Я Горбов - Асунта

• Название: Асунта
• Автор: Я Горбов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Куда пойти, к кому, что делать начиная с завтрашнего дня, начиная даже с сегодняшнего вечера, если я его брошу? - спрашивала она себя. - Вез ремесла? И без сил? Без охоты?

И подумала, что напрасно отклонила в ресторане предложение Филиппа.

- Но нет, но нет! - воскликнула она тотчас же, - нет, нельзя, невозможно было согласиться, это было бы разменяться на мелкую монету, хуже чем себя продать!

Она вспоминала о Филиппе, как можно вспомнить о ком-нибудь слишком великолепном, приносящем и слишком большую любовь, и слишком большую боль, и слишком горькие разочарования. Все с собой приносящим! Единственным, на все и все права имеющим.

Приняв снотворное, она рано легла. На утро швейцариха принесла письмо.

"Дорогая Асунта, - стояло в нем, - прошу меня извинить за волнение, которое тебе, вероятно, доставили мои телеграммы. Я отлично понимаю, что ты не могла по ним составить себе представления о том, что произошло и происходит...".

Следовало описание смерти Варли, разговора с мэром, который проявил подозрительность: иностранец, сопровождающий старика внезапно умирающего в гостинице, не мог, конечно, внушать ему доверия.

"Мэр сам поспешил в гостиницу, - следовало ниже, - и прежде всего стал разбирать лежавшие на столе бумаги. Среди них был большой, написанный рукой Варли лист, в котором значилось, что это добавление к завещанию. Он оставил мне свое Гравборонское владение.

Об этом намерении он мне говорил еще в Париже, но тут все отписал очень разборчиво и подробно. Мэр, разумеется, сомневался и хотел забрать бумагу. Но я воспротивился. В бумаге было написано, что Варли не только оставляет мне свой дом, но еще хочет, чтобы я как можно скорей в нем поселился и принялся за иллюстрации его писаний. После довольно резкого препирательства мы оба, и мэр, и я, решили сдать бумагу нотариусу, который проживает в соседней деревне, что и было сделано".

Асунта поняла тогда значение второй депеши и с тоской подумала о жизни в деревне в полуразвалившемся доме.

"Так как Варли, - прочла она дальше, - сам не был богат, а только получал большую пенсию, которая теперь кончилась, то никакого дохода у меня не будет. Дом и вокруг него земля для огорода {116} - это все, что я наследую. Но что поделать? Не отказываться же от попытки, чтобы не сказать возможности, стать на ноги? Мне пришлось заняться похоронами, что, из-за враждебности местных жителей, было особенно тягостно. Завтра я провожу Марка Варли на кладбище. Хорошо, что как раз он получил пенсию и, так как он попросил меня быть во время поездки казначеем, то деньги были в моем бумажнике. Я за все расплатился и у меня еще немного осталось. Хорошенько свяжи и рукописи, и рисунки, уложи вещи и будь готова к отъезду. Не надо задерживаться на квартире Варли ни на один лишний день... И ведь он сам хотел, чтобы я работал тут, в домике".

Асунта прошла в библиотеку и оглянула папки с рукописями, связки бумаг, рисунки, принадлежности, ящики с красками...

- Чтобы я все это уложила? - проговорила она, с раздражением.

- Уж не сошел ли Савелий с ума? Пусть сам укладывает и увязывает, когда приедет.

Презрительно пожав плечами, она хотела было уйти, когда увидала на столе конверт с именем Савелия. Насколько секунд она колебалась, не то преодолевая в себе какое-то опасение, не то, наоборот, испытывая притяжение, потом взяла конверт, вернулась в свою комнату и бросила его на кровать.

- Этот конверт - все, на что я согласна, - прошептала она и продолжила чтение письма Савелия:

"Я сходил посмотреть домик, - побежали строчки. - До него немного больше двух километров. Туда и назад заняло час. Домик я осмотрел очень вскользь, так как спешил и хотел успеть написать тебе до отхода почты. Внутрь я не проник, ключ от него еще у нотариуса. Сколько я понял, там три комнаты и кухня. Есть колодезь. Кругом невысокая каменная стена, сухой кладки. Растут кипарисы, в середине двора большая сосна, но сам двор зарос колючками, придется их выдирать. Невдалеке проходит дорога. До ближайшей фермы не меньше чем четыреста метров. Возвращаясь в Гравборон я встретил итальянского каменщика, оказавшегося довольно общительным. У него свое дело и так как я умею замешивать цемент, то не исключено, что я найду у него работу. И огород. Заведем кроликов, может быть козу, чтобы было свое молоко. Уверен, что так мы сведем концы с концами. А по вечерам и по воскресениям буду работать над рукописями. Выбора у нас все равно нет. Надо чтобы ты приехала, и чем скорей, тем лучше. Завтра вышлю тебе денег на билеты...".

