Алоис Цвайгер - Кровавое безумие Восточного фронта

• Название: Кровавое безумие Восточного фронта
• Автор: Алоис Цвайгер
• Издательство: ООО «Яуза-пресс»: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: ISBN 976-5-9955-0040-7

Когда авторов этой книги отправили на Восточный фронт, они были абсолютно уверены в скорой победе Третьего Рейха. Убежденные нацисты, воспитанники Гитлерюгенда, они не сомневались в «военном гении фюрера» и собственном интеллектуальном превосходстве над «низшими расами». Они верили в выдающиеся умственные способности своих командиров, разумность и продуманность стратегии Вермахта…

Чудовищная реальность войны перевернула все их представления, разрушила все иллюзии и едва не свела с ума. Молодые солдаты с головой окунулись в кровавое Wahnsinn (безумие) Восточного фронта: бешеная ярость боев, сумасшедшая жестокость сослуживцев, больше похожая на буйное помешательство, истерическая храбрость и свойственная лишь душевнобольным нечувствительность к боли, одержимость навязчивым нацистским бредом, всеобщее помрачение ума… Посреди этой бойни, этой эпидемии фронтового бешенства чудом было не только выжить, но и сохранить душевное здоровье…

Авторам данной книги не довелось встретиться на передовой: один был пехотинцем, другой артиллеристом, одного война мотала от северо-западного фронта до Польши, другому пришлось пройти через Курскую дугу, ад под Черкассами и Минский котел, — объединяет их лишь одно: общее восприятие войны как кровавого безумия, в которое они оказались вовлечены по воле их бесноватого фюрера…

---

В этом изголодавшемся Демянском котле темой номер один была и оставалась жратва. Когда чувство голода усиливалось, мы начинали воображать себе всякую вкуснятину в самых различных вариантах. В письме к родителям я молил их прислать мне хоть хлебных крошек, потом, правда, пожалел об этом — ну к чему заставлять их лишний раз переживать за меня? Мы были обязаны испить свою чашу страданий за Германию до дна. Солдатское братство и взаимопомощь позволили нам выстоять в эти тяжкие времена. Я тогда и вообразить не мог, что все может быть гораздо хуже.

К великому счастью, полевая почта, хоть с грехом пополам, но функционировала, и мы имели возможность написать домой. По воздуху нам доставляли стограммовые бандероли и письма. Как же мы радовались, услышав свою фамилию при раздаче писем. В письмах отец старался подбодрить меня, вспоминая Первую мировую войну и ураганный огонь под Верденом, где он получил тяжелое ранение в голову. В письмах на родину строго воспрещалось указывать место расположения армейской части.

Поползли слухи о том, что скоро будет предпринята попытка выхода из кольца окружения. Меня зачислили четвертым стрелком станкового пулемета. Командир расчета и первый стрелок были смертельно ранены в голову, в подобных случаях всегда можно было рассчитывать на повышение.

Незаметно наступила середина сентября 1942 года, ночи стали холодными, что мы почувствовали, в первую очередь, ногами. Мы с волнением и нетерпением ожидали, что еще до начала зимы наше положение все же хоть как-то изменится — в конце концов, не сидеть же в этом котле до конца войны!

Задним числом мне хотелось бы поведать о причинах таких страшных потерь среди командного состава расчетов станковых пулеметов SMG 34. Чаще всего командиры этих расчетов и первые стрелки гибли от ранения в голову. Дело в том, что прицел был установлен слишком высоко над стволом пулемета SMG 34. Как бывший пятый стрелок (подносчик боеприпасов) в начале операции «Михаель» я выдвигался далеко вперед и, соответственно, первый и второй стрелки тоже. Я задумался над тем, как сократить потери, и пришел к выводу, что выход есть — взять и изменить расположение прицела, просто-напросто расположив окуляр ниже, как это, например, сделано в стереотрубе. И вот в доставшейся мне в качестве трофея русской тетрадке я начертил простые схемы усовершенствования прицельного приспособления пулемета SMG и отослал их в Берлин в Имперское министерство вооруженных сил. В ответ на это мои родители получили очень вежливое послание из министерства, с просьбой переслать его мне на мой адрес полевой почты. Это послание, увы, до меня так и не дошло, а фронтовые войска стали вооружать исключительно пулеметами полегче.

Глава 5. Начало операции «Михаель» 27.09 -5.10.1942 года Попытка прорыва из кольца окружения у Демянска под Салунами. Наш 422-й полк вместе со штурмовым отрядом 1-го дивизиона 184-го артиллерийского полка занимает исходное положение к востоку от Великого Села. Позиционная война в болотистой местности в Ловати. Несчастный случай на позиции, желтуха, пребывание в госпитале

