Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

• Название: Император вынимает меч
• Автор: Дмитрий Колосов
• Издательство: ООО «Дом Славянской книги»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91503-009-0

Некто начинает большую игру, стремясь сокрушить скрижали истории. В противостояние Ганнибала и Карфагена вмешиваются неведомые герои — игроки, ставящие свой азарт выше судьбы человечества. История изменяет свой бег: как и назначено ею, пуны и римляне яростно бьются между собою, но в этот самый миг вдруг пробуждаются варвары далеких степей, орды которых сокрушают Китай и начинают победоносное шествие на Запад… Сюжет романа развивается на фоне реальных событий последней четверти III века до н. э. Арена событий — весь мир — от Иберии до Китая; герои — все те, кто определяли в то время судьбу мира: китайский император Цинь Ши-хуанди, Ганнибал, Сципион и многие другие. Реальная история вдруг сменяется альтернативой, какой, кажется, нет объяснения. Однако оно есть, и суть его — в игре, да в той необъяснимой страсти, что испытывает человек к жизнедарящему Солнцу…

Со знанием дела изложенные исторические и бытовые реалии событий многовековой давности дополняются богатой фантазией автора. Способная доставить удовольствие просто любителю доброкачественной приключенческой литературы, книга станет настоящим открытием для поклонников «стратегий», своей волей определяющих грядущую историю и течение судеб.

---

— Продолжай, — сказал Фабриций.

Лазутчик воодушевился.

— Сиятельные консулы знают, что я неплохо говорю по-самнитски, и потому мне не составило особого труда выдать себя за наемника, желающего поступить на службу к Пирру. Рискуя жизнью, я проник в лагерь и прошел его дважды насквозь. Я видел копейщиков-эпиротов, фессалийских всадников в шлемах с конскими хвостами, отряды самнитов и тарентийцев и, наконец, грозных элефантов.

При упоминании об элефантах консулы мрачно переглянулись. Именно эти огромные животные, а не бестолково машущие сариссами эпироты принесли Пирру победу при Гераклее. Римляне лишились тогда семи тысяч отборных воинов, среди них ста двадцати центурионов. Проклятые монстры своим видом и запахом испугали коней, разбросали стройные шеренги манипул, а остальное довершили размахивающие кривыми махайрами фессалийские всадники.

А ведь начало битвы не предвещало ничего дурного. Предсказания авгуров были благоприятны, и консул Левин без колебания приказал легионам переправляться через спокойные воды Сириса. Манипулы перешли реку, заставив легкую пехоту противника в панике отступить. Но вскоре к переправе подоспел сам Пирр — «козлорогий», как прозвали его легионеры за причудливый шлем, украшенный пышным султаном и выгнутыми рогами. Возглавляемая «козлорогим» фессалийская конница ударила по еще не выстроившимся в боевой порядок римлянам и начала теснить их назад к реке. Лишь иеной неимоверных усилий консулу и его легатам удалось восстановить порядок. Легионы выстроились четкими квадратиками манипул и отогнали фессалийцев от берега.

Царь эпиротов метался по полю битвы подобно сумасшедшему демону. Едва успев вылезти из одной схватки, он тут же устремлялся в другую. Не дело царя — рисковать понапрасну жизнь, но Пирр имел на этот счет иное мнение. Он жаждал славы не только полководца, но и воина. Великого воина. Тщеславие едва не погубило его. Френтан Оплак, командовавший турмой, уловил момент и напал на царя эпиротов, поразив копьем его скакуна. Пирр рухнул на землю, но его спасли телохранители. Оплак был изрублен, а царь стал осторожнее. Нет, он не вышел из яростной схватки, а лишь поменялся доспехами с одним из своих приближенных (О, сколько еще раз полководцы будут прибегать к этой бесхитростной уловке, жертвуя лучшими друзьями ради победы!). Сеча продолжалась, и красавец Мегакл, чью голову укрывал теперь шлем Пирра, был сражен.

Римляне возликовали, посеяв панику среди эпиротов, посчитавших, что их царь пал в битве. И тут пред войском явился Пирр, живой и невредимый. Пока римляне атаковали центр фаланги, стремясь поразить облаченного в пирровы доспехи Мегакла, царь успел подвести к месту битвы свою ударную силу — чудовищных элефантов. Двенадцать разъяренных погонщиками исполинов обрушились на римские легионы. В промежутках между слонами шли лучники и пращники, а с флангов заходили успевшие передохнуть фессалийцы и не принимавшие до этого участия в битве италики. Римляне дрогнули и побежали. Бежали они столь быстро, что бросили лагерь, пожитки и вьючных мулов.

Рим был посрамлен, сенаторы повесили головы, и лишь Гай Фабриций гордо заявил:

— Не эпироты победили римлян, а Пирр — Левина!

Это произвело впечатление. Фабриция выбрали консулом и назначили командующим нового войска, направленного против Пирра. Пять легионов, способных сокрушить самого могучего врага. Но элефанты… Римлянам прежде не приходилось сталкиваться с этими чудовищами, воистину — танками древности; один вид слонов вселял в легионеров робость.

Не замечая, что консулы, погруженные в мрачные думы, почти не слушают его, лазутчик, захлебываясь восторгом от собственной храбрости, продолжал рассказывать о том, что видел в лагере Пирра.

— Постояв у чудовищных элефантов, я приблизился к шатру царя. Царь в это самое время беседовал с вождем самнитов. Глаза его сверкали, довольная улыбка кривила лицо, обнажая ужасные зубы…

Зубы… О зубах разговор особый. Пирр обладал очень своеобразной внешностью, дарованной ему то ли Зевсом, как считал он сам, то ли силами тьмы, как думали его враги; внешностью, достойной упоминания, как и его победы. Если довериться Плутарху: «Лицо у Пирра было царственное, но выражение лица скорее пугающее, нежели величавое. Зубы у него не отделялись друг от друга: вся верхняя челюсть состояла из одной сплошной кости, а промежутки между зубами были намечены лишь тоненькими бороздками».[80]

Царь эпиротов был уверен, что столь странная челюсть досталась ему в наследство от предка — Ахилла, и что она есть признак его непобедимости. Достаточно лишь защитить пятки, обезопасить себя от глупой случайности, и весь мир ляжет у ног героя, восхищенный его отвагой. Пирр не носил сандалий, подобно своим воинам, он прятал ноги в крепкой кожи с металлическими набойками сапоги. Да, он потомок Ахилла, но без ахиллесовой пяты, и даже отравленная стрела не способна воспрепятствовать его грандиозным планам.

Приключения начались для Пирра чуть ли не со дня рождения. В младенческом возрасте он чудом избежал гибели от рук восставших молоссов. Доверенные слуги отца тайно увезли мальчика из царской резиденции и, рискуя жизнями — своими и царственного младенца, доставили его к иллирийскому царю Главкию, который не только не выдал ребенка жаждущим его гибели врагам, но и по прошествии десяти лет помог вернуть эпирский престол. Пирру тогда было лишь двенадцать. С тех пор он уверовал в свою счастливую звезду, и какие бы фортели не выкидывала его судьба в будущем, царь оставался бодр и неизменно уверен в себе.

В семнадцать он вновь лишился трона, что ничуть не смутило юношу. Отныне он рассчитывал не на царский титул, а на острый меч. Именно его предложил Пирр царю Деметрию Полиоркету, величайшему авантюристу тех лет. В сражениях против врагов Деметрия Пирру сопутствовали удача и слава. Но ничто не вечно под луной. Пирр разругался со своим покровителем и, покинув его, отправился в Египет, где женился на падчерице царя Птолемея Сотера. Тесть снабдил Пирра деньгами и войском, и тот отвоевал свое царство.

А затем началась непрерывная череда войн. Властитель Эпира вмешался в борьбу за македонский престол. Его войско сражалось с армиями Антипатра и недавнего покровителя и благодетелям Деметрия Полиоркета. В страшном поединке, стоившем победителю тяжкой раны, Пирр одолел гиганта Пантавха, пользовавшегося славой храбрейшего воина.

Не прошло и года, как Пирр овладел Македонией и провозгласил себя македонским царем. Однако удачливый воин оказался никудышным политиком. Всего за два года он восстановил против себя местную знать и всех без исключения окрестных правителей. Опасаясь за свою жизнь, Пирр вынужден был бежать в родной Эпир, потеряв Македонию столь же легко и быстро, как приобрел.

Но спокойная жизнь тяготила его. Правитель Эпира искал случая влезть в какую-нибудь заваруху. И подобная возможность вскоре представилась.

На Апеннинах поднималась Римская держава, выросшая из штанишек города-полиса. Начиналась эпоха великой римской экспансии, и соседи Рима почувствовали тревогу пред все растущими аппетитами латинян.

Первым забил тревогу богатый Тарент. Возмущенные тем, что римляне захватили дружественные им Фурии, тарентийцы собрали большое войско, которое отправилось к городу и изгнало римский гарнизон. Рим немедленно объявил войну Таренту.

Греческий полис был богат, но не располагал ни достаточным войском, ни опытными стратегами. После недолгих раздумий эллины обратились за помощью к Пирру, к этому времени снискавшему славу удачливого полководца. Царь эпиротов не заставил себя упрашивать.

Весной 473-го года от основания Рима[81] потрепанное штормами войско Пирра высадилось на юге Италии. Разбив высланную навстречу римскую армию, Пирр пошел было на Рим, но штурмовать его не решился. Мощные стены и неисчислимые воинские ресурсы республики устрашили Пирра, как шесть десятилетий спустя они устрашат и Ганнибала.

Пирр уже добыл себе славу и хотел мира, но римский сенат отверг его предложения и объявил о наборе нового войска, во главе которого был поставлен Гай Фабриций.

Консул хорошо помнил свою первую встречу с Пирром — он тогда прибыл в лагерь эпиротов обсудить вопрос о пленных. Царь поразил его своей внешностью (естественно!), а также крайней самоуверенностью относительно собственных воинских талантов. Он предложил Фабрицию похлопотать перед сенаторами о заключении мира, посулив за услугу богатые подарки, и был несказанно удивлен, когда римлянин отказался принять золото.

Не сумев подкупить, Пирр решил запугать. На следующее утро от нарочно провел посла мимо самого грозного боевого слона.

Сердце Фабриция дрогнуло при виде огромного, с окованными бронзой бивнями животного, но он не подал виду и с улыбкой заметил: