Амалия Джеймс - В сладостном уединении

• Название: В сладостном уединении
• Автор: Амалия Джеймс
• Издательство: БДР-Трейдинг
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7721-0063-7

Молодой и внешне привлекательной Пруденс Эдвардс говорили, что профессия журналиста не из легких, а погоня за сенсацией отнюдь не усыпана розами, и чаще всего их шипы глубокими занозами остаются в сердце. Но разве она могла думать об этом, когда получала первое самостоятельное задание редакции престижного американского журнала собрать материал для статьи об известном писателе Хейли Монтгомери, по непонятной причине ставшем затворником? Под видом прилежной секретарши ей достаточно легко удалось проникнуть в его творческую мастерскую — романтический замок, затерянный в горной Шотландии. Она великолепно проводит свое журналистское расследование, однако неожиданно для себя осознает, что безнадежно влюблена в сына писателя. Обман и страсть борются в ней. Сможет ли Пруденс признаться в бескорыстном лукавстве и не потерять любимого?..

---

Но тут внезапно раздался звон посуды, и кто-то начал весело насвистывать мелодию песенки. Колин оторвался от девушки, быстро встал. Ей захотелось раствориться в подушках.

Он усмехнулся, совершенно не смущенный, подал ей руку. Пруденс приняла ее и встала рядом с ним. Джон и Мэри накрывали обеденный стол в другом конце зала и не смотрели в их сторону.

— Поднимусь наверх и переоденусь. — Его голос звучал спокойно.

— Колин… — чуть хрипловато начала она, кашлянула и продолжила: — А чем мне заниматься вечером? Помогать Джону и Мэри, оставаться в комнате или…

— Опять чувствуете себя неуверенно? — улыбнулся он. — Вы приглашены на ужин.

— Вы меня не приглашали. Откуда мне знать?

— Можно было и самой догадаться.

— Я не люблю делать предположений, — резко выпалила она, не понимая, на что, собственно, разозлилась. Затем горделиво приподняла подбородок и прошла мимо Колина.

Сзади послышался его смех. Подойдя к двери, Пруденс обернулась и послала ему улыбку.

Интересно, что надевают на вечеринку в замке, в самом сердце Шотландии, в разгар лета? "В любом случае, — подумала Пруденс, рассматривая свой гардероб, — выбор у меня невелик". У нее было три платья — черное, белое и голубое. Остальные вещи относились к категории «рабочих», для торжественных случаев не подходили. Наконец выбрала черное платье из крепа, купленного на распродаже, с шелковыми вставками и длинными рукавами. Украсила его ожерельем из кораллов, которое родители привезли ей с Гавайских островов, и надела черные туфли. Нанесла немножко косметики. Расчесала волосы и, немного подумав, часть их заколола сзади, оставив остальные распущенными.

— Сойдет! — громко сказала сама себе, посмотрев в зеркало, и пошла вниз, раздумывая, будет ли среди гостей Моника Дежардин.

Она была. Вместе с парижским хореографом Габриэлем Сен-Симоном и еще двумя солистами их театра — мужчиной и женщиной. Все вместе они приехали из Эдинбурга одними из первых.

— А, Пруденс Эдвардс! — радостно воскликнула Моника, подходя к ней. На танцовщице был белый шелковый вечерний костюм с жемчужным ожерельем. Волосы красиво ниспадали на плечи. — Ты прекрасно выглядишь сегодня!

Пруденс едва успела поблагодарить, как Моника стала знакомить ее со своими друзьями, собравшимися около камина. Габриэлем — стройным черноволосым мужчиной, чуть ниже ростом, чем Моника, одетым в шелковый костюм, сильно смахивающий на сценический. Соней — невысокого роста блондинкой, с розовыми щеками, длинным прямым носом и голубыми глазами. Она была в джинсах, босоножках и ярко-бирюзовом блузоне. И Генри — довольно высоким, стройным и темноволосым мужчиной, невероятные мышцы которого не могла скрыть легкая светлая тога.

Пруденс с нетерпением ожидала увидеть Колина.

Он пришел в легком твидовом костюме, блестящих модных ботинках и темном галстуке. Обняв Монику, поздоровался с остальными гостями. Пруденс села поиграть с котом.

— Как доехали? — поинтересовался Колин, все еще обнимая Монику.

— Габриэль гнал, как сумасшедший, — пожаловалась она.

— Я рад, что ты приехала, — сказал Колин. — Привела в порядок квартиру?

— К собственному удовольствию!

Он довольно хмыкнул.

— А почту привезла? Моника прикрыла рот ладонью:

— Ой, забыла! Прости меня, Колин! Я так носилась, что обо всем забыла. Да, Джоан звонила тебе вчера вечером.

Пруденс насторожилась.

— Джоан? — чувствовалось, что Колин сильно удивлен, хотя спросил достаточно равнодушно: — И что же она хотела?

"Голову одной молодой журналистки на блюдечке", — подумала Пруденс.

— Просила, чтобы ты ей перезвонил, — ответила Моника. — Сказала, что это очень важно.

Пруденс вздрогнула, испуганный кот соскочил с ее коленок и удрал.

Входили новые гости. Двигаясь им навстречу, Колин обронил через плечо:

— Для Джоан всегда все важно!

