Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

• Название: Три круга Достоевского
• Автор: Юрий Кудрявцев
• Жанр: Научная Фантастика

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского университета

Монография (1-е изд. — 1979 г.) представляет собой попытку целостного рассмотрения мировоззрения Достоевского, одного из наиболее сложных художников-мыслителей. Автор анализирует проблемы событий­ного, социального и философского плана, поднятые Достоевским. Ориги­нальное прочтение произведений Достоевского, новая трактовка наиболее важных художественных образов дают современное понимание многих идей писателя, его философии человека.

Для философов, филологов, всех интересующихся проблемами твор­чества Достоевского.

Научное издание

КУДРЯВЦЕВ Юрий Григорьевич

ТРИ КРУГА ДОСТОЕВСКОГО

Зав. редакцией Н. А. Гуревич

Редактор Ю. С. Ершова

Оформление художника Е. К. Самойлоза

Художественный редактор Л. В. Мухина

Технические редакторы М. Б. Терентьева, Н. И. Смирнова

Корректоры Е. Б. Витю к, С. Ф. Будаева

Сдано в набор03.08.90. Подписано в печать 17.12.90.

Формат 60X9016. Бумага офсет.

Гарнитура литературная. Высокая печать.

Усл. печ л. 25,0 

Тираж 20 000 экз. Зак. 329. Изд. № 1254.

Цена 3 р. 50 к.

Ордена «Знак Почета» издательство Московского университета.

103009, Москва, ул. Герцена, 57.

Типография ордена «Знак Почета» изд-ва MГУ.

119899, Москва, Ленинские горы

ISBN 5 — 211 — 01121 — X

© Издательство Московского

университета, 1979

© Ю. Г. Кудрявцев, 1991 дополнения

---

В борьбе ожесточась...

Пастернак

Можно увидеть в творчестве Достоевского лишь то, что было изложено выше. Но можно увидеть и нечто большее. Все зависит от взгляда. За событийным, за сюжетикой, за арифметикой жизни, имеющими значение лишь для людей того времени, прослеживает­ся временное, социальное, алгебра жизни, то, что имеет значение для весьма длительного времени. Ибо «Двойник» — это не только повесть о сошедшем с ума человеке, а «Братья Карамазовы» — не только «история одной семейки».

А потому возникает необходимость пройти по творчеству До­стоевского еще один раз — по второму кругу.

При этом надо иметь в виду, что некоторые произведения, в частности, «Роман в девяти письмах», «Чужая жена и муж под кроватью», перечитывать нет смысла. Их проблематика исчерпа­ла событийным. Не следует перечитывать и некоторые из внешне­политических статей писателя, имеющих однозначное, арифметическое содержание. Нет алгебраического смысла в стихотворениях писателя. При чтении по второму кругу не все значимо в «Днев­нике писателя». Но выпадает из этого произведения весьма незначительная часть.

По сути-то дела, «Дневник писателя» начинает свою жизнь в полной мере именно с чтения по второму кругу. Так же, как ста­тьи, письма, записные книжки и тетради. Есть и художественные произведения, которые начинаются с проблематики алгебраичес­кой. Такими я вижу «Зимние заметки...» и «Записки из подполья». Это скорее идеологические трактаты, чем чисто художественные произведения. Этим я не хочу, однако, усомниться в их художест­венности.

Проблематика второго круга выражена как прямо (статьи, за­метки, всякого рода авторские отступления, исповеди героев), так и через художественные образы. Через понятийное и образное. Причем некоторые образы начинают свою жизнь с прочтения их по второму кругу. Это носители идеи. Таковы подпольный пара­доксалист, Шатов, Кириллов. Они почти не имеют самостоятельно­го значения в круге первом. В то же время у Достоевского есть и какие-то проходные герои, значение которых полностью исчерпы­вается арифметикой.

При анализе творчества по второму кругу меня не будет интересовать вопрос о прототипах. Изображен ли Тургенев в образе Кармазинова или Грановский — в образе Степана Верховенского, — это важно было лишь для их современников. Это проблема первого круга.

Верно ли оценил писатель те или иные общественные явления и течения того времени, — в данном чтении тоже большой роли не играет.

Образы и идеи, возникнув, живут сами по себе, безотноситель­но к прототипам и конкретным течениям. И оценивать их, а также автора, надо безотносительно к конкретике.

Этот принцип и будет проведен в данной (а также и в следу­ющей) главе.

1. ДОСИБИРСКОЕ

Прежде всего — главные проблемы второго круга в каждом произведении.

«Бедные люди» — неустроенность общества, в котором добро­му и незлобивому живется хуже, чем злому. «Двойник» — вытес­нение честного ловким и обстановка, тому способствующая. Об­становка требует ловкого и хищного. «Хозяйка» — самоотчуждение интеллигента, отчуждение интеллигенции и народа. «Пол­зунков» — частная и служебная жизнь человека. «Слабое серд­це» — исполнители и работодатели, боязнь первых потерять рас­положение вторых. «Елка и свадьба» — социальная иерархия в мире взрослых и ее проекция на мир детей. «Белые ночи» — дей­ствительность и мечта, уход в мечту от дисгармоничной действи­тельности. «Неточка Незванова» — социальные условия и дети, «случайное семейство».

Естественно, что названные здесь проблемы — не единственные. В каждом произведении и в то же время не замкнуты в каком-то одном.

