Герхарт Гауптман - Атлантида

• Название: Атлантида
• Автор: Герхарт Гауптман
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1989

Герхарт Гауптман (1862–1946) — знаменитый немецкий драматург и писатель. В книгу вошли роман «Атлантида» (1911–1912), в котором писатель как бы предвосхитил трагическую гибель «Титаника» в 1912 г.; «театральный» роман «Вихрь призвания» (1936), а также новеллы «Масленица» (1887), «Сказка» (1941) и «Миньона» (1947).

Все произведения публикуются на русском языке впервые.

---

— Итак, завтра мрачная тень «Гамлета» еще раз затмит небо, — сказал Эразм доктору Оллантагу, входившему в число избранных гостей, — а потом вы надолго избавитесь и от нее, и от меня.

— Что касается вас, то не долее чем до следующего лета, — многозначительно возразил тот, — когда мы снова будем ставить пьесу, правда уже не Шекспира, а собственное творение Эразма Готтера.

— Боюсь, как бы высокородные господа не испугались, когда я объявлюсь тут с собственным опусом. И как знать, допустите ли вы его, по зрелому размышлению, на княжескую сцену?

— Вы хотите спуститься в народ?

— Или, быть может, подняться к нему, доктор Оллантаг.

Послышался чей-то голос:

— Довольно об этих вещах! Один раз они еще могут разогнать скуку, но и то если нет под рукой ничего лучшего!

С этими словами в кабинет вошла Ирина Белль в светлом пасторальном наряде пастушки — сбоку болталась шляпа а-ля Гейнсборо — и без долгих разговоров утащила Эразма танцевать.

Что было весьма кстати, ибо шампанское взбодрило его. Прижав к себе девически хрупкое тело, он вальсировал с Ириной. Так ли то было, он и сам не понимал, но вполне вероятно, что, соблазненный близостью ее милого лица, он целовал ее волосы, щеки и губы.

— Поглядите, как таращится на нас обер-гофмейстер, — сказала Ирина — Офелия, язвительно скривив верхнюю губку.

Она была права: Буртье не сводил с нее глаз. Он был просто снедаем ревностью. Его интуиция, обостренная желанием насолить Эразму, помогла ему угадать виновника эксцентричного поступка принцессы Дитты. Правда, он не принимал слишком всерьез тот ночной визит, который она нанесла молодому режиссеру, поскольку подобные выходки вообще были свойственны ей. И все же несомненная двойная победа Эразма вызывала у Буртье раздражение и ярость.

Когда Ирина, разгоряченная танцем, шла мимо него вместе с Эразмом, чтобы выпить лимонаду, он сказал:

— Вы всегда уверяли меня, что не любите и не умеете танцевать, но только теперь, поглядев на вас, я понял: вы говорили правду.

— В таком случае постарайтесь избавиться от привычки не верить мне, — весело отпарировала она.

Но тут к ним не спеша подошла принцесса Дитта и, бросив на Буртье презрительный взгляд, взяла Эразма под руку и увела его прочь.

Вскоре все заметили, что в круг танцующих вошла еще одна красивая пара. То, что услышал Эразм от принцессы Дитты, так поразило его, что ему не оставалось ничего другого, кроме как упорно продолжать танцевать.

— Что случилось? Где вы пропадали? Где вы были вчера?

Эразм рассказал ей про Реймана, про инспекционный пароходик и про маленький остров, на котором он побывал.

— Но вас видели в Штральзунде. Вы встречали там некую особу!

— За мной наблюдают так пристально?

— Да, очень пристально. Мне докладывают обо всем, что бы вы ни делали, днем или ночью.

— Вы пугаете меня!

— Вы забыли ту лунную ночь, когда мы обо всем договорились?

— Принцесса, мы привлекаем к себе внимание.

— Меня это не заботит. Как раз наоборот. Будь ты настроен столь же решительно, как я, все эти людишки через пару минут остались бы с носом. Бывают узлы, которые можно только рубить. Я поеду с тобой куда угодно: в Конго, в Южную Африку, в Занзибар. Мои деньги лежат в лондонском банке. А когда мы их растранжирим, будем воровать кур.

— Принцесса, ваше мужество потрясает меня, но я не могу принимать ваши слова слишком всерьез. В конце концов, каждый из нас связан с чем-то своим неразрывными узами.

— Ты нужен мне, а я — тебе. Мы созданы друг для друга. Ты — гамлетианская натура. Я чувствую, что таится в тебе, Эразм. Твой Гамлет должен добиться для себя трона! А потому возьми меня за руку и уведи отсюда.

Эразм так и сделал, что, к счастью, осталось незамеченным. Как раз в этот момент актер Леопольд Миллер отвлек на себя всеобщее внимание. Он заявил, что намерен попотчевать публику одним из своих самых знаменитых комических номеров; зрители одобрительно приветствовали его аплодисментами.

В парке было множество укромных уголков: беседки, гроты, мраморные садовые павильоны, дарившие приют влюбленным. И снова обер-гофмейстер Буртье первым заметил отсутствие Эразма.