В большом лесном массиве около Великого Села мы с наступлением темноты выдвигались на исходную позицию, где уже развертывалась для наступления еще одна пехотная часть. Я подумал, что мы, скорее всего, будем атаковать волнами. К утру поступил приказ: «Подразделению получить глинтвейн для согрева». С четырьмя солдатскими котелками я в кромешной темноте, шлепая по лужам, потащился через лес туда, где находился обоз. На человека полагалось пол-литра глинтвейна. Залив четыре порции, я поспешил назад, но заплутал в лесу и добрался до своих, когда наша артиллерия уже открыла ураганный огонь по русским позициям. Началась классическая пехотная атака с большим размахом, в которой и мне довелось участвовать. Потом были и оборонительные бои, и отступление с боем. Противник со знанием дела окопался на поросшей местности, превратив ее в глубоко эшелонированную линию обороны. Предполье было заминировано, о чем мы знали. Вскоре послышался хорошо знакомый гул. Две группы пикирующих бомбардировщиков типа Ю-87 и две эскадрильи истребителей «Ме-109» атаковали русские позиции прямо перед нами. Бомбардировщики, пикируя, не могли точно определить, где мы, а где противник, поэтому несколько бомб упали на наши позиции. Но мы, вовремя заметив падавшие на нас бомбы, сумели укрыться. От воя сирен пикирующих бомбардировщиков душу выворачивало наизнанку. Мой близкий друг получил тогда ранение. Это на самом деле очень напоминало ад. После того как пикирующие отбомбились, настала очередь Me-109. Истребители на бреющем щедро поливали из пулеметов позиции русских. Если кто-нибудь из летчиков, увлекшись, слишком долго держал палец на гашетке, от его огня перепадало и нам. Приходилось действовать как всегда — «мордой в грязь». Позабыв о смертельной опасности, мы выползали из наших траншей на нейтральную зону перед русскими окопами. Из-за коварных мин в предполье, не говоря уже об ответном огне противника, один за другим гибли и получали ранения наши солдаты. Там, где мины были обезврежены или сработали, саперы кусочками бинтов обозначали безопасный проход. Наш станковый уже в начале боя расстрелял все боеприпасы и нуждался в срочном их пополнении. И я ползком приволок через просеку своим товарищам два полных ящика с патронами. Слева и справа от меня я слышал мольбы о помощи: «Санитар! Санитар!» Лишь с наступлением темноты стало возможным помочь раненым, но для многих эта помощь запоздала.

Мы так и не смогли добраться до позиций русских — они засели с пулеметами в глубоко эшелонированных, круглых окопах. Атака пикирующих бомбардировщиков и минометный обстрел особого успеха не имели, русские тут же открыли огонь по нашей наступающей пехоте. На это мы никак не рассчитывали. Их огневые точки смогли подавить только малочисленные ударные группы, лишь тогда стал возможен прорыв к первой линии оборонительных позиций. У одной из землянок мы обнаружили немецкую разведгруппу, перебитую всю до единого человека, лежащие рядами трупы с перерезанным горлом, леденящая душу картина. Что же за муки выпали на долю этих несчастных ребят в последние мгновения жизни? Нам противостояли калмыки, татары и сибирские штрафные батальоны, то есть не знавшие пощады русские части, у которых был один девиз: пленных не брать!

Во время следующей атаки мы попали под обстрел из тяжелых минометов. Кое-как, согнувшись в три погибели, мы добрались до близлежащей воронки от бомбы пикирующих и рухнули на дно. Мы — это трое: двое рядовых и унтер-офицер. Русские наверняка засекли нас, потому что следующая мина разорвалась в двух шагах от нашей воронки. Унтер-офицер был куда опытнее нас по части подобных ситуаций, и рявкнул: «Убирайтесь отсюда!» Мы со всех ног понеслись наверх, когда мина прямым попаданием угодила прямо в воронку. Позже я неоднократно убеждался, что русские непревзойденные мастера по части ведения прицельного огня из Минометов. Мины русских пехотинцев представляли собой воистину дьявольское оружие — они взрывались при соприкосновении с веткой дерева, и горе тому, в кого попадали их осколки — оставался на всю жизнь калекой. У нас ничего подобного не было. В красноармейских землянках было полно мясных консервов, изготовленных в Чикаго, и сухарей в бумажных пакетах, так что мы имели возможность как следует подкрепиться в пути, ведь наши рационы были куда скуднее.

Вскоре наша атака захлебнулась из-за русских зениток, бивших по нам прямой наводкой. Когда стемнело, по порядку шепотом передали срочный приказ: «Примкнуть штыки, подготовиться к рукопашной схватке, не стрелять». В этой незабываемой и жуткой схватке в лесу мы, обойдя огневую позицию русской зенитной артиллерии с фланга, подавили ее. И невольно выпучили глаза при виде самых современных, тяжелых американских зенитных орудий с электрическим управлением огнем.

На следующий день нам удалось еще потеснить противника, на этот раз при поддержке наших штурмовых орудий, что вследствие заболоченной местности не везде было возможно. Мы продвигались вперед между танков вдоль шоссе, когда вдруг увидели русский танк Т-34 и в ужасе замерли на месте, а потом стали лихорадочно рыть окопы, но куда там! Я ничком шлепнулся на землю, когда прямо позади меня остановилось немецкое штурмовое орудие и открыло огонь по Т-34. Взрывной волной меня даже приподняло. Да и русские тоже не буханками хлеба стреляли, с тех пор у меня и остался на левом предплечье рубец от осколка, которым меня полоснуло. Тогда я обошелся с помощью йода и пластыря. Когда удалось поджечь несколько «тридцатьчетверок», мы смогли продвигаться дальше и, овладев каменным мостом через реку Ропя, овладели еще куском территории.

Немало нам досаждали русские тяжелые танки Т-34. В книге я достаточно подробно упоминал об этом. Данный рисунок выполнен уже дома после войны