Тереза Медейрос - Ваша до рассвета

• Название: Ваша до рассвета
• Автор: Тереза Медейрос
• Жанр: Исторические любовные романы

Аннотация: 

Доблесть Габриэля Фейрчалда во время битвы при Трафальгаре принесла ему звание героя, но стоила зрения и надежд на будущее. Брошенный невестой, которую он обожал, этот мужчина, ранее расхаживавший как принц среди лондонского бомонда, заточил себя в семейном особняке, проклиная свои дни и ночи, погруженные во тьму.

Саманта Викершем приезжает в Фейрчалд–Парк, чтобы заступить на должность медсестры графа и обнаруживает, что ее новый подопечный больше напоминает зверя, чем человека. После первых яростных столкновений, она вовлекает высокомерного графа в веселое сражение остроумия и желаний. И хотя он называет ее резким и нелюбезным существом без унции женственной мягкости, втайне его интригует ее сдержанный юмор, почти полное отсутствие жалостливости, и смелость, с которой она пресекает его глупости. Всякий раз, когда она находится рядом, он начинает чувствовать пробудившееся желание, которое, как он думал, никогда больше не почувствует.

Когда Саманта начинает снова впускать свет в жизнь Габриэля и его сердце, они оба обнаруживают, что некоторыми удовольствиями лучше всего пользоваться в темноте…

---

Она воспряла духом и потянула его за собой, ведя к изумрудно–зеленому газону лужайки, который спускался к полуразрушенному каменному капризу на краю беспорядочно растущего леса. Каждая деталь рукотворного ландшафта парка, от недавно высеченных скал до изредка мелькающих ручьев, была искусно создана в подражание дикой природе.

Его пальцы все еще лежали на ее, Габриэль легко шел с ней в ногу и с каждым своим шагом обретал все больше уверенности и изящества.

– Мы не должны уходить слишком далеко от дома. Что, если кто–то из деревни увидит меня? Я не хочу до смерти пугать маленьких детей.

Несмотря на сухой тон, Саманта знала, что его слова были шуткой только наполовину.

– Дети боятся только неизвестного, милорд. Чем дольше вы будете оставаться в уединении Ферчайлд–Парка, тем более устрашающей будет становиться ваша репутация.

– А мы не хотим, чтобы они поверили, что я уродливый монстр, шастающий в темноте, не так ли?

Саманта посмотрела на него, но не смогла понять, дразнил ли он ее или самого себя. Его глаза, может быть, и потеряли зрение, но не свой задорный огонек. Они стали еще более эффектными при солнечном свете, их окаймленная золотом глубина была яркой и ясной, как хрустальное озеро. Трепещущий воздух придавал его волосам цвет только что отчеканенной гинеи.

– Вам нет никакой необходимости быть заключенным в вашем собственном доме, когда в вашем распоряжении есть такие прекрасные земли. Я сделала вывод, что вы вели очень активную жизнь. Должны были быть занятия вне дома, которые вам нравились.

– Такие, например, как стрельба из лука? – съязвил он. Из леса выбежал Сэм и запрыгал рядом, заставляя их замедлить шаг. – Или еще есть охота. По крайней мере, никто не обвинит меня, если я приму щенка за лису.

– Постыдились бы, – упрекнула она его. – Когда–нибудь Сэм может оказаться для вас просто спасением. Он очень умен, вы знаете.

Услышав свое имя, колли перевернулся в траве на спину и стал по ней кататься, прикрыв глаза и высунув язык. Саманта подняла юбки и переступила через него, надеясь, что ее компаньон ничего не заметит.

Но Габриэль, казалось, был озабочен совсем другими делами.

– Возможно, вы правы, мисс Викершем. Саманта глянула на него, пораженная такой легкой капитуляцией. – Возможно, есть кое–какое занятие, которое мне могло бы понравиться. Кое–что, что могло бы даже стать предметом пари, если бы они заключались.

* * * 

Габриэль выигрывал каждый раунд игры в жмурки[6].

Никто просто не мог с ним сравниться. Мало того, что он мог поймать даже самых проворных слуг до того, как им удавалось ускользнуть из пределов его досягаемости, но он так же мог узнавать всех по именам по одному только еле ощущаемому запаху от волос или одежды. Его реакция была такой хорошей, что он мог легко уклониться от любого водящего с завязанными глазами, просто выскальзывая из чужих пальцев моментом раньше, чем его удавалось схватить.

Когда Саманта впервые собрала слуг, чтобы сыграть к ним в игру, они были потрясены видом своего хозяина: он валялся, опираясь на локоть на залитом солнцем склоне, его волосы выбились из ленты, которой были связаны, а изо рта торчала травинка. Но их шокировало еще больше, когда медсестра объяснила, что требуется от них самих. Когда слуги выстроились в ряд так, словно собирались приветствовать сановника, Беквит прищелкнул языком, выражая свое неодобрение, а миссис Филпот объявила, что еще никогда не видела такого позорного зрелища.

Питер и Филипп были первыми, кто нарушил строй. Радостные от возможности уклониться от своей работы в такой потрясающий весенний день, близнецы не стали соблюдать тонкости игры, предпочитая бросаться и мутузить друг друга веснушчатыми кулаками при каждом удобном случае. Всякий раз, когда Филипппу удавалось оседлать своего вопящего брата, он бросал застенчивые взгляды на Элси, чтобы удостовериться, что симпатичная служанка смотрит на них.

Соблазненные успокаивающим бризом и хорошим настроением своего хозяина, другие слуги тоже медленно начали терять свою сдержанность. Когда настала очередь стать водящим Вилли, гибкому шотландцу–егерю, это кончилось тем, что он стал гоняться за прачкой Мэг, скрючив пальцы как когти. Визжащая, как школьница, Мэг, приподняв юбки, понеслась от него вниз по склону, ее крепкие ноги мелькали, как спицы в колесе, а заливающийся Сэм наступал ей на пятки. Когда она ловко повернула налево вместо права, Вилли пробежал мимо нее, споткнулся о собственные ботинки и кувыркался весь оставшийся пути с холма до самого ручья.

– Раз Вилли не смог поймать Мэг, значит снова очередь хозяина! – закричала Ханна, в предвкушении хлопая в ладоши.

Пока Мэг вытаскивала из устья ручья мокрого и ругающегося егеря, Беквит мягко направил Габриэля к вершине склона. Даже миссис Филпот начала входить во вкус. Не дожидаясь просьб, она сама вызвалась трижды обернуть своего хозяина вокруг своей оси, а затем отскочила из пределов его досягаемости с такой живой грацией, что зазвенели ключи, висящие у нее на талии.

Пока Габриэль ориентировался, остальные слуги неподвижно стояли на залитом солнцем склоне. Никому из них не было позволено сдвинуться даже на дюйм, пока Габриэль не приблизится достаточно, чтобы иметь возможность прикоснуться к ним. И только тогда им было разрешено бежать. Саманта намеренно занимала место на внешнем крае круга в каждую очередь Габриэля водить. Она была настроена не дать ему никакого оправдания, чтобы положить на нее руки.

Габриэль медленно вращался вокруг своей оси, опираясь руками на узкие бедра. Когда ветер взлохматил волосы Саманты, освобождая непослушную прядку из ее прически, она осознала, что сделала ошибку – она встала против ветра, который дул в его сторону. Его ноздри стали раздуваться, а глаза сузились во взгляде, который она слишком хорошо знала.

Он повернулся и пошел прямо на нее, его хозяйские шаги быстро сокращали расстояние между ними. Когда он пронесся без остановки мимо Элси и Ханны, девушки прикрыли рты руками, изо всех сил пытаясь не захихикать.

Ноги Саманты, казалось, приросли к земле. Она не смогла бы убежать, даже если бы Габриэль был зверем, мчащимся к ней с намерением проглотить. Она остро чувствовала на себе пристальные взгляды слуг, по ложбинке между ее грудей потекла струйка пота, а кровь в ее венах, казалось, сгустилась до состояния меда.

Как всегда, Габриэль остановился буквально в шаге от того, чтобы налететь на нее. Когда его рука задела ее рукав, Питер и Филипп застонали оттого, что она не пытается сопротивляться. Бежать было уже слишком поздно. Все, что теперь ему оставалось сделать, это назвать ее имя, и раунд будет выигран.

– Имя! Имя! – закричали девушки.

Габриэль поднял руку, прося тишины. Он опознавал слуг просто по запаху дыма или мыла из прачечной. Но он также имел право опознать пойманного через прикосновения.

Когда уголок его рта приподнялся в ленивой полуулыбке, Саманта замерла на месте, не в силах остановить приближение его руки. Все вокруг словно исчезли, оставив их в полном одиночестве.

Ее глаза медленно закрылись, когда пальцы Габриэля прошлись по ее волосам и потом играючи ощупали ее лицо. Он мягко провел рукой по ее щекам, обходя очки и прослеживая каждую выпуклость и впадину, словно запоминая их. Несмотря на тепло дня, его прикосновения вызывали восхитительное ощущение мурашек, танцующих на ее коже. Как его руки могут быть такими грубыми и мужскими, и такими нежными одновременно? Когда кончики его пальцев задели мягкость ее губ, ее страх растаял – и превратился в нечто намного более опасное. Она обнаружила, что хочет наклониться к нему, откинуть голову и принести себя в жертву, просто чтобы доставить ему удовольствие. Она откачнулась, настолько потрясенная своим позорным желанием, что ей потребовалось время, чтобы понять, что он перестал прикасаться к ней.

Она резко открыла глаза. Несмотря на то, что голова Габриэля была опущена, его прерывистое дыхание предупредило ее, что их краткий контакт не оставил его равнодушным.

– Я не полностью уверен, – громко сказал он голосом, достаточно сильным, чтобы его было слышно на другом конце склона, – но, судя по мягкости кожи и тонким духам, я полагаю, что возможно поймал … – Он сделал паузу, намеренно усиливая ожидание. – Уортона, помощника конюха!

Слуги взорвались хриплым хохотом. Один из грумов хлопнул по плечу что–то бормочущего юного Уортона.

– У вас осталось всего две попытки, милорд, – напомнила ему Милли.

Габриэль постучал по губе указательным пальцем.

– Хорошо, если это не Уортон, – он растягивал слова, его голос смягчился, – тогда это должна быть моя дорогая … моя исполнительная … моя преданная … –

Он прижал руку к сердцу, вызывая новый всплеск хихиканья служанок, и Саманта задержала дыхание, задаваясь только одним вопросом – что он собирается сказать.