Праздник был в самом разгаре, когда с вокзала начали один за другим прибывать высокие гости. Поначалу эти чопорные дамы и господа, с некоторым холодком взирая на остальных, старались держаться поближе к креслу-коляске князя, но потом и их затягивало в себя бушующее вокруг жаркое июльское пьянящее веселье.

В это летнее время солнце садится очень поздно, но праздник не затих и после его захода. Террасы, озеро и часть парка были освещены фонарями. Из огромных, точно бездонных бочонков снова и снова разливалось вино. Оркестр продолжал музицировать, один танец сменялся другим. Музыканты уже сполна отведали причитающейся им доли лакомств с княжеской кухни и из княжеских подвалов.

Эразм и Георги строго-настрого наказали актерам в надлежащее время отправиться по домам. Оба они полагали, что прием следовало бы устроить после премьеры — придворные же пожелали в день рождения князя быть полновластными хозяевами замка и парка. Несмотря на этот приказ, молодые актеры и актрисы — впрочем, все они и в старости остаются молодыми — и занятые в спектакле студенты не собирались расходиться, хотя уже перевалило за полночь. Оркестр умолк, но теперь пышным цветом расцвели музыкальные дарования артистов. Кто-то сыграл на так называемой гармонике, а Сыровацки — Гамлет блеснул как певец и лютнист; все с восторгом слушали его.

Парочки разбрелись по темному парку, одна из них добралась до того места, где тихими волнами колыхались серебристые колосья.

— Пора возвращаться, Ирина, нас будут искать, — сказал обер-гофмейстер Буртье, которого тащила за собой его спутница.

— Я порву с вами, если вы не поможете мне отыскать этого изменника, — резко заявила она.

— Какое мне дело до твоего изменника, маленькая змея! Я не сделаю больше ни шага, если сейчас же не получу аванса!

— Какая ахинея! Не будь таким идиотом! — ответила Ирина.

Исчезновение Эразма Готтера и принцессы Дитты чрезвычайно взволновало ее.

На берег Рейна по ту сторону далеко раскинувшегося пшеничного поля, держась за руки, молча вышли два человека. Если бы кто-нибудь поглядел сверху на это море колосьев, он заметил бы что-то похожее на след от челна на водной глади.

И совершенно несущественно, кто были те двое…

Когда Эразм около двух часов ночи шел в предрассветных сумерках по Циркусплац, направляясь к дому смотрителя, его вдруг кто-то окликнул. То был Рейман, радостно сообщивший, что ему посчастливилось раздобыть билет на предстоящую премьеру.

— Неужели это в самом деле ты, Рейман? — воскликнул Эразм. — Поверь, я принимаю это как знамение свыше. Ты должен сейчас же увезти меня отсюда.

— Но почему? Что все это значит?

— Не знаю. Я и сам не понимаю. Знаю лишь, что, сделав и пережив все, предначертанное мне судьбой, я дошел до предела.

— И куда же, ты полагаешь, мы должны отправиться?

— Куда мы должны отправиться? — повторил Эразм. — Ну, об этом, дорогой Рейман, я спрошу тебя. Главное, подальше отсюда! Увези меня, Рейман!

Мимо проезжал экипаж, кого-то доставивший домой.

— Отвезите нас в Альтефер, — сказал Эразм, протягивая кучеру деньги.

Друзья еще успели услышать, как двое мужчин, громко беседуя, шли по Циркусплац. То были доктор Оллантаг и ректор Траутфеттер.

— Нет, — говорил Траутфеттер, — я не могу поверить в мятеж Гамлета.

— А я не могу поверить в мятеж, возглавляемый элегантным камер-юнкером Лаэртом. Как говорится в «Цимбелине»: «Не столь покорен дух наш небесам, сколь королю придворные».[153] Да и зачем ему это? Зачем?

Над тихой площадью гремели их голоса, и гремел железный ключ в замке на двери пансиона, где лежал больной Вальтер.

Вскоре друзья уже ехали в Альтефер. Последнее, что услышал Эразм, выезжая из Граница, был рев Султана.

Дорогой они почти не разговаривали, но Рейман понял, что Эразму грозит тяжелый кризис. Они почти добрались до Альтефера, откуда по заливу можно было переправиться в Штральзунд, когда офицер водной инспекции услышал, как Эразм, по его предположению спавший, вдруг захрипел. Он схватил друга, чтобы помочь ему, и почувствовал, что одежда у него на груди насквозь промокла.

А затем молодой любимец Граница лежал с легочным кровотечением на кровати в низкой гостиничной комнатушке в Альтефере, слабым голосом отдавая распоряжение вызвать к нему некоего доктора Обердика.

Залив между Альтефером и Штральзундом довольно узок, и менее чем через час доктор Обердик был уже у постели больного.

Придворное общество Граница больше не видело Эразма Готтера. Доктор Обердик поместил его в лечебницу и не допускал к нему никаких посетителей. В конце января Оллантаг получил от Эразма из Давоса нижеследующее письмо: