Курт Айхенвальд - Информатор

• Название: Информатор
• Автор: Курт Айхенвальд
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9985-0458-7

Впервые на русском – мировой бестселлер, послуживший основой нового фильма Стивена Содерберга. Главный герой «Информатора» (в картине его играет Мэтт Деймон) – топ-менеджер крупнейшей корпорации, занимающейся производством пищевых добавок и попавшей под прицел ФБР по обвинению в ценовом сговоре. Согласившись сотрудничать со следствием, он примеряет на себя роль Джеймса Бонда, и вот уже в деле фигурируют промышленный шпионаж и отмывание денег, многомиллионные «распилы» и «откаты», взаимные обвинения и откровенное безумие… Но так ли прост этот менеджер-информатор и что за игру он ведет на самом деле?

Роман Курта Айхенвальда долго возглавлял престижные хит-парады и был назван «Фирмой» Джона Гришема нашего времени.

---

Хойт заметил, как завертелись колесики в голове агента, и решил после совещания взять подчиненного в оборот и выяснить, что его гложет.

Шепард закончил свое «краткое сообщение» через час с лишним. Несколько секунд в кабинете стояла тишина. Наконец Стаки нарушил ее.

– А знаете, – сказал он, – я не удивлен.

Он рассказал, как много лет назад, молодым агентом, участвовал в расследовании Уотергейтского дела. Стаки не забыл, что взлом штаб-квартиры демократов был совершен на деньги Дуэйна Андреаса. Это вызвало у него подозрения в отношении АДМ, хотя Андреасу он их не высказывал. Руководители компании работают на грани закона, сказал он. И теперь его команде предстоит проверить, не переступили ли они эту грань.

Стаки распределил поручения.

– Брайан, постарайся отдохнуть, но не забудь занести свой разговор с Уайтекером в «форму триста два».

Андерсон должен был отправить в управление ФБР телетайпное сообщение с описанием этого дела. Шепарду вместе с юрисконсультом Корром следовало внимательно просмотреть законы против фиксирования цен и установить роль ФБР в расследовании таких нарушений.

– Когда вы с этим закончите, мы соберемся еще раз и решим, что предпринять, – сказал Стаки.

Он распустил сотрудников, и те разошлись. Работы было много. В первую очередь надо было изучить все, касающееся фиксирования цен.{63}

Закон, запрещавший ценовой сговор, существовал в США уже сто два года – по крайней мере, на бумаге.

Он был закономерным результатом промышленной революции в эпоху расцвета капитализма, когда выявились и его худшие стороны. Постройка трансконтинентальных железных дорог, вызвавшая стремительное развитие промышленности, энергетики и финансов, изменила жизнь с головокружительной быстротой. Никогда прежде перспективы не казались столь безграничными, – перспективы путешествий, экономического роста, национального превосходства.

Но все эти успехи достались дорогой ценой. Промышленные бароны-разбойники вроде Дж. П. Моргана и Джона Рокфеллера[34] создали гигантские корпорации-империи, называемые трестами. Цены на продукцию устанавливались не в конкурентной борьбе, а на переговорах за закрытыми дверями. Постепенно американская мечта о равных возможностях становилась фикцией. Впервые со всей очевидностью открылось, что свободный рынок, если предоставить ему полную свободу, становится полностью несвободным и подчиняется прихотям сильных мира сего.

Возмущенные политикой трестов, лавочники и мелкие оптовики возроптали. Ропот был таким громким, что в 1890 году Конгресс принял антитрестовский закон Шермана, который запретил любые сговоры, «препятствующие торговле и коммерции», под угрозой штрафа или тюремного заключения.{64} Казалось, что интересы общества одержали победу над трестами.

Но радость была недолгой. Закон оказался таким немощным, что подвергся осмеянию. Формулировки были неточны и позволяли применять его лишь в отдельных случаях. В законе имелось столько дыр, что его прозвали «Акт о швейцарском сыре». Толку от него не было почти никакого, – с таким же успехом можно было его не принимать вовсе.

Затем на рубеже веков пришла Прогрессивная эпоха.[35] Американцы полностью осознали, что условия, позволяющие богатеть лишь немногим, сулят остальным нищету. Детский труд, тяжелые рабочие условия, недоброкачественное питание – таковы были побочные эффекты неограниченного капитализма и наивной веры в благие намерения корпоративных деспотов.

Но эти настроения пришедший в Белый дом Тедди Рузвельт[36] решил обратить в политический капитал. В феврале 1902 года он попытался влить новую кровь в издыхающий закон Шермана, возбудив иск против железнодорожной дороги «Нортерн секьюритиз», которая входила в империю Дж. П. Моргана. Четыре года спустя правительство, используя закон Шермана, возбудило иск для расформирования детища Рокфеллера «Стандард ойл». К 1911 году с решением Верховного суда о расформировании некогда могущественного нефтяного треста верховенство закона стало неоспоримым.

