Грег Айлс - Кровная связь

• Название: Кровная связь
• Автор: Грег Айлс
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Триллер
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9910-0327-8, 978-966-343-867-2, 978-0-7432-3470-2

Кэтрин Ферри – судебно-медицинский одонтолог, специалист по следам укусов, демонстрирующий блестящее понимание мотивов насильников и убийц, алкоголичка с расшатанной психикой – никак не может решиться взглянуть в лицо собственному прошлому, в котором остались шум дождя по оцинкованной крыше, вызывающий ужас оранжевый пикап, кровавые следы на ковре… Можно ли доверять этим воспоминаниям? Или правда настолько искажена, что девушка никогда не узнает подлинную историю своей семьи? Раскрытие серии загадочных убийств означает не только поимку безжалостного маньяка – быть может, для Кэтрин это единственный способ сохранить здравый рассудок…

---

Для некоторых боль ежеминутного существования становится настолько острой, что в конце концов они могут, не мигая, взглянуть в лицо смерти – и даже приветствовать ее – и, не оглядываясь назад, пересечь реку, о которой говорил доктор Малик. Но для меня, пусть даже я подбиралась к самому краю черной бездны самоубийства, боль всегда была предпочтительнее пустоты.

До сегодняшнего дня…

В доме Майкла горит свет. И только он заставляет меня отступить от бассейна и подойти к застекленной створчатой двери в задней части дома. Внезапно я барабаню по стеклу, барабаню изо всех сил, и боль в разбитых суставах не останавливает меня, а лишь напоминает о том, что я еще жива. Я вижу движение внутри, к двери спешит Майкл, лицо у него встревоженное и озабоченное. Прежде чем он успевает заговорить, я бросаюсь к нему, приподнимаюсь на цыпочки, крепко обнимаю его и прижимаюсь к нему всем телом.

– Эй, в чем дело? – спрашивает он. – Что случилось? Вы с мамой поссорились?

Я хочу ответить, но грудь мою сотрясают рыдания. Я всхлипываю, дрожа всем телом.

– Я убила своего отца! – пронзительно кричу я, но с губ моих не слетает ни звука.

– Успокойся, – говорит Майкл, гладя меня по голове. – Что бы это ни было, мы справимся.

Я отчаянно трясу головой, глядя на него сквозь слезы, застилающие глаза.

– Ты должна рассказать мне, что случилось, Кэт.

На этот раз губы мои складываются в слова, но я опять не могу издать ни звука. А потом, как обезумевший от горя ребенок, запинаясь, я выпаливаю правду. На мгновение глаза Майкла расширяются, но потом он снова прижимает меня к себе.

– Дед сказал тебе это?

Я киваю, спрятав лицо у него на груди.

– У него есть какие-либо доказательства?

Я качаю головой.

– Я просто чувствую… В то самое мгновение, как он сказал мне это, я поняла, что наконец-то услышала правду. Только…

– Что? – спрашивает Майкл.

– Мне ведь было всего восемь лет. Неужели я действительно могла застрелить отца?

Майкл вздыхает с глубокой грустью.

– Когда я вернулся в Натчес, была осень. И первое, что поразило меня, это газетные фотографии семи-восьмилетних подростков, которые застрелили своего первого оленя.

В отчаянии я закрываю глаза.

– Вчера я думал о такой возможности, – продолжает он. – Я говорил, что если тебя насиловал отец, то застрелить его могли Пирли или твоя мать. Но, в общем… да, это могла быть и ты. Отцеубийство, пожалуй, самая убедительная причина, из-за которой ты уединилась в молчании.

«Что я здесь делаю? – спрашиваю я себя. – Сижу в доме мужчины, которого едва знаю, и трясусь, как эпилептик».

– Если все действительно случилось именно так, – говорит Майкл, – если ты и в самом деле застрелила своего отца, вне всякого сомнения, это был акт самосохранения. Если восьмилетнюю девочку довели до того, что она убила своего отца, то никто в целом мире не усомнится в справедливости ее действий.

Я слышу слова Майкла, но не улавливаю их смысла. Они не могут проникнуть в мою израненную душу. Кажется, он чувствует это. Обняв, он ведет меня в главную спальню, откидывает в сторону покрывало и усаживает меня на край кровати. Опустившись на колени, он снимает с меня туфли, укладывает меня и укрывает покрывалом, подтянув его до подбородка.

– Лежи спокойно и не двигайся. Я вернусь через минуту.

Он исчезает, оставив меня в прохладном, сухом полумраке своей спальни, снабженной кондиционером. Странно, но я чувствую себя здесь как дома. В этой спальне больше тридцати лет спали мистер и миссис Хемметер. Они любили меня, как дочь, и, наверное, какая-то часть их душ осталась здесь.

Майкл появляется рядом с кроватью, держа в руке стакан воды.

– Это «Лорсет-плюс», анальгетик. Он снимет напряжение.

Я беру с него с ладони белую таблетку, но когда край стакана касается моих губ, вдруг понимаю, что совершаю ужасную ошибку. Я выплевываю таблетку и кладу ее на ночной столик.

– В чем дело? – недоуменно спрашивает Майкл.

– Я не могу принимать эти таблетки.

