В. Черкасов-Георгиевский - Вожди белых армий

• Название: Вожди белых армий
• Автор: В. Черкасов-Георгиевский
• Издательство: Русич
• Жанр: История
• Год: 2003

Новая книга В. Черкасова-Георгиевского — своеобразная портретная галерея полководцев, возглавлявших Белое движение в годы гражданской войны в России. Когда-то их считали врагами трудового народа и душителями свободы. Некоторые из них, действительно, снискали печальную славу убийц и палачей, но большинство генералов Белой гвардии история оправдала. До конца сохраняя верность России, они по-своему пытались выполнить свой долг перед Отечеством. О трагических судьбах этих людей, оставивших след в истории нашей Родины, и рассказывает эта книга.

---

Вскоре после их прибытия, в честь дня рождения английского короля на Соборной площади города был воинский парад англичан, которым командовал генерал Айронсайд, а принимал генерал Миллер. Единственной частью, над которой развивался русский трехцветный флаг, был Дайеровский батальон, названный так в честь погибшего в этих местах английского капитана Дайера. Его сформировал сам Айронсайд довольно своеобразным образом.

Однажды британский командующий поехал в городскую тюрьму и забрал оттуда всех выразивших желание служить и "раскаявшихся в своих прежних заблуждениях". Арестанты были или большевиками, или их сторонниками, тем не менее, отказа никому не было. Новобранцев поставили на великолепное британское довольствие, отлично обмундировали и отдали под команду лучших русских и английских офицеров.

Несмотря на неожиданное освобождение и комфортные условия службы, даеровцы шагали на параде мрачно. На бывшем уездном комиссаре, который нес батальонное трехцветное «царское» знамя, лица не было. Очень тоскливо кричали его товарищи вместе с англичанами троекратное «ура» заморскому королю. У генерала Миллера от этого зрелища челюсть едва ли не сводило, зато гигантского роста атлет генерал Айронсайд благодушествовал. После парада он русским гостям объяснял:

— Ваши полковые бунты происходят от неумелого и нехорошего обращения с солдатами, которые одурманены революцией и забыли хорошее из традиций лучшего русского офицерства. Поэтому они производили беспорядки и нарушения дисциплины, недопустимые ни в одной правильно организованной армии. Но теперь все пойдет по-хорошему. Они раскаялись, я им назначил хороших офицеров, они отлично одеты, получают прекрасный паек. Я уверен, что они покажут себя молодцами. 30 мая 1919 года генерал-лейтенант Е.К.Миллер постановлением правительства Северной Области был произведен в генералы от кавалерии. Этого производства (очевидно, на взгляд Евгения Карловича, по несостоятельности — что полномочий правительства, что весомости собственных заслуг) он не принял и продолжал представляться генерал-лейтенантом. А в июне к ним пробился связной штабс-капитан от Колчака, проделав огромный путь на конях и оленях.

Отныне архангельское и омское правительство будут на постоянной связи. Интересно, что, установив контакты с северянами, бывший известнейший исследователь А.В. Колчак, именовавшийся в академических кругах и Колчаком-Полярным, сразу начнет подготовку новой арктической экспедиции. В его омском кабинете всегда висела карта полярных экспедиций.

Адмирал и в роли белого главы России многое успел для отечественной науки: создал Дирекцию маяков и лоций, в январе 1919 года открыл при своем правительстве Комитет Северного морского пути, руководил которым участник двух полярных экспедиций, общественный деятель С.В. Востротин. Институт исследований Сибири, созданный Колчаком в это же время, организовал гидрографическую экспедицию Д.Ф. Котельникова и ботаническую В.В. Сапожникова, готовил Обь-Тазовскую экспедицию. Продолжалось строительство Усть-Енисейского порта, начатое в 1917 году. Белые вожди, в крайнем отличии от красных, независимо ни от чего всегда заботились о будущем России. Они ощущали ее своей русской Отчизной — не большевистски интернационально…

Войско северян обстрелялось и уверенно действовало на своих фронтах, как и везде по России превосходя красных в воинском умении, отваге, инициативе. Его солдатский костяк образовывали русские добровольцы, воевавшие легионерами в русско-французских и славяно-британских частях, и крестьянские партизаны. Легионеры были отборны по боевым качествам, а партизаны, плюс к этому, антибольшевистски непримиримы. Среди партизан наиболее славными являлись бойцы Шенкурского, Тарасовского и Пинежского уездов. Шенкурские крестьяне, в просторечии — «шенкурята», были солью архангельского восстания, поднятого при появлении эскадры союзников. Храбрецы и политически грамотные, они — потомки Новгородской вольницы, задавали партийный тон, ненавидя большевиков, симпатизируя эсерам, немного настораживая своим беспокойством и отчаянностью.

