Натан Эйдельман - Мгновенье славы настает… Год 1789-й

• Название: Мгновенье славы настает… Год 1789-й
• Автор: Натан Эйдельман
• Издательство: Лениздат
• Жанр: История
• Год: 1989
• ISBN: 5-289-00264-2

Введите сюда краткую аннотацию

---

Казнена Мария-Антуанетта. Родился Артамон Муравьев, еще один будущий русский революционер; близкий родственник Михаила Лунина и Муравьевых-Апостолов, чьи краткие жизненные пути в большей степени, чем у других, сплетутся с Францией…

Термидор

16 (27) июля 1794 года, воскресенье: камер-фурьер Андрей Волкодав записал в официальный Дневник главных придворных происшествий, камер-фурьерский журнал, сведения о том, чем занимались в этот день обитатели Царскосельского дворца (на лето покинувшие Петербург):

"Поутру, по отправлении в комнате утрени и после посещения ее величества их высочествами великими княгинями… прибыть изволили их императорские высочества государь великий князь Александр Павлович, государыня великая княгиня Елисавета Алексеевна и государь великий князь Константин Павлович.

В полдень ее императорское величество изволило из внутренних своих апартаментов шествовать обще с их императорскими высочествами, в предшествии придворных кавалеров и в провожании знатных обоего пола персон, в придворную церковь на хоры, к слушанию литургии…"

Этим же изысканным, почти живописным слогом далее сообщается, что затем

"ее императорское величество изволили иметь обеденное кушание на колоннаде на 23-х кувертах, во время стола… играла духовая музыка, а к столу приглашены…"

23 приглашенных, можно сказать, представляют разные главы минувшей, настоящей и будущей истории.

На первом месте графиня Александра Васильевна Браницкая, племянница Потемкина, точно не знавшая, сколько у нее миллионов (сама говорила, что "кажется, двадцать восемь"); к ее главному владению. Белой Церкви, попытаются добраться восставшие декабристы — но это случится много позже, 32 года спустя…

Рядом с Браницкой — двое убийц Петра III: князь Федор Сергеевич Барятинский и Петр Богданович Пассек; последний не может, конечно, предвидеть, что лет через шестьдесят "попадет в русскую литературу" как двоюродный дед одного из героев "Былого и дум" Вадима Пассека: ограбив и погубив своего племянника (отца герценовского друга), Петр Богданович во многом определил судьбу этого несчастного семейства и будто специально старался, чтобы оно предстало перед Герценом таким, каким стало…

За тем же екатерининским столом заметим и другого "литературного героя", 44-летнего князя Николая Борисовича Юсупова, который 36 лет спустя поведает об этих днях и годах Александру Сергеевичу Пушкину, а тот сделает престарелого аристократа главным героем стихотворения "К вельможе":

…Ступив за твой порог,
Я вдруг переношусь во дни Екатерины.

Кроме двадцати русских, безмятежно обедающих с царицей, летним днем, под колоннадою, при духовой музыке, здесь же присутствуют три иностранца: венгерский магнат граф Эстергази, ведущий свой род от Аттилы, а также два примечательных француза.

Первый — граф Шуазель (точнее, Шуазель-Гуфье): видный археолог и дипломат, недавно представлявший Людовика XVI в Константинополе, а теперь спасающийся от разъяренных парижских санкюлотов в России (при Павле I он возглавит Российскую академию художеств).

Другой же француз, 60-летний Шарль де Калонна, несколько лет назад был министром, государственным контролером, предлагавшим разные финансовые меры для предотвращения революции; одно время он был весьма популярен, затем вызвал гнев и народа, и властей, а теперь делит эмиграцию со многими недавними друзьями и недругами.

В Париже пламя и гильотина; в Царском Селе после обеда — "прогулка мимо киоска, где играла инструментальная музыка с хором певчих, за киоском — духовая музыка, а на бугорку у пруда — роговая".

Вечером же 16(27) июля — "бал, который открыл его императорское высочество великий князь Александр Павлович с графинею Александрою Васильевной Браницкою польским миноветом. В 9 часов вечера ее величество изволили отсутствовать во внутренние апартаменты".

Польский миновет… Изволили отсутствовать… Слог свидетельствует об устойчивости режима.

Следующий день, понедельник. 17(28) июля, был рабочим; с утра царица собирала Совет. К завтраку же приглашен семидесятилетний адмирал Петр Пущин — тот самый, который 17 лет спустя определит в Царскосельский Лицей своего внука Ивана Ивановича…

Вечером царица с внуками смотрела "Русскую комедию с малым балетом".