– У тебя аллергия на гидрокодон?

Я смотрю в его глаза, вижу в них беспокойство и не хочу говорить ему правду. Почему он столько сделал и делает для меня? Он нарушил мирное течение своей жизни, чтобы помочь мне. И этому должна быть какая-то причина. Но я больше не могу лгать ему. Не могу даже промолчать.

– Я беременна, – говорю я, не отводя от него глаз.

Он не вздрагивает и не отшатывается, как моя мать, когда я упомянула любовницу отца, но в глазах его что-то меняется. Теплота медленно сменяется холодностью и настороженностью.

– А кто отец? Тот женатый детектив?

– Да.

Несколько мгновений он молча смотрит на меня.

– Хорошо, я приготовлю чай, – неловко произносит он. – Без кофеина.

Он быстро идет к двери.

– Майкл, подожди!

Он оборачивается и смотрит на меня. Лицо у него бледное, а глаза встревоженные.

– Я не хотела этого, – объясняю я ему. – Это не было запланировано или еще что-нибудь в этом роде. Но я не собираюсь прерывать беременность. Наверное, мне давно следовало сказать тебе об этом, но я растерялась. Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо. Но теперь… когда ты знаешь обо мне столько всего, просто абсурдно скрывать от тебя еще что-нибудь. – Чтобы произнести следующие слова, мне требуется больше мужества, чем тогда, когда я переплывала Миссисипи: – Если ты хочешь, чтобы я ушла, я пойму.

Он молча смотрит на меня, и по его глазам я не могу прочесть, о чем он думает.

– Я сейчас принесу чай, – наконец говорит он.

Я так и не выпила чаю. Впрочем, я не выпила и «лорсет», но переутомление преподнесло мне бесценный дар – сон без сновидений. Когда Майкл разбудил меня несколько минут назад, часы на ночном столике показывали половину двенадцатого ночи. Я не чувствую себя ни уставшей, ни отдохнувшей.

Я вообще ничего не чувствую.

В комнате полно теней, отбрасываемых сочащимся из-под двери в ванную светом. Майкл поставил стул рядом с кроватью. Он смотрит на меня так, как, наверное, наблюдает за пациентом, попавшим в реанимацию. По крайней мере, он не поинтересовался, как я себя чувствую.

– Что ты хочешь делать дальше? – спрашивает он.

– Не знаю. А что, по-твоему, мне следует делать?

– Спать. Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя утром. Я буду в одной из комнат для гостей наверху. Если я тебе понадоблюсь, позвони на сотовый.

– Я не хочу оставаться одна сегодня ночью.

Он не отвечает. На его лице вообще ничего не отражается.

– Я не пытаюсь соблазнить тебя или что-нибудь еще, – говорю я. – Просто я думаю, что сейчас мне не следует оставаться одной. Ты понимаешь?

Он вопросительно приподнимает бровь.

– Впервые в жизни женщина угрожает покончить с собой, если я не пересплю с ней.

Мне хочется засмеяться, но я не могу. Во мне ничего не осталось. Я сдвигаюсь на край кровати и откидываю край стеганого ватного одеяла. Майкл смотрит на свободное место на кровати, потом встает и скрывается в гардеробной. Когда он возвращается, на нем синие боксерские трусы и футболка университета Эмори. Он опускается на край кровати, ставит будильник, потом забирается под одеяло и укрывается им по грудь.

Получается некая извращенная пародия на семейную жизнь. Мы оба лежим на спине, молча глядя в потолок, как если бы прожили вместе уже лет двадцать и давным-давно сказали друг другу все, что можно было сказать. Я жду, что он заговорит со мной, начнет расспрашивать о чем-нибудь, но он молчит. Что он обо мне думает? Сожалеет ли о том моменте, когда вошел на свой задний дворик и взял в руки багор, чтобы вытащить меня со дна плавательного бассейна?

Я неуверенно беру его за руку. В этом прикосновении нет ничего сексуального. Я держу его руку так, как, наверное, много лет назад держала руку отца, – до того как он превратил наши отношения в извращенную тень родительской любви. Проходит долгое время, и Майкл наконец пожимает мою руку в ответ. Я могу ошибаться, конечно, но, по-моему, он дрожит. Я уверена, что он не хотел бы, чтобы я это заметила, поэтому ничего не говорю.

Через несколько минут меня осеняет. У Майкла эрекция. Я чувствую это, и мне даже не нужно прикасаться к нему. Мне подсказывает это едва уловимое напряжение в его теле и неловкая поза, в которой он лежит. Это понимание производит на меня определенное действие. Так было всегда. Я чувствую не только желание, но и что-то вроде принуждения, даже обязанности. Как спичка ждет, когда ее зажгут, или заряженное ружье ожидает, что из него выстрелят, так и напряженный пенис надеется на возможное извержение. Мне приходилось видеть, как вид заряженного пистолета превращает сонных мужчин в напряженных, готовых к мгновенному действию людей. В то мгновение, когда патрон подается в патронник, неодушевленное оружие обретает некую жизненную субстанцию, не обращать внимания на которую опасно и невозможно. В эту минуту пенис Майкла олицетворяет для меня то же самое.