Виталий Калашников - Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше

• Название: Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше
• Автор: Виталий Калашников
• Издательство: Издательский центр "Булат"
• Жанр: Поэзия
• Год: 1999
• ISBN: 5-88187-096-4

---

1984

* * *

И вот этим "чудакам"
Подарили "Бетакам",
А они весь день снимали,
Как «смеется» таракан.

1995

ИЗ ЯПОНСКОЙ ПОЭЗИИ

Домой возвратился —
Гулять без ножа выхожу.

1991

ПОДРАЖАНИЕ КАТУЛЛУ

От эскимо постоянно хватаю простуду.
Странная вещь происходит:
             ненавижу его и… лижу.

1990

ПОЭТУ, ЖАЛУЮЩЕМУСЯ НА ОТСУТСТВИЕ ЖЕНЩИН

Мой хороший, плюнь на все и пой!
И тогда, уверен я, в итоге
Ляжет этот мир перед тобой,
Улыбнется и раздвинет ноги.

1983

ГУБЕРМАНУ, СОБИРАЮЩЕМУ КНИГУ ЭПИТАФИЙ

Зачем гуляет Губерман
Среди крестов и фотографий?
Чтоб возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпитафий.

1996

ИЗ ТАНАИССКИХ СТИХОВ * * *

Венок из бессмертников сняв со своей головы бестолковой,
Я возложил на главу танаисской каменной бабы.
Осенью поздней, пройдя мимо бабы, увидел:
Выцвел венок, пролежав под дождями и солнцем,
Были цветы так бледны, как бумага венков похоронных,
Только лишь запах! — крутой, олимпийский, бессмертный —
В ноздри ужалил меня сосновой иглой раздвоенной

1982

* * *

Нелепое созданье — богомол:
Словно кузнечик гусенице в пасть
Засунул голову, а на хвосте его
От винограда косточка прилипла.
Он молится, но вряд ли знает он,
Что молится, а если знает, то
Не знает он, что нет уже богов.
А если знает, то еще, быть может,
Надеется, что некий бог лугов,
Какая-нибудь там лимониада
Жива осталась и еще поможет
Вновь разделить нелепое созданье
На кузнеца,
      на гусеницу
И виноградную косточку.

1982

* * *

Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит,
Глубокий колодец в раскопе «му-у» отвечает корове,
Собака сидит на цепи и «гав» говорит о корове,
Глубокий колодец в раскопе «гав» повторяет.
Зудит над раскопом комар, словно зуб заболевший,
И стоном тончайшим наполнен глубокий колодец.
И ночью паук заплетает его горловину,
И утром течет белена в это черное ухо,
Туда, где в оброненной амфоре из Гераклеи
Живет ожиданьем печальная девушка Эхо
С бессмертной надеждой, с любовию неразделенной…
Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит,
Эхо из амфоры «му-у» отвечает корове.

1982

* * *

В осеннее утро нырну, как в холодную воду,
И буду глядеть, поднимаясь на гребень волны:
Багряным потоком, нащупавшим брешь на свободу,
Течет виноград через край танаисской стены.

Я сделаю шаг и, как будто наткнувшись на камень,
На воздух наткнусь, что, как льдинка, хрупок и чист.
У рва городского я трогаю воздух руками,
Который застывшей слезою накрыл Танаис.

1984

ПЕРЕД ДОЖДЕМ

Не чувство, нет, только зачаток,
Как дождь, что еще назревал..
Я чистил молочный початок,
Как будто перчатку срывал,

И ей протянул. И с шуршаньем
Обрушился первый раскат.
Я знал уже — мы совершаем
Какой-то старинный обряд.

Я думал: "Неужто? За что мне
Опять это поле и свет?"
Смеялась: "Я это запомню:
Кормил кукурузой поэт".

Запомнишь? Ну что же, запомни,
Запомни, попробуй забудь!
И снова не верил: "За что мне?"
И первые капли на грудь.

1983

* * *

Рука, что касалась распластанной глины,
Казалась протяжным струящимся чудом,
И глина вилась золотым серпантином
И вдруг поднималась старинным сосудом.

Канфар восходил, вырастал, и над кругом
Взлетали, как взмах дирижера и мага,
Две плотно сведенных ладони испуга.
Меж ними вилась истонченная влага.

И как мое сердце сейчас замирает,
И как замирало светило на склоне —
Канфар замирает. И вот уже тонут
И тают в тазу две кирпичных ладони.

1985

ИЗ ЦИКЛА "В ЗАЛАХ МУЗЕЯ"

1.

