Владимир Лавриненков - Шпага чести

• Название: Шпага чести
• Автор: Владимир Лавриненков
• Издательство: Издательство Политической литературы Украины
• Жанр: О войне
• Год: 1980

Повесть о полке «Нормандия — Неман».

Книга посвящена боевому содружеству французских и советских авиаторов. В ней идет речь о зарождении, становлении и большом ратном пути французской эскадрильи (затем полка) «Нормандия — Неман». В. Лавриненков и Н. Беловол рассказывают о людях полка, их подвигах; со знанием дела воссоздаются напряженные воздушные схватки с врагом, прослеживаются судьбы десятков французских и советских авиаторов. Один из авторов — дважды Герой Советского Союза, ныне генерал-полковник авиации В. Д. Лавриненков — на заключительном этапе Великой Отечественной войны дружил со многими французскими летчиками, крылом к крылу с ними громил хваленых гитлеровских асов. Повесть учит мужеству, отваге, благородству, верности боевому братству, скрепленному совместно пролитой кровью.

В основу книги положены воспоминания французских и советских ветеранов полка «Нормандия — Неман».

---

— Нет, наверное, встал вопрос о том, как перебросить туда твою невесту Риту? — поддел Александра де Панж.

— Вот что, господа, — обратился Пуйяд к офицерам, обступившим его тесным кружком, — генерал Захаров доверил мне совершенно секретную информацию и просил поделиться ею с вами. Дело в том, что через несколько дней начнется большая Восточно-Прусская операция. На нашем направлении она, возможно, будет последней. Командир дивизии ни на чем не настаивает. Сказал, что мы совершенно свободны в выборе, и он примет наше решение, каким бы оно ни было.

Наступила минута тягостной тишины.

Стало зябко: прихватывал мороз — вестник третьей русской зимы. В небольшой группе «несбиваемых», как назвал отпускников Луи Дельфино, были участники всех кампаний. За плечами у каждого — побеги из плена и тюрем, Бельгия, Англия, Испания, Дания, Мадагаскар, Ливия, Эфиопия, Сирия, Иран, Курск, Орша, Витебск, Смоленск… Люди, испытавшие все, что бывает на войне, прошедшие сквозь её горнило, закаленные, мужественные. Почему молчат они сейчас? О чем думает де ля Пуап? Какие мысли одолели Александра Лорана, час назад весело распевавшего «О, Париж, мой Париж…»? Отчего погрустнел Жорж Лебединский?

Многие мысли промелькнули в их отчаянных головах, но все слилось в едином мнении, которое высказал Марсель Альбер:

— Мой командир, если мы здесь будем продолжать корчить из себя трусов, другие оставят нас без водки за сбитые самолеты!

Эти слова словно прорвали дамбу. Все зашумели, загалдели.

— Будем сражаться до конца!

— С отпусками потерпим.

— Кому суждено еще раз побывать во Франции — тот побывает.

Веселой, возбужденной толпой все ввалились в столовую.

— Господа, — объявил Пьер Пуйяд, — мы остаемся. Прощальный ужин отменяется, вернее, начинается ужин дружеский.

— Тем более что есть другой хороший повод: вашему командиру присвоено звание полковника, — добавил Захаров.

— Ура! — трижды раздалось так дружно, будто все заранее ждали этого известия.

Если у кого и было омрачено настроение отменой отпусков, то оно быстро улучшилось.

Генерал Захаров не мог скрыть волнения. Его глаза выражали не просто дань уважения к собратьям по оружию, а гораздо большее — отеческую нежность и любовь к ним.

Информация, переданная Пуйяду командиром дивизии, лишилась грифа секретности 16 октября.

Все вокруг потряс оглушительный грохот, напоминавший горный обвал. Мощной артиллерийской подготовкой, поддержанной авиацией, началось большое наступление советских войск в Восточной Пруссии.

— Ну, орлы-раяки, настоящая работа продолжается. Вылетаем вместе с восемнадцатым гвардейским полком, которым снова командует вернувшийся из госпиталя полковник Голубов, — обратился к своим летчикам Пуйяд.

Последнее сообщение вызвало оживление в строю пилотов. Все они любили этого истинного богатыря русской земли, были рады его возвращению.

Пуйяд подождал, пока улеглось возбуждение, и продолжал:

— Наша задача — прикрывать наступающий Тацинский танковый корпус, обеспечивать действия бомбардировщиков русских, нейтрализовать ряд аэродромов противника. Руководство дивизией, как и раньше, будет осуществлять генерал Захаров. А теперь слушайте обращение командующего нашей воздушной армией генерала Хрюкина.

— «Товарищи офицеры, сержанты, солдаты! Настал долгожданный, желанный час. Мы стоим у границ Восточной Пруссии. Под нашими крыльями — логово страшного зверя. Уничтожить его — приказ Родины.

Вперед, за полное поражение фашистской Германии!

Смерть немецким оккупантам!»

Через несколько минут в Антонове стартовали «нормандцы», в Средниках — голубовцы.

Внизу — Восточная Пруссия, цитадель германской военщины и реакции, плацдарм агрессии против славян. Он ощетинился тысячами долговременных оборонительных сооружений из железобетона, опутанных паутиной траншей, ходов сообщения, рядами противотанковых рвов, проволочных заграждений и минных полей.

Где-то здесь, в глубинных бронированных бункерах, находилась ставка Гитлера.

Фашисты будут зубами держаться за этот край.

Враг, ошеломленный мощным огневым шквалом, пока молчит, не отвечает на удар. Видимо, собирается с силами, соображая, какой урон ему нанесен.