Неустроенность жизни людей — это один из основных выводов, вытекающих из творчества Достоевского, прочитанного по первому кругу. Одна из главных проблем второго круга — объясне­ние причин этой неустроенности.

Почему хорошим людям на земле плохо, почему гибнут мо­лодые, в расцвете сил люди? Может быть, они сами виноваты в своем положении. Бедные? Переписчики? Потому что развиты ме­нее других. Учились бы — оградили бы себя от многих невзгод. Я т. п.

Они учились. Но многие из них, как, например, Макар Девушкин, «даже и не на медные деньги» [1, 24]. Следовательно, про­слеживается зависимость их положения сегодняшнего от их обес­печенности вчера. А обеспеченность они не выбирали. Социаль­ное неравенство привело к разным уровням образования, воспи­тания и разделило людей на работодателей и исполнителей. Бед­ность порождает бедность, богатство — богатство.

К тому же работодатели, квартиродатели и прочие-датели не обязательно по уровню образования и воспитания выше исполни­телей. Обеспеченность материальная заменяет им духовную не­обеспеченность. Дает им возможность казаться духовно богаты­ми. Недаром в этом обществе сапоги нужны не столько по сво­ему прямому назначению, сколько «для поддержания чести и доб­рого имени» [1, 76]. Были бы сапоги, имя и честь обеспечены. Не случайно в этом обществе бедные более всего боятся показаться такими, как есть. «Оно, знаете ли, родная моя, чаю не пить как-то стыдно, здесь все народ достаточный, так и стыдно. Ради чужих и пьешь его, Варенька, для вида, для тона; а по мне все равно, я не прихотлив» [1, .17]. Это говорит Макар Девушкин.

По той же причине, из боязни показаться хуже других, совер­шает откровенно неразумные поступки Голядкин: он отбирает в магазине дорогие покупки, обещая прислать за ними, хотя и зна­ет, что не пришлет — платить нечем.

Надо заметить, что Достоевский изображает здесь не дно об­щества, а какое-то преддно, не низы, а преднизы. Его герои име­ют своих Марф, Петрушек, Фальдони, Матрен. И хотя эти пет­рушки часто помыкают своим «барином», но их жизнь не легче. Зачем же «барин» держит при себе петрушку? Все от той же ам­биции — что скажут? Жизнь дна Достоевский не показал, на изобразил преддно так впечатляюще, что, кажется, ниже и нет ничего, никакого дна.

Мытарства героев Достоевского — не по заслугам. Людет они добрые, незлобивые, чистые, легковерные. И как таковые, становятся жертвами. Показательна начальная сцена в «Слабом сердце». Один герой подзывает другого, и когда тот, не подоз­ревая подвоха, подходит, то хватает его и затевает борьбу, кото­рая в данной ситуации совсем не нужна второму. Первый заме­чает при этом: «Зачем ты такой легковерный, что в руки даешь­ся?» [12, 17]. Первый не хищник, зла второму он не хочет. Но он хорошо отразил нравы общества, где легковерие опасно для име­ющего его. А это уже социальное.

Невзгоды Горшкова и его семьи в «Бедных людях» в основ­ном оттого, что он «чиновник без места» — несколько лет не име­ет работы. Именно социальными причинами можно объяснить предполагаемое облегчение родителей при смерти их ребенка — самого дорогого, что у родителей есть. «Мать не плачет, но та­кая грустная, бедная. Им, может быть, и легче, что вот уж одик с плеч долой; а у них еще двое осталось, трудной да девочка ма­ленькая, так лет шести будет с небольшим. Что за приятность, в самом деле, видеть, что вот-де страдает ребенок, да еще дети­ще родное, а ему и помочь даже нечем!» [1, 50]. Общество, где любящие детей родители испытывают облегчение при их смерти, явно ненормальное общество.

Бесперспективность жизни толкает к алкоголю Макара Девушкина. Причина очевидно социальная.

Даже некоторые психологические черты человека Достоевский обосновывает его социальным положением. Вот он устами Ма­кара высказывает выношенную и повторенную в эпистолярном наследии мысль: «Бедные люди капризны, — это уже так от при­роды устроено. Я это и прежде чувствовал, а теперь еще больше почувствовал. Он, бедный-то человек, он взыскателен; он и на свет-то божий иначе смотрит, и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себя смущенным взором поводит, да прислушивает­ся к каждому слову, — дескать, не про него ли там что говорят?» [1,68].

Хотя тут герой и ссылается на природу, но это социальная природа, ибо таким является не человек вообще, а бедный чело­век. Такая психология, в частности, у Голядкина, сердце которо­го имело «привычку биться на всех чужих лестницах» [1, 113]. Одним штрихом, между прочим, определено и место человека в обществе.

Несчастная судьба женщины тоже имеет во многом социаль­ное объяснение. Так, героиню «Бедных людей» выдают замуж за нелюбимого человека, пользуясь ее необеспеченностью. В «Ел­ке и свадьбе» пожилой герой подбирает невесту — ребенка с боль­шим состоянием. В перспективе — два «случайных семейства». Од­но от бедности, другое от богатства. Но оба от денег как факто­ра явно социального.

Роль денег в обществе, как следует из произведений Достоев­ского, огромна. Первая суета вокруг денег — в «Господине Прохарчине», после смерти героя. Первая, но не последняя. Отдель­ные герои будут считать, что деньги, обеспеченность дают все, в том числе и счастье. Автор убежден в обратном. Он позволил Неточке пройти через бедные и богатые семьи — счастья не было нигде.