в сторону к груде остальных вываленных вещей. Элейн наблюдала с растущим скептицизмом и гневом.

Хэтти в ярости обернулась к Элейн. Ее старческие слезящиеся глаза пылали как тлеющие угли.

Элейн инстинктивно отскочила. Безумие Хэтти было намного более опасно, чем воскрешение Морриган.

Хэтти приблизилась лицом к лицу с Элейн.

— Где они находятся, ты, дьявольское отродье? Я не оставлю тебя, пока не получу их, слышишь? Тебе не убежать снова от Хэтти! Больше никогда! Ты слышишь, Морриган, девочка, я не позволю тебе снова стать плохой!

Хэтти назвала ее Морриган. Снова.

— Ты сумасшедшая, — прошептала Элейн, не реагируя на дурной запах изо рта. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет Хэтти. Пусть все эти козни окажутся работой сумасшедшей старухи, помешанной на спасении молодой хромой девочки. Ведь могло быть так. Возможно, Элейн разговаривала во сне. Возможно, она называла себя Элейн. Возможно, она просилась в другое время. К другому мужчине.

Она назвала меня Морриган.

Утреннюю тишину огласил громкий звук удара руки о щеку Элейн.

— Ты не будешь называть меня сумасшедшей, поняла? Я не позволю тебе оскорблять меня!

Это было так знакомо. Ругань. Удары. Борьба за превосходство.

Элейн уткнулась носом в лицо старухи.