В последующие годы ценовой сговор стал самым частым обвинением, выдвигаемым на основе закона Шермана. Схема была проста. Возьмем две компании, выпускающие стиральные машины. Если качество машин одинаковое, одна компания может соревноваться с другой, манипулируя ценами. Чтобы привлечь покупателей, она снижает цену, и тогда ее конкурент вынужден сделать то же самое. Теоретически такая конкуренция на руку покупателям и тем компаниям, у которых производство налажено лучше.

Но при ценовом сговоре все меняется. Условившись поддерживать цены на одинаково высоком уровне, компании часто договариваются и о разделе рынков сбыта, о том, где и кому именно они будут продавать свой товар по условленной цене. При таком раскладе покупатели бессильны. Куда бы они ни сунулись и что бы ни предпочитали, цены остаются такими, какие устраивают производителей, действующих в обход правил, установленных капиталистической системой.

Фиксирование цен разрушало рынок, и в начале XX века Верховный суд признал его незаконным независимо от того, какими мотивами руководствуются предприниматели. В результате ценовой сговор и другие подобные ему нарушения стали основным объектом применения антитрестовского закона.

Но обвинить в сговоре мало – нужно его доказать. Эти договоренности заключались втайне, и потому государство могло выявить нарушителей лишь на основании сложного экономического анализа. Зачастую для изучения документации и допроса свидетелей приглашали агентов ФБР. Однако установить факт фиксирования цен было, как правило, не легче, чем подтвердить существование черных дыр в космическом пространстве. Ни то, ни другое невозможно увидеть и пощупать, и приходится полагаться на наблюдения за порожденным ими изменением окружающих условий. За всю историю применения антитрестовского закона нарушители крайне редко добровольно соглашались сотрудничать с властями и доносить на своих соучастников.

Изучив развитие событий вплоть до 1992 года, Шепард и Корр поняли, что свалившееся на них дело может стать единственным в своем роде. Марк Уайтекер был редкой птицей. Сотрудничество с ним следовало непременно продолжать, но очень осторожно.

В то утро Уайтекер, стараясь выглядеть непринужденно, вошел в ангар декейтерского аэропорта, где стояли самолеты, принадлежащие АДМ. Его ждал измотанный Джим Рэнделл. Они должны были лететь в Северную Каролину для проверки нового завода. Рэнделл любил начинать дела с раннего утра и злился на Уайтекера за задержку. К тому же ему велели передать Уайтекеру, чтобы тот перед вылетом позвонил в офис компании. И еще неизвестно, насколько придется отложить вылет из-за этого звонка.

– Салют, Марк, – проворчал Рэнделл. – Позвони Шевирону. Ему не терпится поговорить с тобой.

Сердце Уайтекера ушло в пятки. Неужели Шевирон уже знает о том, что он все рассказал Шепарду?

– А что ему надо?

– Откуда я знаю? Иди и звони.

Уайтекер кивнул и направился к телефону. Секунды текли как вечность. Сначала он набрал служебный номер Шевирона, но того не оказалось на месте. Он звонил и звонил, а в ангаре кипятился Рэнделл. Наконец Уайтекер поймал Шевирона у него дома.

– Как прошла вчерашняя встреча? – спросил Шевирон.

У Марка отлегло от сердца. Похоже, тот ничего не знал.

– Нормально. Брайан Шепард установил записывающее устройство.

– На служебной линии?

– Ну да. Он велел мне записать разговор с Фудзиварой, если тот позвонит.

Шевирон помолчал. Ему не верилось, что ФБР предоставило самому Уайтекеру решать, что именно записывать. Скорее всего, Шепард установил там и «жучок», чтобы прослушивать переговоры.

– Сделай это обязательно, – предупредил его Шевирон. – Может, они проверят, выполнил ты их указание или нет.

Подтекст был ясен. Шевирон не доверял Уайтекеру. Он что-то заподозрил.{65}

В то же самое время в Лунде Харальд Скогман, служащий шведской сельскохозяйственной компании «Эй-би-пи интернэшнл», просматривал текст договора, присланный АДМ. По договору АДМ обязывалась выплатить шведам три миллиона долларов за микробы для производства треонина, новой кормовой добавки.

Скогман захлопнул папку с договором и положил ее на стол. Управляющий «Эй-би-пи» Леннарт Торстенссон подписал документ два дня назад. Вчера Скогман отправил две копии с курьером Рику Рейзингу, а вечером позвонил Уайтекеру и сообщил об этом. Американцы тоже должны были уже подписать его, но ответа от них пока не поступало.

Скогман потянулся к телефону, чтобы поторопить Уайтекера. Созваниваться пришлось несколько раз, но наконец договор был готов и подшит к делу. Так этот документ, на первый взгляд малозначительный, и пролежал на полках двух компаний почти три года, никем не востребованный. Пока что никто не осознавал чрезвычайной важности этого туманного документа в разворачивающемся расследовании дела АДМ.{66}