Гюнтер Штайн - Ультиматум

• Название: Ультиматум
• Автор: Гюнтер Штайн
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1978

Роман «Ультиматум» повествует о событиях, связанных с разгромом войсками 1-го и 2-го Украинских фронтов крупной группировки гитлеровских войск в районе Корсунь-Шевченковского в январе — феврале 1944 года.

Автор показывает высокое боевое мастерство советских воинов, их героизм и вместе с тем раскрывает человеконенавистнический характер гитлеровского командования.

Читатель познакомится также с деятельностью Национального комитета «Свободная Германия».

Повесть «Подарок» близка роману по теме и помогает еще глубже раскрыть гуманизм советских солдат, их стойкость и мужество, проявленные в годы Великой Отечественной войны.

---

Когда в руки Виктора попадала доска или брус, он сразу задумывался о том, какой это строительный материал и на что дельное его можно пустить. Неожиданно в голову Виктору пришла мысль использовать доски для очень важной цели. Но сделать это можно было позднее, так как сейчас каждый человек был необходим на ремонте дороги.

— Почему ты отложил их в сторону? — спросил Толик Виктора, заметив, что тот отложил несколько почти одинаковых по размерам досок за кучу снега.

— Это я тебе позднее объясню, — ответил Виктор.

Однако, едва зашло солнце, подул свежий ветер. Он унес весеннее тепло и накрепко заморозил лужи. Уставшие жители расходились по своим хатам, по которым свободно гулял ветер. А по дороге одна за одной в сторону фронта мчались военные машины.

Виктор уходил с дороги последним. Взвалив себе на плечо три доски, две дал нести Толику.

— Что все это значит? — удивился майор Кипиани, увидев, что Виктор и Толик вносят в комнату доски.

— У вас сохранился предпоследний номер нашей газеты? — спросил Виктор майора, не ответив на его вопрос. Поставив доски возле двери, он зачем-то послал Толика во двор, а сам продолжал: — Я имею в виду тот самый номер, в котором была помещена карикатура на Гитлера…

— Ну и что же ты с ней будешь делать? — с усмешкой поинтересовался Кипиани, наморщив лоб.

— Сенсационный номер! — Виктор снял шапку и уселся на ящик.

План Виктора был столь необычен, что сначала майор даже не знал, что ему на это сказать. А заключался план этот в том, чтобы из досок сколотить некое подобие стенда и выставить его ночью на ничейной земле. А на сам стенд наклеить увеличенную карикатуру на Гитлера.

— И каким же образом вы собираетесь установить контакт со своими соотечественниками? Командир подразделения, напротив окопов которого вы установите свой стенд, прикажет своим солдатам немедленно убрать его или же…

— Так или иначе, но в любом случае мы будем иметь возможность вступить в разговор с немецкими солдатами, и неплохую возможность, так как сейчас они уже имеют собственное представление о Гитлере. Сначала они, возможно, начнут говорить о фюрере тайком, собираясь в небольшие группки, а карикатура на Гитлера внесет в их ряды разлад.

Виктор говорил так убедительно, что скоро майор согласился с ним и одобрил его затею. Он знал Щенка как серьезного человека и доверял ему. Более того, иногда Виктор настолько увлекался порученным делом, что его даже приходилось несколько сдерживать. А майор Отар Кипиани как политработник нес полную ответственность за жизнь уполномоченного Национального комитета «Свободная Германия». Риск должен быть оправданным, а каждая операция, какой бы маленькой она ни была, — тщательно продуманной, особенно с точки зрения возможных осложнений. Хотя в данном случае майор не опасался ни политических, ни военных осложнений.

Единственное, чего опасался Кипиани, заключалось в том, что Шенк, который слишком надеялся на эффект подобного шага, может разочароваться в своей затее. Майор крепко пожал Виктору руку, от всей души пожелал успеха.

В этот момент в комнату вошел Толик.

— А, Анатолий Супрун, — проговорил майор. — Хорошо, что ты пришел; В твоем батальоне товарищи ждут тебя. Ты сам доберешься до него или тебе дать провожатого?

— Я не хочу возвращаться! — затряс головой Толик.

— Ну хорошо, — сказал майор, — в таком случае ты со следующим транспортом поедешь в Киев.

— Ив Киев я не хочу! — энергично запротестовал паренек. — Никуда я не хочу! Я хочу остаться с Виктором Андреевичем.

Кипиани бросил беглый взгляд на немецкого антифашиста, затем посмотрел на Толика, который сдвигал свою шапку то на лоб, то на затылок и так поглядывал на Виктора, словно ждал от него заступничества.

Кипиани было нелегко принять решение. Он нисколько не сомневался, что Виктор стал для Толика единственным человеком, который мог заменить ему и отца, и друга, и брата.

Кипиани пытался отогнать нахлынувшие на него мысли. «Черт возьми, сейчас идет война, и я, Кипиани, офицер Советской Армии, а не духовный пастырь… Хотя именно в этой войне, которая ведется против фашистов, нужно защищать не только материальные ценности — фабрики, мосты, дома, но в первую очередь людей и то, что дорого им, что их связывает. Легче всего было бы, конечно, отмахнуться от того, что тревожит этого парня», — подумал он, глядя в карие глаза Анатолия, который не уклонился от взгляда майора.

— Гм… — смущенно пробормотал Кипиани. — Значит, ты хочешь остаться здесь. Но только запомни: Виктор Андреевич выполняет специальное задание и ты не можешь быть его сопровождающим.

— Как вас понимать, товарищ майор? — спросил Толик, склонив голову набок.

— А так и понимай, как сказано было, — сухо заметил майор. — Если тебе будет приказано достать продукты, то ты должен их достать. Короче говоря, будешь делать то, что я тебе прикажу! Это тебе понятно?

— Так точно, товарищ майор, но… — Толик невольно встал по стойке «смирно».

— Что такое?

— Большое спасибо!

— Можешь идти!

Когда паренек вышел во двор, майор обратился к Виктору:

— Будем надеяться, что я правильно решил. Как только у меня окажется свободное время, я поговорю с Толей.

Виктор кивком головы подтвердил свое согласие с принятым Кипиани решением. Сам же он был просто рад, что Толя будет находиться где-то поблизости.

* * *

Толик не заметил беглой усмешки, промелькнувшей в глазах майора, а если и заметил бы, то не смог бы правильно истолковать ее. Когда майор сделал Толику выговор на глазах у пленного гитлеровского офицера, тот обиделся. Выдержку и самообладание майора Кипиани паренек принял за надменность, а его строгость — за отсутствие сердечной доброты. Во многом майор напоминал ему старика бухгалтера по фамилии Хведир из родного колхоза. Этот старик вообще не понимал никаких шуток. С ним пареньку приходилось встречаться довольно часто, особенно тогда, когда отец вместе с председателем колхоза и бригадиром полеводческой бригады уезжали в район, а Хведир оставался, представляя, так сказать, местную власть. Стоило кому-нибудь пошутить над ним самым безобидным образом, как старик сразу же вставал на дыбы и начинал защищать, как он выражался, дисциплину и порядок… Толе всегда казалось, что взрослые должны лучше понимать его и остальных ребят. До вчерашнего вечера паренек был убежден, что теперь уже никто и никогда не сможет понимать его так, как отец. Но начиная со вчерашнего дня в душе Толика что-то произошло, чего он пока и сам не мог толком понять. Его сильно избил переодетый гитлеровский офицер, а затем бросил полураздетого на морозе. Если бы его не нашел советский солдат, Толик наверняка замерз. Солдат надел на него собственную шинель, а затем взвалил себе на спину и понес. И этим он спас ему жизнь. Но Толя понимал, что его тянет к Виктору Андреевичу не только из чувства благодарности.

Когда в ту страшную ночь, лежа на земле, Толик пришел в себя и увидел на шапке своего спасителя красную пятиконечную звездочку, он был счастлив. Виктор тогда так прижал его к груди, как отец прижимает родного сына. И Толя не раз мысленно сравнивал своего нового друга с отцом, пытаясь отыскать в нем нечто такое, что еще больше сблизило бы его с Виктором Андреевичем.

4

Виктор с нетерпением ждал утра. Как только солнце окрасило золотом горизонт, он уже был на своем импровизированном наблюдательном пункте. Ему казалось, что на этот раз светило встает чересчур медленно, плохо освещает и немецкие и советские позиции, которые в этом месте находились недалеко друг от друга. По-пластунски он довольно быстро дополз до установленного на ничейной земле широкого щита.

На той стороне щита, что была повернута в сторону немецких окопов, на склеенных листах обоев широкой кисточкой были нарисованы три карикатуры на Гитлера, а под каждым из рисунков был обозначен год: на первом рисунке фюрер, в парадной фуражке, стоял в позе горделивого полководца, вытянув вперед правую руку и высоко задрав голову, а под рисунком были видны цифры 1939–1940. На втором листе обоев, под которым чернели цифры 1941–1942, фигура Гитлера была значительно меньших размеров. Парадной фуражки на голове уже не было, а щека перевязана платком, словно у фюрера болели зубы. Под рисунком подпись: «Поражение под Москвой». На третьем рисунке с цифрами 1942–1943 Гитлер, согнувшись в три погибели, стоял на костылях. Одна нога у него была забинтована, а на бинтах крупными буквами были перечислены места, где фашисты потерпели поражения: Сталинград, Кавказ, Дон, Африка, Орел и Белгород, Донец и Миус, Днепр, Ленинград.

Виктор окинул внимательным взглядом склоны холма, по которым тянулись немецкие окопы. Как только взойдет солнце, щит с карикатурами будет хорошо виден из немецких окопов.