Андерс Рослунд - Дитя мрака

• Название: Дитя мрака
• Автор: Андерс Рослунд
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-00806-9

В благополучной Швеции в мрачном чреве Стокгольма скрываются странные люди-тени. Среди них — девочка-подросток и сумасшедший тип по имени Лео. В подземелье под больницей Святого Георгия полицейские находят изуродованный труп женщины со множественными ножевыми ранениями. Это Лиз Педерсен, чья дочь Янника пропала несколько лет назад. Говорят, мать ее и не искала. Но прежде она обвиняла бывшего мужа в том, что он развращает девочку. Комиссар Эверт Гренс, чтобы найти убийцу и попытаться спасти дочь погибшей женщины, решает устроить в подземелье облаву.

---

Прокурор поднялся, крючок был пластмассовый и в мороз действовал плохо.

Херманссон невольно вздохнула и продолжила:

— Их версии вполне согласуются. Но мне не хватает информации. А та, какой я располагаю… честно говоря… не знаю, как ее оценить. — Она поискала в своих бумагах. — Они говорят, что каждый из них имел дело с мужчинами или женщинами, которых они считали социальными работниками. Говорят, что им дали немного денег. А потом обещали больше денег, работу, другую жизнь. — Она опять вздохнула. — Им нужно было только покинуть свои туннели, надеть комбинезоны румынских цветов и провести четверо суток в автобусе. — Херманссон покачала головой: — До Шотландии.

Огестам кашлянул:

— Прости?

— До Шотландии. Они думали, что едут в Шотландию. И решили, что именно туда и прибыли сегодня утром.

Ветер ударил в оконное стекло, сорвал пластмассовый крючок, окно внезапно распахнулось, хлопнуло по стене. Никто не бросился закрывать створку, всем стало хорошо от холодного шквала.

— Девочку с ребенком зовут Надей. Мы с ней прогулялись после допроса, до того места на Хантверкаргатан, где, как утверждают и она, и мальчик, их высадили. Красный автобус. Это…

— Малыш был при ней?

Эверт Гренс долго молчал.

— Само собой.

— Вот как?

— Она его мать.

— Я имею в виду, Херманссон… она повсюду таскалась с малышом?

— Таскалась?

— Ну, не выпускала его из рук?

— Да.

— Нехорошо.

— Согласна.

Гренс ткнул пальцем в пол. Имея в виду подвал где-то под ними.

— На складе есть конфискованные коляски. Я распоряжусь, чтобы тебе выдали одну. Малыши бывают тяжелые.

Свен сидел рядом с Херманссон, она не видела его лица, но чувствовала, что он тоже улыбнулся. Эверт Гренс иногда удивлял их своей заботливостью, которая прорывалась у него как-то вдруг, а потому он толком не знал, на что она обратится.

— Итак, Хантверкаргатан. Девочка говорила о красном автобусе, который остановился на площади Кунгсхольмсторг, когда большинство из них еще спали. Она узнала аптеку на углу.

Конфискованные детские коляски внизу, на складе.

Эта фраза все время звучала у нее в ушах. Он мог быть резким, даже злым, он танцевал вокруг стола, но порой говорил и такое.

Она смотрела на своего начальника.

Может быть, именно за это они и терпели его.

— Мы опросили местное население. Пятеро частных лиц и владелец магазинчика подтверждают, что светло-красный автобус — один даже отметил, что краска выгорела на солнце, — около половины пятого утра остановился на том месте, которое указала девочка, и простоял несколько минут, высадив множество легко одетых детей.

— Общенациональный розыск?

— Объявлен после обеда.

Комиссар выглядел довольным:

— Все правильно, Херманссон. Правильно. Этот автобус не покинет пределов страны.

Ларс Огестам взглянул на часы. Они сидели в кабинете Гренса уже тридцать пять минут, совещание продолжалось значительно дольше, чем рассчитывали.

Они кое-что знали.

А в общем-то не знали ничего.

— У меня последний вопрос. О мертвой женщине. — Огестам уже опоздал на следующее совещание. — Кто она?

Женщина с объеденным лицом. У нее должно быть имя. Она должна быть кем-то.

— Мы не знаем. Пока. Не знаем, кто она была.

Вздох.

Огестама мало волновала манера Гренса вздыхать и вносить поправки.

Вздоха для него было недостаточно, чтобы обозначить разницу между кто она и кто она была.

— Когда? Когда мы будем это знать?

Эверт Гренс слегка наклонился вперед, словно желая подчеркнуть важность своих слов:

— Думаем узнать к вечеру. Кинолог говорит, что собака учуяла на месте слишком много запахов и потеряла след в туннеле, метров через пятьдесят. На одном из этих чертовых перекрестков, где встречаются и соединяются разные системы туннелей. Но собака нашла там множество предметов, которые сейчас изучает Крантц и которые могут иметь отношение к трупу. — Он посмотрел на Огестама и еще сильнее наклонился вперед. — Кроме того… — Он повернулся к Свену. — Свен видел ее раньше.

Свен Сундквист развел руками:

— Я видел ее лицо и уверен, оно мне знакомо. Возможно… возможно, я даже говорил с ней.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Просто у меня такое ощущение. Ты ведь знаешь, как это бывает. Множество людей… знаешь только одно: они тебе знакомы. Но не знаешь ни кто, ни почему, ни откуда. — Он посмотрел на свои часы: — Прошло почти четыре часа с тех пор, как я стоял возле койки в больнице Святого Георгия. И все это время я думал о ней. Мы точно встречались.

Ларс Огестам кивнул. С ним было так же. Проработав несколько лет в прокуратуре, он уже смешивал давние и недавние впечатления, здоровался в городе с людьми, которые, вне всякого сомнения, сидели перед ним на судебных разбирательствах, но зачастую не помнил ни имен, ни обстоятельств. Это были потерпевшие, или свидетели, или присяжные, и его действия, вероятно, каким-то образом отразились на их жизнях, опять-таки безымянных.

Прокурор снова посмотрел на часы. Еще пятнадцать минут. Он поблагодарил, поднялся и вышел.

Поэтому он не слышал, как зазвонил телефон и как чертыхнулся Эверт Гренс, отчаянно стараясь не смотреть на аппарат.

— Третий раз! Ну что это такое? Третий раз коммутатор пропускает звонок, хотя я заблокировал вход.

Телефон продолжал упорно звонить. Херманссон и Свен Сундквист считали сигналы, разбирая перед уходом свои записи.

Звонки не прекращались.

Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь…

Гренс хлопнул ладонью по столу и снял трубку.

Возможно, дело в том, как он молчал. Человек на другом конце провода говорил уже несколько минут, а он не отвечал ни слова.

А возможно, в том, как он положил трубку, глядя в пространство перед собой, и вышел из кабинета, по-прежнему молча.

Херманссон и Свен Сундквист переглянулись, как переглядываются люди, угадывая, что произошло нечто очень серьезное, безмолвное и покуда им непонятное.

Он словно бы отключился, молча, без единого слова и жеста.

Свен Сундквист отложил блокнот и пачку бумаг на диван и выбежал следом. Спина Эверта мелькнула в коридоре и исчезла в его, Свена, собственном кабинете.

Комиссар сидел за столом, все так же глядя в пространство перед собой.

Свен Сундквист вошел к себе, чувствуя, что он здесь лишний. Странное чувство, будто кабинет вдруг стал чужим.

— Эверт?

Свен хотел расшевелить его, взять за плечи, обнять. Но с Эвертом Гренсом так нельзя. Нельзя, и всё.

— Эверт… как там?

Двенадцать лет. За годы работы Свен сблизился с Гренсом, насколько это было возможно. Случалось, Эверт приоткрывал ему свою личную жизнь, намеками, из своего рода солидарности.

Но никогда еще Свен не видел своего начальника таким.

— Эверт, я сейчас уйду. Оставлю тебя в покое. Если что — я в твоем кабинете.

Эверт Гренс не умел шептать. И все же, когда Свен был уже в коридоре, прошептал:

— Обследование.

Свен Сундквист замер. В двух, может, в трех метрах от двери. Глухие звуки, похожие на слова, — неужели они донеслись из кабинета?

— Обследование Анни. Они дадут ей наркоз. Как обычно.

Свен не шевелился, опасаясь, что остатки Эвертова голоса пропадут, если встретятся с посторонним звуком.

— Кажется, все насмарку.

*

Эверт Гренс неподвижно сидел в машине. Нужно торопиться, а он не вставил ключ в зажигание, не отпустил ручной тормоз и не взялся за руль.

Двадцать семь лет назад она упала головой под колеса его машины.

В гараже полицейского управления было темно и тихо. Группа из шести-семи коллег, пешком направлявшаяся к лифту, не видела комиссара, закрывшего лицо ладонями.

Сегодня его впервые не будет рядом с ней во время обследования.

Он прислонился к окну, висок коснулся холодного стекла.

Все эти долгие годы, а в итоге речь идет об одном-двух паршивых мгновениях.

Можно все делать правильно. Это не имеет значения. Жизнь пролетает за несколько считаных секунд.

И если ошибиться в эти окаянные секунды, все остальное как бы и не существовало.

— Ты же знаешь, обследование необходимо, Эверт.

— Я не понимаю.

— Ты знаешь.

— О чем ты?

— Я не могу повторять по сто раз.

— Можешь, пока я не пойму.

— Это единственный способ, Эверт. Когда нужно поставить диагноз пациенту, живущему растительной жизнью.

Больше он ничего не помнил из разговора. В первый раз молчал. Потом доктор позвонил снова, и они разговаривали целых десять минут, но Эверт ничего не смог бы повторить.

Только это. Единственную формулировку.

Пациент, живущий растительной жизнью.