Продолжения Асунта даже не стала читать.

- Он сошел с ума, он рехнулся, - простонала она.

ыТеперь ее уже не перспектива скудной деревенской жизни пугала, а непререкаемость тона Савелия. Опять распоряжение! Немедленно выехать! Никакого намека на то, чтобы хотя бы с ней посоветоваться.

- Не хочу, не стану с ним жить в этой проклятой деревне, - произнесла она, с нервностью, с гневом. - Сейчас же отправлю ему телеграмму, что не поеду.

{117} Она наскоро накормила Христину и побежала с ней на почту, до которой было довольно далеко. Там она составила один, потом другой, потом третий текст, и все не то выходило, чего ей хотелось, все получалось или бледно, или, наоборот, слишком резко. Отказавшись тогда от мысли о подробном пояснении она написала:

"Нахожу план жизни деревне рискованным не могу решиться выехать предпочитаю приехал ты".

- Будь что будет, - промолвила она, сдавая депешу. Вернувшись, она раздела Христину и едва успела привести себя в порядок, как раздался настойчивый звонок. Асунта пошла отворить и увидала племянницу Варли, которую как-то уже впускала, и за ней круглолицего человека с двойным подбородком.

- Швейцариха меня уведомила о смерти дяди, - проговорила племянница, даже не поздоровавшись, - но так как вчера моя колбасная была закрыта и я сама уезжала в деревню, то придти не могла. Надеюсь, что вы еще не успели вывезти ценности.

Глаза у нее были как у змеи.

Асунта молчала.

Ничего больше не сказав, пришедшие проникли в квартиру. Намерение удостовериться, что все на местах, было очевидно.

- Я вернусь сегодня после закрытия магазина, - продолжала племянница. - А он (она указала на своего спутника) останется тут, чтобы за вами следить.

- За мной нечего следить! - взорвало Асунту. - Я наверно гораздо честней вас.

- Вы прислуга. Я даю вам расчет и прошу вас убраться как можно скорей.

- До возвращения мужа я не двинусь.

- А когда он возвращается?

- Когда кончит с домиком.

- С каким домиком?

- М-сье Варли оставил ему свой гравборонский домик.

- Вот как. Какие новости! Ну, это мы еще посмотрим.

- Смотреть не придется. Муж мне написал, что дополнение к завещанию, в котором сказано про домик, хранится у нотариуса.

- Неизвестно откуда сама взялась, а уже толкует об дополнении к завещанию. Видели? - обратилась племянница к своему спутнику.

- Во всем разберемся, время у нас есть, - ответил тот. - С такими вещами не шутят и не спешат. Домика они не увезут. Я все нужное сделаю.

Внезапно рассвирепев Асунта крикнула:

- И не только домик наш! Все рукописи тоже наши!

- О рукописях ты похлопочешь на том свете. Хоть они мне и не нужны, но отсюда их никто не вынесет. Понятно?

- Понятно станет вам, когда вернется мой муж. Он все, как следует, вам объяснит.

{118} - Посмотрим. Во всяком случай м-сье Муакозель останется тут.

Я вернусь в два. И так как вы тут, пока что, кухарка, то приготовьте завтрак.

- И что еще? - спросила Асунта. Смерив, затем, племянницу глазами она резко повернулась, прошла в свою комнату и заперлась на ключ.

38. - НАШЕСТВИЕ ВАРВАРОВ.

Она не взволнована была, и не взбудоражена, а вывернута наизнанку. Плач Христины, которая почувствовала, что мать ее вне себя, не то, что вернул Асунте равновесие, но как-то ее ориентировал. Она взяла девочку на руки, принялась ее нежно целовать и ласкать, вытирать ее слезы, что-то ей шептать на ушко. Потом пошла убедиться хорошо ли заперта дверь, для верности повернула ключ еще раз и замерла, застыла, от внезапно ее схватившей душевной судороги.

- Все будет по-другому, все теперь будет совсем по-другому, - шептала она.

Что именно будет другим, она не знала, но приближение перемены чувствовала всем существом. И спрашивала себя: что же это? Чего же я жду? Постепенно, точно украдкой, приходило начало ответа: не во внешних условиях жизни дело, не они существенны. Существенно то, что внутри, в ней самой, в ее душе. Там что-то начало смещаться и, отчасти, уже сместилось.

Присев на край кровати она увидала брошенный ею конверт, машинально его взяла, машинально вскрыла, вынула из него листок и прочла: "...подумала о тайнах, перестающих быть тайнами, если ими хоть с одним человеком поделиться, и испытала душевный ущерб, почти страх... Третья старушка, как и первые две - когда она ее спросила - отвернулась, сложила работу, встала и ушла домой. И вышло, что несмотря на трижды заданный вопрос она ничего не узнала. Надо добавить, что утром того дня она как раз встретила мальчика с собачкой на околице деревни...".