Зато тарасовцы и пинежцы наиболее основательно и исконно русски ковали тип белого крестьянского партизана. Познакомившись с нравами советских по их реквизициям, сокрушению частнособственнических интересов, они воспринимали новоявленного гегемона с отвращением едва ли не на биологическом уровне. Об этом наглядно рассказывает бывший Полевой военный прокурор Северной Области С.Добровольский в своих записках "Борьба за возрождение России в северной области" ("Архив русской революции", издаваемый И.В. Гессеном. Берлин, 1921):

"Здесь царила подлинная Русь, которая никогда и ни при каких условиях большевикам не подчинится и будет вести с ними непримиримую борьбу. Партизане эти, входя в избу командира полка, не рапортовали о своем прибытии по уставу внутренней службы, а истово перекрестившись на иконы и несколько раз глубоко поклонившись им, говорили ему: "А я к Вашей (а то и к твоей) милости пришел". В обращении не чувствовалось рабской манеры; народ на севере свободолюбив и, давно привыкнув к самостоятельной жизни, держит себя с достоинством, а начальнику отдает дань уважения в той форме, к которой привык. В боевом отношении эти люди представляли собой исключительный по своей доблести материал…

На Пинеге партизане были до того свирепо настроены, что командир 8 полка полк. Б. решил выпустить брошюру о гуманном отношении к пленным… На Печоре население, занимающееся охотничьим промыслом, ставило силки для ловли красных. Один мой знакомый путейский инженер, узнав от одного из таких "охотников за черепами", что им единолично было поймано и истреблено 60 красных, пришел в ужас и пробовал убедить в невозможности такого метода действий, но получил категорический ответ: "Нам с ними не жить, либо они, либо мы".

Оказалось, что у этого крестьянина все близкие были убиты красным отрядом Мандельбаума, а сам он совершенно случайно спасся, подвергнувшись страшным пыткам; грудь его была вся в язвах, так как его выдержали под открытым краном кипящего самовара, пока оттуда не вытекла вся вода. Отряд Мандельбаума навел ужас на всю Печору. Окружив какое-нибудь белое селение, он сгонял всех жителей его на исход и объявлял, что мужчин он оставляет только до окончания полевых работ, после чего они вместе с детьми будут истреблены, а жены их будут оставлены в живых, так как еще «пригодятся» для красных…

Партизане несли на себе главную тяжесть борьбы. Они ходили в разведку в глубокий тыл неприятеля, а в боях яростно бросались в штыки".

Неплохо показывали себя и мобилизованные крестьяне, особенно ближайших к передовой волостей. Они знали о большевистских порядках и не хотели жить под их ярмом. И как ни странно, отличным боевым материалом также являлись бывшие красноармейцы. Феномен этот, в отличие от других белых фронтов России, был наиболее типичен в Северной Области, для точного свидетельства чего снова прибегнем к помощи очевидца С.Добровольского, который пишет:

"Ненависть красноармейцев к своим комиссарам и коммунистам не знала пределов и они обыкновенно собственноручно расстреливали последних. Исполосованные спины пленных были лучшим средством агитации против большевиков. Они охотно демонстрировали их перед нашими войсками и деревенским населением, рассказывая о тех дисциплинарных мерах, которые применяла рабоче-крестьянская власть, поддерживая пролетарскую железную дисциплину в своей армии. Кроме розог в качестве наказаний применялись тяжелые принудительные работы с переводом на голодный паек и расстрел. Можно легко себе представить их настроение, когда вместо кровавой массовой расправы и "палочной офицерской дисциплины", о чем им прожужжала уши большевистская агитационная литература, их встречало человеческое обращение, обильный паек и отличное обмундирование… За исключением ничтожной части, признанной мало надежной, вся прочая масса их была взята в наши войска, причем составленные из них войсковые части до конца оставались верными нам". Превосходны были и офицеры, вышедшие из крестьян-тарасовцев или, например, «шенкурят». Выправка у них, конечно, оставляла желать много лучшего, но почти каждый из этих крестьян в золотых погонах был «штучен», покрывал свое имя героизмом.

Интересно проявляли себя офицеры-добровольцы, доставленные сюда из английских лагерей, где они оказались после разгрома их частей у гетмана Скоропадского. Спасли их в Малороссии от захвата большевиками немцы, чье добро они помнили, а кроме этого, ведь германский коллега-офицер — монархист, так сказать, уже по своей грозе, — был психологически ближе имперцу-русскому, нежели республиканец-"французик", сноб-"англичашка". Так что, несмотря на райскую жизнь в английских лагерях, вплоть до получения каждым в подарок от английской королевы по отличным часам-хронометру, офицеры "из-под Скоропадского" отличались германофильством. Они этим возмущали обычное русское офицерство, свято хранящее верность Антанте.