В. Черкасов-Георгиевский - Вожди белых армий

• Название: Вожди белых армий
• Автор: В. Черкасов-Георгиевский
• Издательство: Русич
• Жанр: История
• Год: 2003

Новая книга В. Черкасова-Георгиевского — своеобразная портретная галерея полководцев, возглавлявших Белое движение в годы гражданской войны в России. Когда-то их считали врагами трудового народа и душителями свободы. Некоторые из них, действительно, снискали печальную славу убийц и палачей, но большинство генералов Белой гвардии история оправдала. До конца сохраняя верность России, они по-своему пытались выполнить свой долг перед Отечеством. О трагических судьбах этих людей, оставивших след в истории нашей Родины, и рассказывает эта книга.

---

— Смирно! Равнение направо, господа офицеры! — раздалась команда подполковника Сейделера, стоявшего на правом фланге небольшой шеренги офицеров и казаков.

Затем он подошел ко мне с рапортом:

— Господин полковник! Во вверенной вам армии налицо штаб-офицеров два: Слащов и Сейделер; обер-офицеров пять: есаул Мельников, поручик Фрост, прапорщик Лукин, прапорщик Макеев, прапорщик Светашев; казаков шесть: вахмистр Перваков, вахмистр Наум Козлов, урядники Лучка, Безродный, Совенко, Ягодкин; винтовок — четыре, револьверов — два, биноклей два…

— Здорово, Южная Кубанская армия! — крикнул я. — Приветствую вас с началом действительной борьбы. Глубоко верю, что с каждым днем армия наша станет все увеличиваться и победа будет за нами, ибо наше дело правое, святое".

К этой горстке шкуровцев стали примыкать казаки Суворовской, Баталпашинской, Бугурусланской станиц — с очень удобной для набегов «площадки» между Кубанью и Тереком. В начавшейся партизанской войне с красными Шкуро оброс тысячами ратников. В июле его жену большевики взяли заложницей и пригрозили, что если Шкуро не сдастся, ее расстреляют.

Полковник ответил передавшим ультиматум:

— Женщина ни при чем в этой войне. Если же большевики убьют мою жену, то клянусь, что вырежу все семьи комиссаров, которые попадутся мне в руки. Относительно же моей сдачи передайте им, что тысячи казаков доверили мне свои жизни и я не брошу их и оружия не положу.

Большевикам пришлось заняться Шкуро вплотную. Чтобы взять его войско в клещи, подтянули подкрепления из Астрахани, двинули части из Армавира. Но партизанский полковник вырвался и ушел на север, выведя из Минвод огромный обоз беженцев. Потом он дрался на Ставропольщине.

21 июля 1918 года А. Г. Шкуро взял своей партизанской дивизией Ставрополь и соединился с Добровольческой армией. Встретившийся с ним ее командующий генерал А. И. Деникин Андрею Григорьевичу сказал:

— Родина вас не забудет.

В Добрармии 1-ю Казачью дивизию полковника Шкуро переименовали во 2-ю Кубанскую казачью, а в августе 1918 года А. Г. Шкуро назначили командиром Отдельной Кубанской партизанской бригады.

* * *

В том же августе 1918 года генерал-майор К. К. Мамонтов был назначен Донским атаманом генералом Красновым командующим Восточным (Царицынским) фронтом.

Константин Константинович выдвинулся в яркого вожака донского казачества, что отмечал генерал Деникин, говоря об особенностях донцов на белом фронте:

"Дисциплина была братская. Офицеры ели с казаками из одного котла, жили в одной хате — ведь они и были роднёю этим казакам, часто у сына в строю во взводе стоял отец или дядя, но приказания их исполнялись беспрекословно, за ними следили и если убеждались в их храбрости, то поклонялись им и превозносили. Такие люди, как Мамонтов, Гусельщиков, Роман Лазарев, были в полном смысле вождями, атаманами старого времени, при этом Мамонтов и Гусельщиков (командир сформированного им знаменитого Гундоровского полка, по доблести так же легендарного, как «именные» полки добровольцев. — В.Ч.-Г.) влияли на казаков своим умом, волею и храбростью…

Бой был краткосрочен. Если он начинался с рассветом, то обыкновенно к полудню он уже завершался полной победою…

Тактика была проста. Обыкновенно на рассвете начинали наступление очень жидкими цепями с фронта, в то же время какою-либо замысловатою балкою двигалась обходная колонна главных сил с конницей во фланг и тыл противнику. Если противник был в десять раз сильнее казаков — это считалось нормальным для казачьего наступления. Как только появлялась обходная колонна, большевики начинали отступать, тогда на них бросалась конница с леденящим душу гиком, опрокидывала их, уничтожала и брала в плен.

Иногда бой начинался притворным отступлением верст на двадцать казачьего отряда, противник бросался преследовать, и в это время обходные колонны смыкались за ним, и он оказывался в мешке. Такою тактикою полковник Гусельщиков с Гундоровским и Мигулинским полками в 2–3 тысячи человек уничтожал и брал в плен целые дивизии красной гвардии в 10–15 тысяч, с громадными обозами и десятками орудий.

Казаки требовали, чтобы офицеры шли впереди. Поэтому потери в командном составе были очень велики. Начальник целой группы генерал Мамонтов был три раза ранен и всё в цепях.

В атаке казаки были беспощадны. Так же они были беспощадны и с пленными… Особенно суровы были казаки с пленными казаками, которых считали изменниками Дону. Тут отец спокойно приговаривал к смерти сына и не хотел и проститься с ним.

Еще более жестоко обращались большевики с пленными казаками. Они вымещали свою злобу на казаков за их победы не только на пленных, но и вообще на станичном населении. Во многих станицах, занятых красной гвардией, все девушки были изнасилованы красногвардейцами. Две гимназистки покончили с собой после этого. Священников и стариков, почетных, уважаемых станичников пытали до смерти.

На Царицынском фронте большевики привязали пленных казаков к крыльям ветряных мельниц и в сильный ветер пустили мельницы в ход — казаков завертело насмерть. Там же стариков закопали по шею в землю, и они умерли голодною смертью. Там же привязывали казаков к доскам и бросали эти доски о землю, пока не отшибало внутренности и казак не умирал. Казаки находили своих родных распятыми на крестах и заживо сожженными…"

Вот почему донские войска командующего Царицынским фронтом генерала Мамонтова, в начале августа сбившие красных с позиции у станции Чир, рвались к этому городу с величественным названием по-своему отомстить большевицким палачам.

За мамонтовцами летела громкая слава. В начале июня отходящие вдоль железной дороги к Царицыну части бывшего пролетария большевика Щаденко с тыла обрушились на полки Мамонтова и генералу пришлось драться на два фронта. Случались дни, когда казаки, имевшие очень мало патронов, были близки к разгрому. Их так прижало, что раздались голоса, требовавшие призвать на помощь немцев. Однако справились сами. В середине июня вместе с частями генерала Фицхелаурова мамонтовцы взяли станцию Суровкино, погнали Щаденко от «железки», принудив красных отойти грунтовыми дорогами к Чиру, откуда их теперь сбили.

В середине августа 1918 года Мамонтов, получивший сильную артиллерию, выгнал большевиков за пределы Донской области и сдавил их войска у Царицына… И нависла проблема, которая постоянно у казаков вмешивалась: не хотели они идти за границы Войска Донского! Не желали от родных станиц удаляться. Заговорили перед атаманами с напором:

— Донское-то Войско невелико! Сможет ли спасти целую Расею? И на кой ляд ее спасать, коли она сама спасаться не хотит? А что же энти белые добровольцы, странствующие музыканты! Таперь засели на Кубани, а настоящей войны не делают… Давайте затевать переговоры с советскими: чтобы оне нас не трогали, а тогды и мы их не тронем.

С трудом удалось войсковому атаману Краснову добиться постановления Круга:

"Для наилучшего обеспечения наших границ Донская армия должна выдвинуться за пределы области, заняв города Царицын, Камышин, Балашов, Новохоперск и Калач в районах Саратовской и Воронежской губерний".

Однако между собой казаки продолжали "гутарить":

— Пойдем, если и «русские» пойдут.

"Русскими" господа казаки «обзывали» "странствующих музыкантов"-добровольцев, за что, правда, в Белой гвардии кликали Всевеликое Войско Донское — "Всевеселым".

Тем не менее, в ноябре север Войска закипел невеселыми битвами. Дважды части Мамонтова наваливались на Царицын, занимали уже Сарепту, и оба раза откатывались. Не доставало у мамонтовцев тяжелой артиллерии, чтобы противостоять мощнейшим красным батареям. Не хватало у казаков и народу, чтобы преодолеть и взять опутанные проволокой царицынские позиции. Плюс ко всему, подступы к городу были сплошь изрезаны оврагами.

Для усиления белого Царицынского фронта спешно укомплектовывалась и вооружалась 3-я Донская дивизия и 2-я стрелковая бригада Молодой Донской армии, набранной из великолепной доблестью молодежи. Выписали из Севастополя пушки, для них в Ростове, в мастерских Владикавказской железной дороги делали особые бронированные платформы. Но планы нарушила начавшаяся широкомасштабная операция красных, проводить которую приехал сам Троцкий.

В Тамбовской и Саратовской губерниях большевики сплотили 40-тысячную группировку при 110 орудиях. Троцкий кричал перед красным строем, чтобы покончить с казачеством, забрать донские хлеб и уголь… Эта армада ринулась по землям Хоперского и Усть-Медведицкого округов, где их встретили лишь 8 тысяч казачьих защитников, которых смели. Большевики снова стали кроваво заливать Дон.

Казачьей белой армии пришлось бросить на очистку станиц свои лучшие части, уже скакавшие по Воронежской губернии, стоявшие у стен Царицына. Конница генерала Мамонтова смерчем понеслась по донской земле, рубя основную большевистскую кавалерийскую силу — эскадроны бывшего войскового старшины Миронова. Этот выродок в красные казаки ворчал еще в Общедонское восстание: