Кюлюмов Костандин - Парень и горы

• Название: Парень и горы
• Автор: Кюлюмов Костандин
• Жанр: О войне

Аннотация издательства: Эта книга, выходящая в год 40-летия Победы над фашизмом, посвящена героическим страницам истории Болгарии… Костадин Кюлюмов, ветеран антифашистской борьбы, автор многочисленных произведений о второй мировой войне, лауреат Димитровской премии, в одном из наиболее популярных своих произведений создает героический образ молодого болгарского партизана.

---

Политкомиссар Димо частенько повторял: «Кто ищет, тот всегда найдет»… Антон прислушался. За почерневшим пнем старой сосны кто-то есть. Слышно чье-то учащенное дыхание. Человек! Антон просвистел пароль, но ответа не последовало. Тогда он подошел ближе.

Мишель простонал:

– Это ты, Антон…

Мишель был ранен.

Антон усадил товарища на траву и долго смотрел на его лицо, мокрое от слез и сияющее нескрываемой радостью.

– …ведь все это было не так уж страшно, правда?

Глава четвертая.

Парень и волк

Антон остановился, прислушался. Тянул слабый леденящий ветерок, и ему показалось, что это дышат сами горы, лобастые и могучие. Дорога взбиралась вверх, петляя меж сосен, и тяжелые ветви горных великанов чуть заметно покачивались. Горизонт медленно уходил вдаль, рос и ширился над Родопами. Сейчас так нужно, чтобы небо оторвалось от земли и ураган разметал низкие тучи, застелившие дорогу. Хотелось присесть, капельку передохнуть, но опасность еще не миновала, и, возможно, по его следам гонятся полицейские.

Антон уже пришел в себя после этой неожиданной засады - которой по счету, начиная с прошлой зимы, - но сердце все еще не могло успокоиться. Наверное, в селе объявился предатель, иначе откуда полиция узнала пароль и явку? И все-таки до сих пор не верится, что удалось вырваться! Случившееся возникало перед ним с четкостью кинокадра: и комковатое поле, и обрыв, поросший кустарником, и темный овраг, по которому должен был прийти ятак.

Они шли гуськом, друг за другом: Гецо, Чавдар, Антон. Ночь, как назло, выдалась светлая. Предательски мерцала луна, раскачивая по пашне их длинные тени. Они ступали по ложбинке межи, чтобы быть пониже, хотя в эту минуту им ничто не угрожало. Но по привычке Антон держал карабин наготове - всегда спокойнее, когда знаешь, что одним движением можно остановить врага. Еще немного, еще шагов тридцать, и они будут у кривой вербы, прозванной в народе Божиковой, там место встречи. Как будто что-то почувствовав, Гецо придержал шаг. Выждал секунду-две и тихо подал пароль. На пароль отозвались, как было условлено. В душе радостно екнуло, все трое заторопились к вербе, и в этот миг со всех сторон заметались огненные языки автоматов. Ночь отозвалась раскатистым эхом. Гецо упал, как сноп, Чавдар успел сделать два поспешных выстрела и стал медленно сползать на землю, как будто решил бесследно раствориться в ней. Антон бросился на дно межи, но это было слабое укрытие, он понимал, что конец близок. Прощай, жизнь, - сказал он себе, машинально приподняв голову и осматриваясь. Взгляд застыл на Чавдаре - рука откинута в сторону, ноги поджаты, никаких признаков жизни. Неподвижен и Гецо. Что делать?

Пальба вдруг оборвалась, и Антон почти рядом увидел фигуру, потом вторую. Парень вдавился в землю за своим укрытием и напряженно ждал, что будет дальше. Он догадался: это начальник полиции, а рядом с ним кто? Наверно, предатель - вон как его бьет дрожь. Предатель? Антон прекрасно знал, как этот господин умеет «разговаривать» с арестованными - сам прошел через его руки. Просто чудо, что остался жив, дышит, смотрит, чувствует и уже снова надеется, что, возможно, повезет и на этот раз. Какие силы рождаются и умирают в душе, чтобы снова возродиться и заставить человека перебороть страх, инстинкты, самого себя и действовать, отдаваясь властному зову, наперекор всему. Карабин сам пополз кверху. Мушка стала шарить и вздрогнула, выхватив из сумерек темно-синюю шинель со светло-синим воротником. Антон не отрывал от полицейского глаз, наблюдая из-за стеблей травы и нащупывая податливый спуск. Вот уже господин начальник подходит к Чавдару, тянется сапогом к его руке. Антон не услышал собственного выстрела, но отчетливо видел, как шеф полиции покачнулся, инстинктивно пытаясь закрыть лицо, и рухнул навзничь. И только сейчас Антону по-настоящему стало страшно. Он вскочил, бросился вниз с обрыва, падал, поднимался и снова бежал. Крики, выстрелы, топот… За ним небольшими группами бежали полицейские, но на его стороне было уже немаловажное преимущество - он выбрался на единственную и пока открытую дорогу в горы. Выстрелы становились все реже и реже, пока не смолкли совсем. Спина заледенела от пота, но о передышке не могло быть и речи. Очень хотелось свернуть к Брезнице, к теплым дымкам над крышами домов с мерцающими глазницами окон, но Антон знал, что сейчас можно только в лес, темнеющий слева. Если полицейские успеют пересечь овраг и спуститься к лесопилке, дорога к отряду вообще окажется отрезанной.

И лишь поднявшись высоко в гору и надежно оторвавшись от погони, Антон дал себе передышку. Эта внезапная засада выбила его из колеи. Когда вдруг он почувствовал боль и попытался установить, отчего это, допустив в первый момент, что просто ушибся, - он услыхал короткую команду Гецо: «Влево и назад! Назад и левее!»… Теперь же, успокоившись, он мог спокойно разобраться, что произошло. Им двигал не страх, а инстинкт самозащиты. А товарищи? Мог ли он не потерять боевых друзей? Нет, их сразили первые выстрелы. Но Антон отомстит. Отомстит за Гецо и Чавдара, отомстит за всех, кто погиб и еще погибнет в этой неравной борьбе. Не теперь, потом, когда придет победа - а она придет обязательно, - он взвесит пролитые слезы, чтобы точно определить тяжесть вины преступников. А их будут судить везде - и в городах, и в селах…

Антон прислушался. Тишина. Значит, можно передохнуть еще немного.

Вспомнился бай Михал. Верный был человек, чистый, но слова его звучали чужими.

«Почему говорят о народе как едином целом? - запальчиво спрашивал бай Михал. - Народ - это и полицейские, и сборщик налогов, и староста, и акцизный, и поп, и учитель, и табачник с лавочником, это министры и фельдфебели, жандармы и тюремщики… Нет, народ не однороден. Я бы не назвал «народом» даже тех, кто выращивает табак. Среди крестьян - тоже пестрота: есть предатели, и половина из них - убежденные. Вот теперь скажите, какой народ будет оценивать преступления капитана Николчева, к примеру? И его судить! Никаких народных судов! Судить должны только те, кто дрался за победу».

Куда бы завели бая Михала такие речи, неизвестно, только вскоре полиция схватила его. Теперь сидит в тюрьме и ждет, пока за победу дерутся другие. Страшно делается за партию! Если бы вовремя не избрали новый околийский комитет, а секретарем - политкомиссара Димо, неизвестно, как бы еще обернулось…

Антон встал, чтобы идти дальше, но в этот момент совсем близко послышались голоса - слева проходили две женщины, значит, там была тропа. Он видел их силуэты и невольно подслушал их нехитрый разговор.

– …Ничего не могу купить себе, староста не дает записку, а без нее талон недействительный!

– Так ты разве не слыхала? Он привез себе кралю из Хисарских бань, разодел ее без всяких талонов… И даже не скрывает, ходит к ней по ночам.

– Кто же это такая?

– Да наша новая учителка… А жена слезы льет, убивается.

– Хоть бы скорее партизаны пришли да расправились с этим негодяем…

– И расправятся, сестрица, будь уверена. На днях парень мой приходил в увольнение, ведь он в солдатах, так он прямо сказал: скоро, говорит, настанет час расплаты, падут головы кровопийц, только погодите еще немного…

Женщины прошли мимо. Теперь можно и ему. Антон стал подниматься выше, держась в стороне от дороги, чтобы избежать случайной встречи с запоздалым путником. Услышанный разговор невольно заставил его вспомнить сельских ремсистов, на встречу с которыми он ходил вместе с Гецо. Он увидел доверчивые глаза активистов, услышал их вопросы к Гецо - секретарю околийского комитета - и остро почувствовал боль недавней утраты. Страшно становилось за ребят, ведь они не скоро узнают, почему прервалась связь с партизанами… Никто и никогда больше не увидит Гецо. Тревога за ремсистов, которых Антон знал только в лицо, но не по именам, росла все сильней. Связь с ними поддерживал Гецо. А теперь? Даже если Гецо только ранен. Он отползет на десять, сто, тысячу шагов и, наконец, когда попробует встать, увидит над собой удивленные лица полицейских: «Ах, вот ты где!» Его схватят - и в полицию. Конечно, Гецо не скажет ни слова. Но кто сейчас заменит его в такой трудной оргработе? Его место осталось свободным и будет пустовать еще долгое время. Или быстро найдут замену?… Быть может, только теперь Антон по-настоящему оценил своего друга и, растроганный и удивленный, осознал, как много значил этот рабочий-табачник. У него не было и восьми классов образования, а он взвалил на свои плечи ответственность за ремсистов целой околии. Ответственность? А кто его обязывал стать ответственным? Не сам ли он выбрал этот путь? Или это называется личной судьбой, связанной с судьбой всего народа? Погибнет один, его место займут другие. Ведь незаменимых людей не бывает. Не бывает? Когда не стало Мануша, в отряд влилось тридцать восемь новых партизан. Выходит, Мануша заменили тридцать восемь человек, отважных и мужественных, но самого Мануша нет. И ни один из нового пополнения, лишь они все вместе способны заменить Мануша. Где проходил Мануш, там появлялись новые ятаки, там сплачивались и крепли организации. Он не только носил огонь в своем сердце, но и умел передать его другим. А Радко? Когда Радко убили, командиром стал Владо. Но отряд утратил свою боевитость, и из штаба прислали нового человека. Выходит, незаменимые люди есть. Ведь каждый несет в себе что-то неповторимое. Так откуда же эта теория всеобщей взаимозаменяемости? Кто заменит Гецо с его умом и сердцем, с его талантом находить контакт с молодежью?