Июль 1794-го… 40-летний наследник Павел Петрович давно замкнулся в своей Гатчине. Его отец загублен, мать узурпировала власть: принц Гамлет! Австрийский император щедро наградил директора своего театра, догадавшегося (во время пребывания наследника в Вене), что не следует Павлу смотреть эту шекспировскую трагедию — "ибо тогда в зале будут два Гамлета!"

27-летний фаворит Платон Александрович Зубов находится в такой силе, что генерал-губернаторы только после третьего его приказания садятся на кончик стула, а сенаторы смеются, когда с них срывает парик любимая обезьянка фаворита; играя же в фараон, случается, ставит по 30 тысяч на карту.

"Санкт-Петербургские ведомости" извещают о продаже у Кистермана в Ново-Исаакиевской улице "портрета его светлости князя Платона Александровича Зубова", но никаких сообщений о продаже прежнего товара — портретов Потемкина, Орлова…

В этот и следующие дни провинившийся в Париже "гражданин Очер", граф Павел Строганов "приходит в себя" в Братцеве — подмосковном имении отца.

220 солдат и 78 пушек охраняют в Шлиссельбургской крепости двух фальшивомонетчиков, одного дезертира и богохульника, одного буяна (у которого от частых земных поклонов-на лбу знак "в меру крупного яйца"), одного поручика, "за продажу чужих людей, сочинение печатей и пашпортов заключенного до окончания шведской войны" (война четыре года как окончилась, про него забыли), а также вольнодумца Федора Кречетова. В сырой камере, без права гулять и брить бороду, помещаются Николай Новиков и добровольно разделяющий с ним заключение доктор Багрянский…

Заключенный Илимского острога Александр Радищев вскоре запишет:

"Если бы в то время, когда Ньютон полагал основание своих бессмертных изобретений, препят был в своем образовании и переселен на острова Южного Океана, возмог ли бы он быть то, что был? Конечно, нет. Ты скажешь, он лучшую бы избрал ладию… и в Новой Зеландии он был бы Ньютон. Пройди сферу мыслей Ньютона сего острова и сравни их с понявшим и начертавшим путь телам небесным… И вещай!"

27 и 28 (16 и 17) июля 1794 года — это 9-е и 10-е термидора II года французской Республики: конец революции.

В этот день в Париже «болото» берет верх над революционной «горой»: Робеспьер и Сен-Жюст идут на гильотину…

Революция идет на убыль, но все же не прекращается; Франция никогда не возвратится к тому, что было до 1789-го.

9-е термидора: по мнению очень многих русских, в Париже вообще почти ничего не изменилось: нет короля, дворянская и церковная земля поделена между крестьянами, революционная республика…

Но все же якобинцы позади. Впереди маячат призраки директории, консульства, империи.

Мир становится другим — но необходимо время, чтобы в этом разобраться…

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Бабеф из тюрьмы — другу: "Нет, этот глупый народ не заслуживает того, чтобы честный человек защищал его интересы".

Бабеф из тюрьмы возвращает с исправлениями письменную работу старшего сына Эмиля: "Прощай, добрый день, мой маленький товарищ".

Бабеф из тюрьмы: упреки сыну, что он "вечно у реки и на улице… в компании отъявленных сорванцов"; 10-летнему Эмилю напоминает, что тот живет "за счет общества". В наказание мальчику приказано точно скопировать письмо отца от начала до конца…

В Москве и Ленинграде среди коллекций, собранных в XIX и XX веках, нет более поздних писем этого человека, во время революции сменившего прежнее имя Франсуа-Ноэль на древнеримское Гракх; человека, мужественно ожидающего в парижской тюрьме смертного приговора за план новой революции с целью установления во Франции и на земле полного, коммунистического равенства.

Французская республика только что приняла закон об отмене смертной казни, но закон вступит в силу… на другой день после установления вечного мира на планете.

Поздняя осень 1796 года — последняя осень Бабефа, который через несколько месяцев отправится на встречу с гильотиной, восклицая: "Прощайте навсегда! Я погружаюсь в сон честного человека!"

Последняя осень и в жизни женщины, воспитывавшейся на тех же книгах, что и Бабеф, но для которой и коммунист-утопист, и его палачи — одно и то же устрашающее "видение дьявола".