Здесь семь столетий волна омывала высокие стены.
В детях здесь эллинов кровь перемешана с варварской кровью.
Путник, о чем размышляешь, свой эллинский локон поправив,
Глядя со скифским прищуром на древние камни развалин?

2. Некрополь

Как обстоятельно древние в путь провожали последний!
Кони в могиле, еда, украшенья, рабы и оружье…
Вновь о бессмертье души нить доказательств Платона.
Жадно слежу, но, увы! Доказательства эти наивны.

1984

КОСТЮМЫ

1.

Римский сенатор заезжий, одетый в тунику и тогу,
Мерзнущий греческий воин, одетый в хитон и гиматий,
С завистью смотрят на варваров в шапках и кожаных куртках,
Теплых штанах и сапожках, удобных для Скифии мрачной.

2.

Модница утром надела хитон. Привезен из Коринфа.
Пеплос, к ногам ниспадавший широкими волнами складок,
Диплосом плечи укутала, косы покрыла вуалью,
Но и штаны надевает, Скифии климат ругая.

1984

* * *

Неужели надеешься что-то в себе изменить?
Неужели не видишь, что ты ничего не умеешь?
Ты не можешь ни сесть за комбайн и ни встать за станок,
ну, а если и встанешь, то сколько ты выдержишь? месяц?
Только месяц, который забудешь потом навсегда?
Неужели надеешься как-то еще увильнуть?
Да, конечно, легко затеряться среди миллионов,
но ведь ты ничего не умеешь, и этого ты не сумеешь.
Я прошу об одном: ты прислушайся и оглянись,
мне не нужно ответов, ты выслушай только вопросы:
Ты не пишешь уже о пожарах, смертях и крушеньях,
потому что назавтра… ведь правда? Пылает и гибнет?
Ты скрываешь, что слеп, и все годы живешь лишь наощупь?
И ее ты не продал, не отдал, и не потерял
(вдох), а просто не видел давно, и не знаешь, куда она делась,
ты ведь пуст как… ведь верно? В тебе уже долго не ты?
А теперь — только быстро — обычное:
возраст?
     число?
        день недели?
К твоим женщинам приглядываются цари,
а друзья не доверяют тайн?

1985

ИЗАБЕЛЛА

Я вспомнил сирени тяжелые кисти,
Когда у беседки привстал на носки
И к грозди тянулся сквозь влажные листья
(Мне в мае казалось — еще потянись я
Душою к тебе — мы бы стали близки).

Но с ягод тончайшую пыль отирая,
Лишь воздух в щепотку ловил (а в ушах
Хрустели сирени минувшего мая,
Когда я упругие ветви ломая,
Решился пойти на решительный шаг).

Я встал на перила (я встал на колени),
Средь прутьев беседки (средь сосен и скал),
Как звездочку счастья в букете сирени,
Я лучшую ягоду в грозди искал.

И терпкого сгустка осеннего гула,
Чей свет ненавязчив, а сумрак палящ,
Коснулся рукою
        (Она ускользнула,
Оставив в руке свой сиреневый плащ).

1984

АНДРОМАХА

Для какой-то статьи, для примера
Перелистываю Гомера.

Вот в глазах копьеносца Приама,
Безнадежно покорных судьбе,
Отражается шествие к храму,
Но богиня не внемлет мольбе

Вот Парис все решиться не может
Вслед за Гектором выйти к врагам,
Он все ладит и ладит поножи
К так заметно дрожащим ногам.

Вот прощаться идет Андромаха,
Слезы страха стирая с лица,
А ребенок пугается взмаха
Пышной гривы на шлеме отца.

И супругов смутил этот звонкий
Детский плач, и среди беготни
От нелепости страха ребенка,
Поглядев друг на друга, они

Улыбнулись. И боль этой пытки
Просочилась из небытия…
Испугавшийся этой улыбки,
Как ребенок, расплакался я.

Не людское мы племя, а волчье,
Сколько ж можно — война да война?
На куски, на обрубки и в клочья
Страны, судьбы, стихи, времена!

Андромаха! Тебе еще биться
Белой птицей на гребне стены,
И тебе будет вторить зегзица
Сквозь столетия крови и тьмы!

Андромаха! Твой стон еще длится!
Он идет от страны до страны,
Вдоль плетней — от станицы к станице,
По полям — от войны до войны.

Илион разгромили, а толку?
Только горе, куда ни взгляни.
И, поставив Гомера на полку,
Я снимаю "Работы и дни".

1982