— Поболтаем, Пруденс! — предложила Моника, усаживаясь рядом на ковер. Она как-то особенно — очень приятно — произнесла ее имя. — Ну как, ты уже видела Хейли?

Пруденс почувствовала, что краска заливает ей щеки. Ладно! Проблему с Джоан Монтгомери она решит позже, а пока надо постараться взять себя в руки.

— Да, мы немного поговорили. К работе я приступлю только с понедельника, — ответила доброжелательно.

— Он не похож на медведя? — со смехом спросила Моника.

— Немного грубоват, — согласилась Пруденс, — но ведет себя вполне приветливо.

— Учти, ему слова поперек не скажи, — драматично предупредила Моника. — Впрочем, как и его сыну. Иногда они оба…

Она искала подходящее слово. И Пруденс, думая о своем, подсказала:

— Невозможны.

Моника коварно кивнула:

— Точно.

— Ты думаешь, что Хейли вскоре откажется от своего заточения? — поинтересовалась Пруденс и подумала, что ее вопрос прозвучал, как у репортера, ведущего новости.

Моника передернула плечами, и на них упал локон ее густых темных волос. Появился Генри с бокалом вина, тоже устроился на ковре. Видимо, они чувствовали себя вполне комфортно, а у Пруденс ныли колени. "Танцоры, — подумала она, — заставили „меня вспомнить, что я теряю форму. В Нью-Йорке три раза в неделю по утрам играла в теннис. А здесь для упражнений придется взбираться на Бен-Кинлин". При воспоминании о поцелуях Колина на вершине горы она начала опять краснеть и, чтобы скрыть смущение, быстро поднялась. Отойдя в сторону, постаралась внушить себе, что Колин Монтгомери — сын лауреата Пулитцеровской премии, владелец замка и квартиры в шикарном районе Эдинбурга. Он красив и знается с такими женщинами, как Моника Дежардин. Это так. И все-таки, почему же он поцеловал ее, секретаршу из Коннектикута? Впрочем, это можно просто объяснить — пользовался своим положением…

Она взяла бокал вина и крекер с паштетом. Обернувшись, едва не столкнулась со стройным мужчиной, с немыслимо светлыми волосами и живыми зелеными глазами. Он улыбнулся ей, при этом на его щеках образовались две симпатичные ямочки. Пруденс улыбнулась в ответ.

— Привет! — сказал он. Ростом мужчина был лишь немногим выше ее, но за счет стройности казался выше. Говорил на чистом лондонском диалекте. — Я — Чарльз Мартинс.

— Пруденс Эдвардс.

— Не припоминаю, чтобы я встречал вас здесь раньше, — проговорил он, поднимая бокал вина.

— Это потому, что раньше меня здесь не было, — весело ответила Пруденс.

— А, так вы из новеньких! Такие замечательные встречи происходят у нас каждый год перед открытием фестиваля в Эдинбурге. Но пожалуй, впервые за десять лет нет тумана. А откуда вы, Пруденс Эдвардс? Мне слышится американский акцент.

Она кивнула:

— Из Нью-Йорка.

— А что вы будете делать на фестивале?

— Посещать его, если повезет.

— Так, значит, вы не танцовщица, не музыкант, не актриса и не продюсер! Боже, вы начинаете нравиться мне больше и больше! — Он отпил вина и жестом пригласил Пруденс следовать за ним. — Так кто же вы?

Они отошли к книжным полкам. Прежде чем ответить, Пруденс съела крекер с паштетом.

— Что, если я скажу вам, будто я фанатичная домохозяйка?

— Я и не представлял, что такие еще существуют.

— Как ни странно, — произнесла она, легко улыбаясь. — Моя мама, например.

Чарльз Мартинс расхохотался:

— Вы гордитесь ею?

— Горжусь, — ответила Пруденс, ничуть не покривив душой.

— И вы тоже фанатичная домохозяйка?

— Нет.

— Не пошли по стопам мамы?

— Каждый делает свой выбор, — высказала Пруденс то, что и думала на самом деле. — Я новая секретарша Хейли Монтгомери. — После честных признаний ложь, кажется, прилипла к зубам.

Чарльз сел в одно из кресел, а она, отодвинув стул, устроилась напротив.

— Бедняжка, — состроил он физиономию. Пруденс засмеялась:

— Мне все так говорят! Я начинаю только с понедельника, но он уже выказал мне свое расположение.

— Имейте в виду, я сказал «бедняжка» не потому, что хотел вас обидеть. Просто мне думается, что работать с человеком, который десять лет продержал себя взаперти в замке, не очень-то веселенькое занятие.

— Значит, вы знали, где он скрывается? — спросила Пруденс из простого профессионального интереса.

Чарльз махнул рукой.

— Девять лет догадывался и один год знал. Мог бы продать эту информацию тысяче журналистов, но не посмел подложить свинью Колину и его отцу тоже. Человек имеет право на уединение, вы не думаете?

— Конечно. — Пруденс отпила вина, распрямилась и кашлянула. — А вы чем занимаетесь, мистер Мартинс?

— Просто Чарльз. Даже мои музыканты не позволяют себе называть меня мистером Мартинсом. Теперь — дирижер. Начинал пианистом. Руковожу камерным оркестром, специализирующимся на музыке Возрождения.

Пруденс с интересом улыбнулась.