«Внимание! Группам Запаскина и Альбера атаковать аэродром Югштейн. Серегину и Шаллю — блокировать аэродром Бурдниенен», — раздается в наушниках голос генерала Захарова.

Звучат короткие ответы: «Вас понял!» И юркие «яки», как бы опрокидываясь на крыло, входят в крутое пике.

Югштейн — это скопище более тридцати немецких самолетов. Осатанело бьют зенитки. Опомнились, гады!

Четыре «фоккера» пытаются взлететь. Капитан Запаскин меткой очередью пригвождает их к земле. Его подчиненные обрушили смертоносный огонь на зенитчиков. «Яки», пройдясь над самолетными стоянками, оставили после себя огромные султаны взрывов, взметнувшие высоко в небо груды искореженного металла. Прошло две минуты — и всей вражеской техники как не бывало.

Такая же картина происходила и на аэродроме Бурдниенен. 10 гвардейцев во главе с Анатолием Голубовым и 10 «нормандцев» под командованием Рене Шалля громили автомашины, «Фокке-Вульфы-190»…

— Барахтаев, я — Серегин. Атакую взлетающего лидера, займись его ведомым.

— Тарасов, смотри в оба!

— Я — Шалль! Захожу на зенитную батарею!

— Де Жоффр, прикрой комэска!

Четыре эскадрильи — две советских и две французских — уничтожили на земле более восьмидесяти немецких самолетов. Добротно сделав свое дело, они ушли восполнять боезапас и горючее.

В это время эскадрильи Василия Барсукова, Ива Майе, Пьера Матраса прикрывали колонну бомбардировщиков, наносящих удар по объектам врага к югу от Шталуниенена. Из-за плохой видимости истребителям приходилось идти вплотную с подопечными, что не позволяло в полной мере использовать маневренные качества Як-3. А тут, как назло, откуда ни возьмись — целая свора «мессов». Французы делали все возможное, чтобы не дать им приблизиться к Пе-2 на дальность открытия прицельного огня. Гастон де Сент-Марсо, Пьер Лорийон смертоносными молниями носились прямо у них под носом, но все же гитлеровцам удалось повредить один бомбардировщик — тот вынужден был выйти из боя.

Пуйяд через подвижную радиостанцию Луничкина связался с Захаровым:

— Мой генерал, разрешите вместо эскортирования Пе-два на задания организовать постоянное патрулирование в зоне действия пикирующих бомбардировщиков.

— Дорогой Пьер, на твоем участке тебе виднее, поступай, как находишь нужным, — был ответ.

Тактическая перестройка сразу же улучшила результаты — на землю рухнули три Ме-109Ф. Их сбили Пуйяд, Сент-Марсо, Монье-Попов. Вот что значит раскованность маневра!

Не успели эскадрильи Альбера, Шалля, Запаскина, Серегина закончить заправку горючим, поступил новый приказ: прикрыть советские танки, прорвавшиеся сквозь вражескую оборону. Шалль остается в резерве.

— По самолетам!

На месте прорыва идет ожесточенное сражение. Горят «пантеры», «тигры», но и советским Т-34 не сладко — по ним в упор бьют немецкие пушки. А тут на горизонте к тому же возникла масса черных точек — более пятидесяти Ю-88.

Правда, прибыло и нашего полку. Генерал Захаров перенацелил сюда три эскадрильи полковника Пуйяда. У них горючего минут на двадцать — для воздушного боя вполне достаточно.

— Алло, Альбер! Алло, Альбер! «Юнкерсов» прикрывают «мессы», свяжите их боем, — слышится голос Пуйяда.

— Понял. Вижу. Выполняю.

Марсель бросает эскадрилью на вражеских истребителей, а две другие наваливаются на Ю-88. В воздухе калейдоскоп, в котором трудно разобраться. Небо взрывалось, горело, дымило, бросало на землю, разбивая в щепки, крестоносные машины, сжигало купола парашютов, на которых выбрасывались фашистские летчики.

Воздушное сражение развернулось па огромном пространстве, стало делиться на отдельные огненные очаги.

Альбер, последний из оставшихся в живых «трех мушкетеров», окинул взглядом представшую перед ним панораму и сказал себе:

— Начинается ближний бой. Теперь успех будет за тем, у кого острее шпага и точнее глаз.

Марсель врезался в гущу наседавших на него «мессов», скрещивая с ними огненные трассы.

Пуйяд, Дельфино, де ля Пуап «приземлили» три «Фокке-Вульфа-190». Четверка Андре, Риссо, Кюффо, Табуре довела свой счет до девяти. С шестью «фоккерами» сцепились Марки и Кастен, и четыре из них отправили в преисподнюю.

И только Лорийону не везло. Он надежно прикрывал Пуйяда, но ему хотелось и своей личной победы. Командир понял его состояние:

— Не горюй, Пьер, война еще не кончается. Завтра наверстаешь свое, — утешил по радио.

Пуйяд должен уводить «яков» — на исходе горючее. А тут появляется 15 свеженьких «фоккеров». Генерал Захаров бросает в бой резерв — эскадрильи Рене Шалля и Василия Барсукова. Пока те подходили, звено Резникова сражалось с втрое превосходящим противником. Полковник Голубов со своим ведомым едва поспевал от одного места к другому, выручая своих бойцов. Вот комполка заметил, что к Резникову, сбившему двух фашистов, пристраивается в хвост вражеский истребитель. Еще миг — и трагедия неизбежна. Голубов с вертикального пикирования сваливается на врага как снег на голову. «Та-та-та», — коротко бьет его пушка, и наступает развязка.